Читать интересную книгу Тень Деформации (СИ) - "Cyberdawn"

Но вот в архивах (так и виделся какой-то мучимый и страдающий охотник на ведьм, неохотно вываливающий информацию) было чёткое указание, что самые одиозные и огнесжигательные коллеги — проект Ордо Еретикус. Инструмент несения “страха инквизиционного” власть предержащим. Чиновникам, купцам, попам и вообще товарищам, мнящим себя неприкосновенными.

И действовали эти “пугала” с шумом, помпой, показательно “беззаконно” и запредельно жестоко. Налетели на администрацию, капище или торговый дом какой, поставили всех, кто под руку подвернулся, раком, сожгли в варп “каждого десятого” и с довольным гоготом ускакали творить свои злостные дела дальше. Обтекающие коллеги сожжённых, в большинстве своём — немалые шишки, обтекали, провожали глазами развеиваемый ветром пепел “хозяев жизни”, ну и начинали строчить кляузы и всячески возмущаться: и что сей псих, кровавый палач и отморозь делает в рядах Инквизиции, да и вообще, вы это, господа Инквизиторы, мухой метнулись да и успокоили психопатов!

На что ехидные коллеги, в уже приватной обстановке, знакомили “крикунов” с реальными прегрешениями “невинно и случайно сожжённых”, поскольку все эти “оголтелые рейды” имели перед собой весьма длительную и кропотливую работу. А жестокое и показательно “беспредельное” огнесжигание несло не только исполненный приговор, но весьма толстый намёк на отсутствие неприкасаемости, да и к сотрудничеству “владычецев Империума” весьма успешно склоняло: когда Инквизитор к тебе обращается с вопросом, а не с ходу пихает в задницу силовую пику, к нему волей-неволей проникаешься благорасположением, поскольку этот паразит и беспредельщик может, факт.

И вот, одним из наиболее “популярных” пугал Ордо Еретикус был такой весьма занятный тип, как Фёдор Квинтионович Карамазов, человек и огнемёт. Сему Лорду-Инквизитору коллеги отжалели аж пол Имперского Рыцаря (ноги, вооружение, генератор щита от весьма редкого и высокотехнологичного ОБЧР), поверх которого пришпандорили то самое Кресло Истины (весьма точный и высокотехнологичный полиграф, обойти который могли только псайкеры, начиная с бета ранга, ну и шестрёнки высшего посвящения, поскольку полиграфить те считанные проценты плоти, что у них оставались, было просто бессмысленно). И вот, рассекал Фёдор Квинтионович со свитой, на кресле-троне (изрядно напоминавшем избу на курьих ногах, ИЗНАКУРНОЖ, как оно есть, не без иронии отметил я ещё при прочтении) просторы Империума, крайне любил вщемиться на своём троне к казнимым и зачитать писцом, что прав у них нет, как и последнего слова, а пришёл к ним звиздец на курьих ногах, в морде самого Карамазова.

Вот только был сей дед “тяжёлой артиллерией устрашения”, и факт его прибычи на Рамилес хоть и возможен, но довольно странен.

— "В моём суде нет такой вещи, как прошение о невиновности. Просящий о невиновности виновен в отнятии у меня ценного времени.", — процитировал я одну из любимых и часто повторяемых фраз Квинтионыча, согласно мне известного, на что художественно перекосившийся поп злобно кивнул.

Значит, всё-таки его пугательное лордство, задумался я. Вроде бы и не очень важно, но что он со своим троном на курногах на Испепелении забыл? Надо бы разобраться, окончательно решил я, потому как либо охотники на ведьм откровенно соврали в архиве Ордена, что само по себе заслуживает их сожжения, либо причиной прибытия пугала был отнюдь не незначительный зарождающийся культ.

— А вы были главным экклезиархом Испепеления на тот момент? — уточнил я.

— Нет, понтификом крепости был Лемюэль Бруно, — последовал ответный бурк.

— Хм, — хмыкнул я. — И его либо в варп сжёг коллега, либо он пошёл на повышение в вашей организации.

— Кардиналом, — растерянно выдал поп. — Даже это выведали, — окрысился он.

— Да нет, просто коллега Карамазов довольно известен в Ордене, — фыркнул я. — И вряд ли прибыл бы из-за мелкого, да ещё и уничтоженного культа. А вот то, что звание кардинала мог получить человек, в зоне ответственности которого этот культ зародился — фактор весьма значимый, — подытожил я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Вы хотите сказать, что тот кошмар был проверкой его высокопреосвященства? — офигело вопросил святоша, на что я кивнул. — А остальные? Невинные…

— Виновные, — тяжело уронил я. — Вы, экклезиарх, ошибочно полагаете, что сан священнослужителя является смягчающим фактором в случае преступления. На самом деле, это лишь отягчающий фактор! — воздел я перст. — Тот же ваш любитель потискать прихожанок, например. Он о согласии их заботился? Чувствах близких? — отведённый взгляд был мне ответом. — Притом, вы конечно можете сказать, что вы наместники Императора и прочие вами придуманные фантазии, — ехидно топтался я на больной мозоли. — Но, по факту, вашей функцией с момента помазания Тора, стало духовное окормление. И экклезиарх, ведущий себя подобным образом, мало того что позорит Адептус Министорум, что, в общем-то, сугубо ваши проблемы, но и бросает тень на Империум, государственной церковью которого вы являетесь. Не говоря о том, что подстрекает прихожан к предательству и бунту, — веско подытожил я. — Ну а ваш наркоман-алкоголик… Экклезиарх, под воздействием дурманящих веществ, на межзвёздном судне, в задачи которого входит лояльность, преданность и… не подверженность соблазнам. В общем, развели на Крепости притон порока, а теперь злитесь, что вас огнём жгут, — еще раз подытожил я. — Мне-то не особо важно, но я бы на вашем месте, экклезиарх, подумал. И с подчинёнными бы провёл разъяснительные беседы.

— Подумаю, — злобно буркнул поп, на удивление, в свете и ветре, проявляющий сомнения и растерянность.

Ну, возможно, от моих слов и будет толк. А вообще, в таком разрезе понятно и присутствие Квинтионыча, да и довольно жёсткое обращение с попами: будущему кардиналу надо было наглядно показать, что бывает за раздолбайство, возможно, несколько жёстче, чем следовало, хотя, как по мне, вполне справедливо. А “попавшие под горячую руку” попы… так пардон, какого овоща эти деятели проповедуют одно, а творят совершенно другое? Нет, имперский культ (в целом, сект-то хватало разных) не проповедовал целибат и отказ от алкоголя, столь бредовые запреты были лишь у особо выдающихся сектантов, на которых и собратья по религии смотрели искоса. Но умеренность, уважение к чувствам соверующих в кредо было безоговорочно, а сожжённые падры были однозначно и безоговорочно виновны в запредельном лицемерии.

— В общем, экклезиарх, мне и моему дознавателю нужно присутствовать на этих обрядах. Мы в состоянии выявить ложь во время молитвы, что, конечно, не даёт абсолютной гарантии, но, возможно, сократит время расследования до нескольких дней, — обозначил я.

— Вы столь сильный псайкер? — скептически уставился на меня поп.

— Столь сильный псайкер — мой дознаватель, — кивнул я на Кристину. — А я несколько из иной епархии, — не без ехидства выдал я, засияв нимбом.

Ну реально, варп знает, сколько с ентими попами Испепеления работать. Федя в данном конкретном случае подложил немалую свинью — попы в крепости страх инквизиционный, конечно, имеют, но вот добросовестное сотрудничество на нём не построишь.

А с нимбом, возможно, что и выйдет, благо распахнувший варежку святоша взирал на мою нимбоносность с искренним изумлением на роже и смятением в свете и ветре.

— Хорошо, Инквизитор, благодарю за разъяснения. Молебны будут проведены, экклезиархия приложит все усилия для привлечения максимального количества верующих, — наконец, озвучил он.

Ну и хорошо, довольно заключил я про себя, покидая поповскую обитель.

А с вечера (точнее, для меня вечера, так-то Крепость понятия суточного деления не имела, функционируя сменами и постоянно) начали проводиться потребные мне ритуальные пляски. И, за неделю, через них прошло большинство населения базы (поп императрился что всё, но сам понимал, что утверждение несостоятельно, в чём после поднятия брови со вздохом признался).

И ни варпа. Точнее, мы с Кристиной, нашли контрабандистов. Выявили бандитствующую группу рэкетиров из гвардии, направленных в штрафники (а полковник и комиссар получили выговор с занесением в личное тело). Но вот культа демонопоклонников, что в коллективном, что в одиночном лице, обнаружено не было.