Читать интересную книгу Почему существует наш мир? Экзистенциальный детектив - Джим Холт

Таким образом, с открытием Большого взрыва стало гораздо труднее отмахнуться от вопроса «Почему существует Нечто, а не Ничто?». Арно Пензиас, один из тех, кто получил Нобелевскую премию за обнаружение электромагнитного эха Большого взрыва, писал: «Если бы Вселенная не существовала вечно, науке пришлось бы объяснять ее существование»27. Первоначальный вопрос «почему?» не только сохранился, но и должен быть дополнен вопросом «как?»: как Нечто могло появиться из Ничто?

Гипотеза Большого взрыва не только возродила надежды поборников религии, но и дала начало новому направлению в науке, изучающему происхождение Вселенной. При этом всевозможные объяснения разрастались, как грибы после дождя. В XX веке в физике произошло сразу два революционных открытия: первое, теория относительности Эйнштейна, утверждало, что у Вселенной было начало; второе, квантовая механика, имело еще более впечатляющие последствия, ибо подвергало сомнению саму идею причины и следствия. Согласно квантовой механике, события на микроуровне происходят случайно, что нарушает классический принцип причинности и открывает принципиальную возможность возникновения зародыша Вселенной без причины, сверхестественным или каким-либо другим способом. Возможно, мир возник сам по себе из абсолютного ничто. Все сущее может быть результатом случайной флуктуации в пустоте, «квантовым переходом» из Ничто в Нечто. Вопрос «Как именно это могло произойти?» стал предметом исследования маленькой, но влиятельной группы физиков, которых иногда называют «теоретиками Ничто». Эти физики (среди которых и Стивен Хокинг), полные метафизического нахальства и наивности, считают, что могут разрешить загадку, которая до них считалась неразрешимой в рамках науки.

Философы, вероятно, вдохновленные таким брожением в науке, стали проявлять больше смелости в онтологических вопросах. Логический позитивизм, отбросивший вопрос «Почему существует Нечто, а не Ничто?» как бессмысленный, к 60-м годам XX века ушел со сцены, став жертвой собственной неспособности провести практически пригодное различие между осмысленным и бессмысленным. После его кончины метафизика (учение о мире в целом) стала возрождаться. Даже в англоязычном мире «аналитические» философы больше не стеснялись исследовать метафизические проблемы. Самым бесстрашным из множества профессиональных философов, бившихся над тайной бытия в последние десятилетия, был Роберт Нозик из Гарвардского университета, умерший в 2002 году в возрасте 63 лет. Хотя наибольшую известность ему принесла книга «Анархия, государство и утопия», ставшая классикой либертарианства, больше всего Нозика увлекал вопрос «Почему существует Нечто, а не Ничто?». В своей последней книге «Философские объяснения» он посвятил пятьдесят страниц разнообразным ответам на этот вопрос, и некоторые из них звучат весьма непривычно. Нозик предлагает читателю вообразить Ничто как силу, «всасывающую объекты в небытие». Он предложил «принцип плодовитости», разрешающий одновременное существование всех возможных миров, и утверждал, что обладает неким мистическим прозрением в основание Вселенной. Что касается коллег, которые могли счесть подобные ответы на самый главный вопрос несколько странными, Нозик не находит им оправдания: «Тот, кто предлагает не странный ответ, очевидно, не понял вопроса»28.

На нынешний день в ответах на вопрос «Почему существует Нечто, а не Ничто?» мыслители разделились на три лагеря. «Оптимисты» утверждают, что должна быть причина, почему мир существует, и что мы вполне способны ее обнаружить. «Пессимисты» считают, что должна быть причина, почему мир существует, но мы никогда не сможем узнать ее наверняка – возможно, потому что доступная нам часть мира слишком мала, чтобы найти причину, или потому, что причина лежит за пределами того, что доступно человеческому разуму, который природа создала для выживания, а не для проникновения во внутреннюю структуру космоса. И, наконец, «отрицатели» настаивают на том, что никакой причины для существования мира нет, а потому и сам вопрос не имеет смысла.

Необязательно быть философом или ученым, чтобы присоединиться к одному из этих лагерей, – каждый имеет на это право. Марсель Пруст, например, кажется, встал на сторону пессимистов: рассказчик в его эпопее «В поисках утраченного времени», размышляя о том, как дело Дрейфуса раскололо французское общество на враждебные группы, замечает, что политическая мудрость может быть так же бессильна положить конец раздорам в обществе, как «в философии чистая логика бессильна справиться с вопросом бытия».

Предположим, однако, что вы оптимист. Какой подход к тайне бытия будет самым многообещающим? Традиционный, который считает богоподобную сущность необходимым источником возникновения и существования всего сущего? Или научный, который использует идеи квантовой космологии для объяснения того, как Вселенная совершила скачок, возникнув из пустоты? Чисто философский подход, который пытается вывести причину существования мира из абстрактных рассуждений о ценностях или из абсолютной невозможности небытия? Некий мистический подход, который стремится получить ответ через озарение?

В наше время все эти подходы имеют своих сторонников и, на первый взгляд, кажутся заслуживающими внимания. Действительно, только рассмотрев тайну бытия со всех возможных сторон, мы можем надеяться найти какой-то ответ. Тем, кто считает вопрос «Почему существует Нечто, а не Ничто?» безнадежно неразрешимым или просто бессмысленным, можно напомнить, что интеллектуальный прогресс часто состоит в уточнении именно подобных вопросов таким образом, который не могли себе представить те, кто впервые задал их. Возьмем, например, другой вопрос, поставленный две с половиной тысячи лет назад Фалесом Милетским и прочими досократиками: «Из чего состоит вещество?» Столь всеобъемлющий вопрос может показаться наивным, даже детским, однако, как заметил оксфордский философ Тимоти Уильямсон, досократики «задали один из лучших вопросов, когда-либо заданных, – вопрос, который, в результате мучительных попыток ответить на него, привел к развитию современной науки». Отмахнуться от него с самого начала, признав не имеющим ответа, было бы «немощной и ненужной капитуляцией перед отчаянием, мещанством, трусостью или леностью»29.

Впрочем, именно вопрос тайны бытия может показаться бессмысленным, ведь, по словам Уильяма Джемса, «нет логического моста от несуществования к существованию»30. Однако можем ли мы знать это наверняка, не попытавшись построить такой мост? Некоторые мосты, которые когда-то казались невероятными, уже построены: от неживого к живому (благодаря молекулярной биологии) и от конечного к бесконечному (благодаря математической теории множеств). Сегодня ученые пытаются соединить разум и материю, а также создать единую теорию поля, соединяющую материю и математику. По мере развития таких объединений, возможно, нам удастся разглядеть размытые контуры моста между Ничто и Нечто (хотя, если квантовые физики правы, мост может оказаться туннелем) – будем надеяться, он не окажется ослиным[9].

Разгадка тайны бытия имеет не только интеллектуальные, но и эмоциональные мотивы. Наши эмоции обычно направлены на что-то, связаны с чем-то: я опечален смертью моей собаки; вы радуетесь победе любимой команды; Отелло взбешен неверностью Дездемоны. Однако некоторые эмоции кажутся беспричинными, не связанными ни с чем определенным. Депрессия и оживление, даже если обусловлены чем-то, существуют как бы сами по себе. Хайдеггер утверждал, что на самом глубоком уровне все эмоции таковы. Какой же должна быть эмоция, направленная на весь мир в целом?

Ответ на этот вопрос разделяет людей на две категории: тех, кто улыбается миру, и тех, кто на него хмурится. В качестве известного представителя последней категории можно назвать Артура Шопенгауэра, чей философский пессимизм повлиял впоследствии на таких мыслителей, как Толстой, Витгенштейн и Фрейд. Как заявил Шопенгауэр, если мы удивляемся существованию мира, то это удивление вызвано страхом и болью: именно поэтому «философия, подобно увертюре к опере „Дон Жуан“, начинается с минорного трезвучия». Мы живем не в лучшем, а в худшем из миров, продолжает Шопенгауэр. Небытие «не только мыслимо, но и предпочтительно бытию». Почему? В метафизике Шопенгауэра Вселенная есть представление усилия, одной единой Воли, а все мы, с нашими вроде бы индивидуальными волями, всего лишь крохотные частички этой космической Воли. Даже неживая природа (гравитационное притяжение, непроницаемость материи) тоже является ее частью. А Воля, согласно Шопенгауэру, есть по сути страдание: никакая цель, будучи достигнута, не приносит удовлетворения; Воля либо неудовлетворена и несчастна, либо пресыщена и скучает. Шопенгауэр первым привнес буддийскую идею в западную философию, заявив, что единственный способ избавиться от страдания – это уничтожить волю и таким образом войти в состояние нирваны, которое максимально приближает нас к небытию: «Нет воли – нет идеи, нет мира. Перед нами есть только Ничто». Надо сказать, что сам Шопенгауэр не особо усердствовал в проповедуемом им пессимистическом аскетизме: он любил вкусно поесть, имел немало романов, был сварлив, жаден и одержим тщеславием (своего пуделя он назвал Атман, что на санскрите означает «мировая душа»).