Читать интересную книгу ЧЕЛОВЕК– ты, я и первозданный - Ян Линдблад

Успешное использование другого представителя копытных положило начало оленеводству. Выносливый северный олень, одно из чудес природы в преобразовании энергии, в самые трудные зимние месяцы кормится только лишайниками, главным образом ягелем. При отступлении материковых льдов олени могли буквально сопровождать их кромку. Оледенение достигло максимума около восемнадцати тысяч лет назад, когда льды доходили на юге до современной Голландии. Ледяной покров простирался на четыре миллиона квадратных километров, достигая трех километров в толщину. Одновременно ледовый щит площадью двадцать пять тысяч квадратных километров накрыл Альпы; обширные ледники образовались в Пиренеях, Карпатах и других горных регионах. Не слишком благоприятный ландшафт для человека – уроженца тропических широт, но северный олень был замечательно приспособлен к такой среде; тем самым открылось жизненное пространство и для наиболее закаленных охотников. В пещере Абри-Пато (Франция) найдены оленьи кости, чей возраст определен в двадцать две тысячи лет; в другой пещере по соседству выгравирован как будто олень со сбруей.

Ну, а коза и овца, когда они были одомашнены?

В одной из пещер в Пиренеях обнаружены окаменелости возрастом тринадцать тысяч лет, большую часть которых составляют кости горного козла. Правда, речь идет скорее об охотничьей добыче, чем о прирученных животных. Почему не стали одомашнивать этот вид в Европе, трудно понять. Впервые козы и овцы были приручены далеко отсюда, на Ближнем Востоке. Исходные формы – безоаровый козел и муфлон.

Домашние козы идеально приспособились к среде. Они едят все, что годится в пищу. Помню их губительное воздействие на растительность в Индии. Где прошло стадо коз, оставались практически голые кусты. Подобно северному оленю, эти животные могут жить там, где другие копытные не найдут себе корм.

Одомашнивание козы привело в последние столетия к обширному разрушению почв. Мореплаватели привозили коз на далекие тропические острова, чтобы было на кого охотиться при повторных заходах, и многие из островов, например Галапагосы, совсем опустошены козами. Но для выживания человека, прежде всего в сухих бесплодных регионах Азии, козы и овцы играли немаловажную роль.

Итак, мы видим, что использование некоторых животных шаг за шагом изменяло образ жизни человека, причем первоосновой, на мой взгляд, явился инстинкт, побуждавший печься о четвероногих детенышах. Все ступени этой лестницы сохранились по сей день. Предельно близкий к первозданному человеку индеец выкармливает прирученных животных как источник мясной пищи, не отдавая предпочтения какому-либо из них. И ведь ни один из видов, населяющих лесные дебри, не годится для разведения в большом количестве, так что возможностей увеличивать «стадо» просто не было. Значит ли это, что индейцу недостает «сообразительности», что он «недоразвит»? Ни в коей мере.

До появления огнестрельного оружия самые совершенные способы охоты в лесной чащобе были разработаны индейцами. Наконечники стрел смазывают ядом, и наряду с большими луками для крупного зверя многие племена употребляют изготовленные с большим искусством духовые трубки. Берется отрезок бамбука длиной около двух с половиной метров, перемычки внутри удаляются и в бамбук вставляется жесткий стебель гладкого, без узлов, другого травянистого растения. Вот и готово оружие, позволяющее достаточно далеко и с поразительной меткостью посылать сильным выдохом тонкую стрелу длиной около трех дециметров с клочком капокового волокна на тупом конце. В Венесуэле я выменял две трубки у индейцев макиритаре и, к собственному удивлению, довольно скоро научился попадать с десяти метров в почтовую марку. Один мой венесуэльский друг пробил стрелой насквозь толстую деревянную дверь! Как оружейник индеец предельно использовал ресурсы окружающей среды, намного опередив европейцев до изобретения огнестрельного оружия. Знаменитые английские луки в свое время наводили страх на врага, но индеец с его отравленными стрелами располагал куда более совершенным оружием!

Вот так выглядят вехи на пути развития наших предков, кроме одной, самой важной; к ней я обращусь в следующей главе. Подчиняясь инстинктивному стремлению выращивать животных, человек строил свою жизнь согласно возможностям, которые определялись особенностями этих животных и окружающей средой.

На этой стадии и в социальное бытие человека вошло нечто новое, чему предстояло еще явственнее проявиться потом, когда зародилось земледелие. Появилась личная собственность!

Прежде все, в чем нуждался человек, ему поставлял «общинный» лес. Ничто не выделялось ценностью; если было мясо, его делили поровну. Теперь же каждый владел несколькими животными, которых охранял от «диких зверей» – и от других людей. Престиж охотника, снабжающего группу мясом, все более замещался престижем владения. Тем самым чаша весов склонилась в сторону своего рода «капитализма», определившего в дальнейшем курс первобытных общин. И наш общественный строй, будь то на востоке или на западе, основан на том же принципе, как бы ни было развито социальное обеспечение.

Новый уклад повлек за собой снижение статуса женщины; в некоторых обществах ее положению суждено было стать просто унизительным. Проследим, как оно изменялось в ходе тысячелетий.

По мере того, как утверждалось чувство собственности, когда ценность и престиж мужчины измерялись числом животных в его владении, падал престиж женщины. Она, как и все, что мужчина обозначал словом «мое», стала частью его имущества. Ее можно было купить за какое-то количество животных, и муж мог приобретать других женщин.

Пока главным фактором превосходства считалась мышечная сила, женщина во всем мире занимала подчиненное положение – и она по-прежнему унижена там, где высоко ценят этот фактор. Однако местами определилось более справедливое соотношение, и мне представляется, что важнейшее влияние оказали тут два этапа в истории – эпоха викингов и иммиграция в Новый Свет.

Когда норманны, отправляясь в поход, покидали свои хутора, поручать управление хозяйством кому-либо из остающихся мужчин было рискованно: глядишь, не уступит потом место, если прочно на нем осядет. А потому ответственность за все домашние дела возлагалась на жену хозяина. Тем самым в корне изменялась позиция женщины. И ведь эпоха викингов продлилась долго.

Спустя столетия, во время мощной волны эмиграции в Северную Америку, многие выходцы из Скандинавии, где в женском вопросе преобладали более либеральные взгляды, направлялись преимущественно в северные штаты. Трудные, подчас опасные условия жизни на новых землях еще более упрочили положение женщины. Она стала важным товарищем в труде. Здесь мне видятся истоки усиления ее позиции, а впоследствии и развития движения за права женщин, которое возникло на Западе и пустило особенно прочные корни как раз на севере Европы. Рассматривая соотношение он – она под строго биологическим углом зрения, другими словами, пытаясь выявить логическую причинно-следственную связь с первичным образом жизни, можно шаг за шагом прояснить проблему.

Узор, который поначалу сплетался чисто инстинктивно, явно состоит из многих разных нитей. Свиваясь вместе миллионы лет, они, как все в биологии, что касается поведенческих черт, призваны были увеличивать возможности вида.

Одна из таких нитей – так называемая блокировка кровосмешения. У простых организмов спаривание близкородственных особей не чревато тяжелыми последствиями для потомства. Чем сложнее организм высокоразвитых животных, тем генетически рискованнее комбинация брат – сестра; у человека с его сложнейшей нервной системой такое сочетание наследственных качеств пагубно и дает генетически неполноценное потомство. Барьером против подобных связей служит, на мой взгляд, своего рода инстинктивный механизм, сложившийся задолго до того, как человек мог осознать причинно-следственную связь. Индивид, с которым годами рос вместе, лишен сексуальной притягательности, половое влечение «чурается» брата или сестры, и опасная комбинация подвержена запрету.

Возвращаясь к исходному принципу в группе индейцев, вспомним, что женщина решает, кому быть отцом ее детей. Она делает выбор. И часто, родив одного-двух детей, выбирает нового партнера, чисто инстинктивно подчиняясь тому, что можно назвать непрестанным поиском жизнью новых сочетаний ген.

Что до мужчины, то с незапамятных времен его, как и всех других приматов, отличает еще более сильное инстинктивное влечение к не оплодотворенным особям другого пола. Впрочем, не только приматы – все млекопитающие готовы откликнуться на «зов» самки.

В группе, вернее сказать, во взаимоотношениях групп кочующих охотников-собирателей, где свободно действуют устоявшиеся за миллионы лет «правила игры», проблем обычно не возникает. Человек поступает согласно своим представлениям о том, что правильно, и дети всегда находятся в центре внимания всей группы, где мать остается важным полюсом, какие бы пары ни образовали взрослые.