Читать интересную книгу EBOLA. Восставшие - Zima

Единственным окошком в мир стал для нас телевизор. Сегодня сказали, что крематории закрылись. Городские жители, подогреваемые СМИ подняли бунт, требуя прекратить сожжение. Полная женщина в клетчатой рубашке кричала в камеру, что вместе с дымом мы вдыхаем вирус. Возможно, в чем-то она права. Кроме того, с каждым днем количество мертвых продолжает расти, и городские крематории не справляются. В подтверждение, на экране возникла гора мертвых брошенных тел».

7 июля

Охватившая мир паника только помогла вирусу. Лихорадка Эбола быстро вышла из-под контроля ученых. Военные тоже оказались бессильны. День за днем вирус вгрызался в мир все сильней и сильней, впрыскивая яд, который стремительно распространялся по городам, странам, континентам, как по артериям больного. Одна за другой страны объявляли чрезвычайное положение, закрывали воздушное и наземное сообщение, разрабатывали и пытались воплотить планы эвакуации. Но было поздно. Слишком поздно. Повсюду царила смерть и паника. Эбола прочищал города снова и снова, оставляя после себя миллионы трупов.

Повсюду на домах, где были зараженные, клеили черные плакаты с черепом, как во время чумы, предупреждая об опасности, но вскоре это стало бессмысленным. Идеальный убийца, безупречный преследователь, Эбола проник в каждый дом, в каждую семью. Он оказался повсюду – в воздухе, в воде, он выпекается в хлебе, таится за каждой соседской дверью.

За первый месяц лихорадка унесла жизни двухсот тысяч людей. На конец второго месяца число жертв возросло до тридцати миллионов. По прогнозам ученых, если ничего не предпринять, через 5 месяцев Эбола уничтожит весь мир. Но они ошиблись. Это произошло гораздо раньше.

10 июля

«В Москве умерло девять миллионов жителей. Большинство моих знакомых мертвы…

Правительство исчезло. Остались только военные. Чтобы избавить город от трупного запаха, они придумали новую программу утилизации. Она до банальности проста: умерших грузят в огромные грузовики, отвозят за город, сбрасывают в братские могилы и заливают кислотой. Думаю, когда кислота закончится, в ход пойдет обычная известь. Об этической стороне вопроса уже никто не думает.

Каждый час с экранов вещают краткую сводку – сухие цифры: столько то умерло, столько-то заразились. Сначала мы слушали и с ужасом смотрели репортажи о вымерших городах, со множеством гниющих трупов… но в какой-то момент мы вдруг стали слепы и глухи. Растущее число жертв более не вызывает никаких эмоций. Чувства стянулись в тугой узел и высохли. При известии о смерти очередного знакомого мы еще горестно качаем головой, но, по сути, за этим ничего не скрывается. Ничего. Нам стало все равно».

13 июля

«Телевизор молчит. Больше не показывают ни новостей, ни фильмов, только черный беззвучный экран с надписью «НЕ ПОКИДАЙТЕ СВОИ ДОМА».

Шторы на окнах тоже плотно задернуты. Это невыносимо. Зараженных просто выносят из домов, и оставляют на улице. Вдоль залитых потемневшей кровью тротуаров растут горы скрюченных обезображенных тел. Никому нет дела до них, каждый старается спасти себя и свою семью.

Выходить на улицы опасно. Слишком высок риск заражения. Даже если надеть респираторную маску. Зараженные продолжают нападать. Едва завидев прохожих, они кидаются вдогонку, пытаясь настигнуть и покусать.

Участившиеся случаи нападения вынудили военных вменить новую меру. Зараженный подлежит немедленному уничтожению. В связи с новыми правилами, ночами по улицам патрулируют отряды. Группы людей в черном передвигаются на огромных мусорных грузовиках. Трупы сбрасывают в кузов, того, кто оказывается еще жив, ждет быстрая и неминуемая расправа. Часто ночную тишину разрывают звуки выстрелов. Наверное, они думают, что это своего рода эвтаназия.

Теперь наступление утра предвещает колонна удаляющихся грузовиков, доверху набитых мертвецами».

17 июля

«Мама заражена! Утром она как обычно готовила завтрак. Вдруг я услышала шум и кинулась не кухню. Она стояла, согнувшись пополам. А из ее горла хлестала кровь. Алый бесконечный поток, вился сквозь зубы, заливая белую плитку пола. Я слышу, я до сих пор я слышу этот хрип, когда захлебываясь собственной кровью, она пыталась сделать вдох. А кровь все шла и шла. Словно со стороны я смотрела на бесконечную красную реку, вьющуюся с губ матери, не в силах пошевелиться и только резкий окрик отца заставил меня очнуться, схватить брата и вместе с ним кинуться в детскую.

…

Моя мамочка… любимая строгая мамочка… не представляю, как мы будем без тебя… я смотрю на брата… он так на тебя похож… как же больно… мамочка. Есть ли надежда?

Нет. Не могу поверить, что это происходит на самом деле. Мы тоже умрем. Все. Неизбежно.

Сегодня Кириллу шесть, а мне восемнадцать. В последний раз».

День тот же.

Данила набрал номер диспетчерской аэропорта. Тишина. Позвонил Тарасову, но на звонок никто не ответил. Набрал Рыжего, трубка ответила задумчивыми гудками. Он позвонил в офис, но все безрезультатно. Схватив бинокль, мужчина кинулся во двор. Некоторое время он пристально всматривался в окуляры, стараясь заметить хоть какое-то движение, но тщетно. Поселок опустел. Внезапно мужчина почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. А что если все люди умерли? И на всей Земле он остался один? В секунду его охватила паника. Бинокль без разбора метался по разным сторонам, и на секунду показалось, что даже птиц больше нет. В горле вдруг все пересохло. Неужели никого не осталось в живых? В окулярах виднелся пустой, безжизненный мир, словно диафильм о мертвой и давно покинутой планете. Вдруг отчаянно захотелось увидеть человеческое лицо. Ну, давай же, покажитесь хоть кто-нибудь! Паника нарастала. Он готов был в сию же секунду запрыгнуть в свою лодку и на всех парах мчать к обитаемым берегам. Но берега отвечали полным безмолвием. Этого просто не может быть! – твердил себе Дэн, как вдруг окружающую тишину взорвал телефонный звонок. Вздрогнув, мужчина поспешил вытащить телефон из карман. Руки тряслись и ему никак это не удавалось ответить. Чертовы гаджеты! Чертыхаясь и нервничая, он тщетно пытался разблокировать экран. Еще ни один звонок не вводил его в такое исступление. Наконец, сенсорный экран поддался. Еще до того, как успел поднести телефон к уху, Дэн закричал:

– Алло, Рыжий! Рыжий!

– Чего ты так орешь, – послышался недовольный голос собеседника. На потемневшем от загара лице Дэна засияла улыбка. Ромка! Родной Ромка! Грудная клетка наполнилась теплом.

– Рыжий, что происходит? – Даже не пытаясь сдержать волнение, спросил он. – Где ты?

– В городе. Дэн, дела совсем плохи, – при этих словах улыбка начала медленно сползать с лица Дэна. – Из наших почти все умерли. Решил позвонить тебе, узнать, как ты.

– Я на острове. Приезжай. У меня здесь запас еды и воды. Хватит на пятилетку!

На том конце послышалось тяжелое молчание.

– Спасибо, Дэн. Но как-нибудь в другой раз. Я записался в добровольцы.

– В какие еще добровольцы?

– В армию. Говорю же, дела плохи. – И понизив голос добавил, – Данила, здесь такое творится….зараженные кидаются на людей. Сплошь нападения и смерти. Правительство исчезло. Полиции нет. Остались только военные и те на грани. Мы пытаемся спасти живых. Но с каждым днем людей все меньше.

В трубке что-то зашумело. Голос Рыжего начал пропадать.

– Алло! Алло… – но сколько Дэн не кричал, ответа так и не последовало. Все шумело и щелкало, лишь пару раз сквозь шум прорезался голос Рыжего, после чего связь окончательно оборвалась. И сколько бы Данила ни пытался дозвониться, ничего не выходило.

В полном смятении он перевел взгляд с потухшего дисплея на противоположный берег реки.

Некоторое время мужчина оставался неподвижным. В груди, как после урагана, смятение и разруха. От прежней уверенности не осталось ни следа. Звонок Рыжего перевернул все верх на голову. Рука непроизвольно метнулась к биноклю. Но окружающий мир по-прежнему оставался неподвижным. Правда, теперь Данила знал, он – не последний человек на Земле. Есть еще Рыжий. А значит, есть за что бороться!

Уверенный, как никогда прежде, Данила Зорин бывший второй пилот, зашел в дом, взял оружие, патроны, положил в рюкзак бутылку воды, сухари, закинул его на плечо, а затем закрыл дверь и как был в защитной одежде с биноклем на груди сел в лодку и завел мотор.

18 июля

«Не могла писать. Все время плакала.

Отец отвез маму в больницу, где она умерла спустя 2 часа. Об этом он сообщил мне глухим голосом по телефону, как и том, что выходить на улицу категорически запрещено.