Не замечаю, как на моем лице появляется усмешка, чем-то похожая на улыбку, но она исчезает так быстро, будто ее никогда и не было.
Среди искусственных звуков вклинивается почти не уловимый для моего слуха звук осторожных шагов. Будь я немного более расслаблен, то наверняка бы не заметил его. Возможно, это кто-то из посетителей аттракциона, но на окраине города не стоит терять бдительность, тем более, когда я повстречал Ловчего.
Не задумываясь, хватаю девчонку за руку и тяну за собой, ее кожа напоминает фарфор, такая же нежная и холодная. Впереди красным горит вывеска «выход», и я ускоряю шаг, чем скорее мы выйдем из замкнутого пространства, тем лучше. Может быть, темнота мне и на руку, но здесь слишком узко, чтобы обороняться.
- Что такое? – выйдя из шатра, девушка щурит глаза от яркого света в попытке сориентироваться.
- Помолчи, - крепче сжимаю ее руку и прислушиваюсь к звукам внутри. Следующий за нами явно прибавил шаг, после того как мы покинули «Дом ужасов».
Бежать не куда, прятаться тоже, все, что нас окружает это огромный пустырь с парой вагончиков на колесах. Но даже так, слишком странный выбор места для нападения, пусть не в большом количестве, но люди здесь есть. В основном подростки и влюбленные парочки, чьи играющие гормоны можно учуять даже на расстоянии нескольких сот метров.
Значит, остается лишь одно - встретить преследователя, если что использую девчонку в качестве заложника.
Дверь приоткрывается и оттуда выскакивает юноша, он оглядывается по сторонам и, завидев нас, широко улыбается. Человек. А я уже был готов атаковать. Может быть, и стоило, чтобы в следующий раз думал, прежде чем за кем-то следить.
Рыжее недоразумение рядом удивленно ойкает и расплывается в такой же дебильной улыбке. Раздражает.
Может придушить его пока рядом никого нет, тупоголовые полицейские все равно спишут это на очередной подростковый побег из дома. Без тела дела нет.
- Какой луны тебе надо?
Молодой человек хмурится, ущемленный в гордости. Его руки непроизвольно складываются на груди, а подбородок задирается кверху. Внушительности ему это ни капли не придает, о какой внушительности можно говорить, когда перед тобой стоит твой обед с зализанными набок волосами, да еще и в узеньких джинсах.
- Привет, Мира. Не знал, что тебе нравятся подобные места, – игнорируя мой вопрос, юноша подходит ближе и неодобрительно окидывает взглядом сцепленные руки.
- Привет, - тихо лепечет рыжее недоразумение и пытается вытащить руку из моей ладони.
- Поздоровался? А теперь вали своей дорогой, - не замечая бесполезных попыток, перехватываю узкое запястье поудобнее и тяну за собой, мимо наглеца.
- Мира все хорошо?
Безмозглый смельчак, даже не беря в расчет разницу наших расовых сил, я выше и крупнее. Распалился здесь как петух перед курицей. Интересно, если я ему пару перьев повыщипываю, он так же храбриться будет?
Я уже делаю шаг вперед, готовый как минимум сломать несколько пальцев на его петушиной лапе, как девчонка громко всхлипывает. Да что опять? Как же меня достали эти людишки!
- Шторм, отпусти.
- Отпусти ее руку, - бывший храбрец с расширенными от страха глазами смотрит вниз. Вслед за ним я опускаю взгляд на руку, крепко держащую тонкое запястье девушки, которое успевает приобрести синюшный оттенок.
Я был настолько зол и зациклен на этом мальчишке, что не заметил, как перестал контролировать силу. Вот, дерьмо.
Глава 11. Шторм
Над маленькой девочкой с огненными завитками мягких волос возвышается искусно выполненная статуя. Она стоит спиной, ее мрамор холоден и темные тени залегли в отточенных каменных изгибах. Будто в попытке согреть, забрать боль и тьму, хрупкие детские ручки обнимают высокую отчужденную фигуру.
Почувствовав тепло и любовь, статуя разворачивается к малышке, но в ее холодных руках сверкает нож. Короткое лезвие вонзается в нежную плоть, и по губам ребенка сбегает алая струйка. У мраморной фигуры холодное и равнодушное лицо с невероятными глазами, отливающими медью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Резко просыпаюсь, будто на меня вылили ведро холодной воды. Собственная комната выглядит чужой и пугающей. Поднимаю взгляд в темноту. У подножия кровати стоит черная фигура.
Меня будит странное ощущение, будто сдавленный крик шепотом эха разнесся по одинокому дому. Распахиваю дверь и выскакиваю в темный коридор. Внутри находится только один человек, сердце которого колотится в груди с бешеной скоростью. Я давно не ощущал такого дикого, животного страха, тебя будто окутывает со всех сторон запах обреченности и безумия.
- Шторм, - обессиленный голос едва касается моих ушей, я не столько слышу его, сколько ощущаю. Хрупкое человеческое создание медленно сползает по стене, опускаясь на колени, я чувствую охватывающую ее дрожь, несмотря на расстояние. Девушка не может даже устоять на ногах.
На нее напали? Приходили стражи северного клана? Ловчий? Прислушиваюсь к ощущениям, но не замечаю никаких изменений в доме, кроме невероятно сильного аромата жасмина, который доносится с улицы через распахнутое настежь окно. Здесь никого не было. От девчонки пахнет лишь страхом и мятным чаем, который она пьет перед сном. Но подобная реакция не может возникнуть из неоткуда, это не просто человеческая боязнь темноты или того, что может в ней скрываться.
- Что произошло?
Девушка не реагирует на вопрос, ее сознание будто зациклено на одном моменте. Сидя среди темной комнаты, она выглядит как проклятая из очередного китайского фильма ужасов. Приходиться наклониться и взять ее лицо в руки, чтобы она смогла сосредоточить внимание. Но взгляд девушки совершенно лишен направленности и смысла, она как слепая смотрит в никуда.
- Мира, что произошло? – слегка шлепаю девчонку по щеке, - Мирослава, посмотри на меня. Что случилось?
Ответом мне служат судорожные всхлипы и ни единого слова. Как же, все это, раздражает, я бы мог приложить больше силы к удару, но боюсь, вместо отрезвления я сломаю ей шею.
Тело девушки совершенно не ощущается в руках, с таким же успехом я могу держать бутылку газировки. Ее руки едва касаются моей шеи, но я все равно чувствую исходящие от них тепло. Мокрым от слез лицом девчонка прижимается к моей груди, от чего ткань футболки намокает и неприятно клеится к голой коже. Вот же гадость.
Обстановка в ее комнате совершенно не изменилась за эти дни, такая же невзрачная и унылая. Опускаю невесомое тело на кровать и неосознанно присаживаюсь рядом. Ее сердцебиение и дыхание постепенно выравнивается. Девушка скрючивается в позе эмбриона, будто в попытке спрятаться от внешнего мира. Ее волосы в беспорядке разметались по подушке, а на лице отражается напряжение от беспокойного сна.
Только сейчас, осматриваясь по сторонам, я замечаю неровности на стенах. При детальном рассмотрении становится понятно, что здесь были приклеены фотографии. Под письменным столом стоит картонная коробка, из которой выглядывают сувенирные статуэтки и уголки рамок. Когда-то эта комната не была безжизненной, разнообразные фигурки ютились на полках, а стены были полны красочных воспоминаний. Только сейчас я понимаю, что нет никакого ремонта, девчонка собралась уезжать. Краской и гипсом замазаны изъяны стен, а гора из пустых коробов исчезла, теперь они выстроились в ряд, заклеенные желтым скотчем и готовые к отправке.
Меня не интересовала жизнь этой девчонки, и я не пытался познакомиться с ней, но сейчас, обратив внимание на комнату, не могу сдержаться, чтобы не взглянуть на саму хозяйку. Почти бесцветные пушистые ресницы дрожат под потоком неведомых мне сновидений, на секунду ее лицо искажается, но потом вновь становится безмятежным. У девчонки такая тонкая, светлая кожа… Не могу сдержаться, чтобы не провести пальцем по ее щеке. Мягкая… и едва теплая, будто фарфор. Тепло исходящее от человеческого тела очень нежное, не такое как волчье, резкое и обжигающее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})