Читать интересную книгу Шпана на вес золота - Валерий Георгиевич Шарапов

вашу трудовую длань, – последовало рукопожатие, от которого Колька (польщенный, надо признать) и не подумал уклониться.

– Не обижайтесь на мою резкость. Я каждый раз очень радуюсь, когда человек оказывается умнее, чем кажется, – серьезно заявил он, – да, ребята, перед вами уникальные картины. Михаил Михайлович Герасимов скрупулезно воссоздавал внешность давно ушедших в небытие людей, а Васнецов…

– Как, тот самый? – обрадовалась Светка. – С серым волком, Аленушкой и тремя богатырями?

– Почти. Младший брат того самого, имя ему Аполлинарий, – уточнил Андрей Николаевич, – а картины его ценны тем, что он тщательно прорабатывал исторические данные и с помощью своего дарования воссоздавал не карту города, а его душу, воскрешал его образы. Ни одна фотография так не может. Посмотрите, это же настоящее размышление в красках.

– Лучше не скажешь, – задумчиво согласилась Оля.

Переливы золота, лазури, зелени, пурпура, которые складывались в единую картину, точь-в-точь как в ее удивительном сне. Погруженная в созерцание, она не слышала дальнейших пояснений профессора, которым внимали – что удивительно, с интересом и молча – ее спутники, и очнулась лишь тогда, когда профессор посетовал:

– …к сожалению, война нанесла непоправимый урон не только общему хозяйству, погибали не только люди. Сколько бесценных экспонатов потеряла наша страна. Множество ценностей похищены захватчиками, а то и уничтожены. К слову, в ваших краях случилась трагедия: тридцатого декабря сорок первого года во время бомбежки погибло множество музейных сокровищ.

Светка распахнула голубые гляделки:

– Что же они у нас делали?

– Один эшелон следовал из центра, в эвакуацию, на Урал, – пояснил профессор, – в составе второго эшелона перевозили экспозицию из Крыма, ее предполагалось отправить туда же, на Урал. Вот единым составом все и накрыло.

– Да, и я помню, – вставил Колька, – сдетонировали боеприпасы, два батальона погибло. Ярко горело.

Профессор, как будто не расслышав, продолжал:

– Погибла в том числе и удивительная коллекция археолога Введенского.

– Ух ты, это как Наталья? – ввязалась Светка. Санька одернул ее – цыц, мол, но профессор то ли не услышал, то ли оставил без внимания.

– Он успел передать в крымский музей дело всей своей жизни, в том числе знаменитый золотой чемодан – множество предметов, золотые маски, бусы, подвески, кольца, браслеты, пояса из золотых пластин, монеты, оклады к иконам, а главное – легендарных скифских рыб-китов…

– Это как в книжке про Конька-горбунка? – спросила Светка.

– Точно! – подхватил профессор, как бы вернувшись из воспоминаний в реальный мир. – Умница. Помнишь, как это там говорится?

– А как же, – важно заявила она, наморщилась, надулась, как лягушка, и выпалила: – «Чудо-юдо рыба-кит поперек его лежит, все бока его изрыты, частоколы в ребра вбиты, на хвосте сыр-бор шумит, на спине село стоит!» Вот.

– Отлично, – одобрил профессор, – погоди, сейчас премия будет.

Он извлек из кармана пиджака длинную барбариску в вощеной бумаге.

– Спасибо, – обрадовалась Светка и бережно припрятала «премию».

Профессор Князев вернулся к рассказу:

– Да, это рыбы выдающиеся. Круглой формы работа, то ли мужское украшение, то ли вообще элемент конской сбруи: две рыбы, плывущие одна за другой. Хвосты у них – головы баранов, на верхних частях туловища изображены львы, нападающие на кабанов. А ближе к брюхам – стаи рыб, следующие за человекорыбами.

– Ихтиандрами? – спросил Санька требовательно.

– Возможно, – кивнул профессор, – древние скифские символы, смысл которых пока не разъяснен. Так вот. Эти и иные сокровища, обнаруженные археологами за долгие годы работы, а также несколько поистине бесценных икон Введенский упаковал в простой фанерный чемодан, обтянутый вишневой кожей, и отправил под охраной на адрес наркомата культуры…

Санька хмыкнул, демонстрируя независимость ума и суждений:

– Золото – это я понимаю, потеря. А иконы какие-то, подумаешь!

Андрей Николаевич улыбнулся:

– Не могу с вами полностью согласиться, молодой человек. Золото – это важно, но далеко не все. Русские же иконы – это духовное сокровище нашего народа, его память, душа, умозрение в красках. И, если пожелаете принять, они не менее золота спасали людей от гибели.

– По молитвам? – криво усмехнулся Колька.

– По деньгам, за которые были проданы ценителям на международных аукционах, – холодно уточнил профессор, – впрочем, как уже сказал, помимо икон было много всего. А уж что до картин, то безвозвратно утеряно больше тысячи работ русских художников, на миллионы золотом. – Он встряхнулся и тяжело вздохнул: – Впрочем, это выходит за рамки нашей экскурсии. Если у вас остались вопросы, я готов ответить.

5

Несмотря на то что пора уже было домой, ребята не удержались, сгоняли на Ленинские горы, чтобы с высоты посмотреть на этот огромный, до горизонта, город.

Потихоньку набегали тучи, но из-за них пробивалось солнце и золотило кремлевские купола. Где-то уже виднелись новехонькие колоссальные здания, где-то по-прежнему сияли умытыми окошками деревянные домики, но все это было единым городом, удивительным, многоликим.

В молчании, под впечатлением, ехали обратно в электричке. Глядели на военные огороды за окном, от которых люди еще не готовы были отказаться, несмотря на то что уже никто не голодал. Москвичи пока не собирались жертвовать своей картошкой и капустой даже в угоду мирному облику своего любимого города.

Светка, переполнившись впечатлениями, восторгалась всем, но прежде всего профессором и его подарком.

– Тебе дали-то фитюльку, а восторгов на полведра, – поддразнил ее Санька.

– Что бы понимал! Если ее как следует рассосать, а не грызть сразу, то получатся такие дырочки, наскрозь чай из кружки можно пить. Сладко – и сахар не надо тратить!

– «Наскрозь», – передразнил брат. – Деревня! Зубы повыпадают – будешь знать.

– Не, ну в музее, конечно, здорово! – спохватилась девчонка. – Мне там больше всего понравились эти… ну, игрушки, и картинки тоже ничего, а еще бирюльки, что в уши вставлять.

– Нашла чем восхищаться, – осадил важный Санька. – Детский сад. Вот ты еще в Музее Ленина не была, вот там – да!

– А ты что, был? Ой, я тоже хочу! Расскажи, расскажи, что там?

Санька собрался с мыслями, надулся, точь-в-точь как его сестра перед декламацией «Конька-горбунка», соображая, с чего начать.

– Значит, так. Там все осталось точь-в-точь как было при Ленине! Книги, бумаги, даже карандаши и ручки, ясно?

– Ух ты… дедушка Ленин никогда ничего не выбрасывал, понимаю. А что ты там видел еще?

– Много чего, так и не упомнишь. Пальто его видел, ботинки… стол, стулья, зеленую лампу…

– Ту самую?! – замирая от восторга, уточнила девчонка.

– Ту, – твердо заверил брат, – не место шутки шутить, там все всерьез. Везде тихо-тихо, и только тетки с указками про него рассказывают… в общем, соберемся как-нибудь, – пообещал Санька и широко зевнул: – Ох, что-то я устал.

И немедленно погрузился в сон. Он умел засыпать как