— Никакая я не мошенница, — резко возразила она. — Астрологии меня обучала тетя Селестина, а ее наставлял в этом искусстве отец, который был правнуком великого Уильяма Лилли. Ваши оскорбления нелепы и смешны.
— Разумеется, — ядовито обронил Хартвуд. — Хотя мои оскорбления, возможно, и безосновательны, зато вы в моих руках и должны опасаться за свою честь.
С этими словами он небрежно погладил ее по бедру. Трепет пробежал по телу Элизы. До сих пор ни один мужчина не касался ее так бесцеремонно и нагло. Дернувшись, она еще дальше отодвинулась от него в угол. Он был совершенно невыносим. Надо было немедленно положить конец его поползновениям.
— Милорд, — бросила Элиза. — Я ведь читала романы мистера Ричардсона, по-видимому, вы путаете их содержание с реальной жизнью. Возможно, ваши заигрывания показались бы мне забавными, но после того, что произошло в театре, мне не до глупостей, я совершенно не в духе. Если вы имеете репутацию, как у Ловеласа, то я вам не Кларисса. Мне двадцать девять лет, я уже взрослая женщина, которая привыкла сама зарабатывать себе на жизнь, не прибегая к вашему участию. Кроме того, вы и так доставили мне немало неприятностей сегодня.
— Конечно, — ответил Хартвуд, и в его глазах вдруг заплясали веселые искорки, словно от удивления, — вы не Кларисса, но все равно должны помнить, что вы в моей власти.
— О, не говорите глупостей! — возразила Элиза. — Кроме романов мистера Ричардсона, есть более современные книги мисс Остен, в них юные леди убегают с грубиянами и невежами, если только подпадают под действие сногсшибательного мужского обаяния, а не потому, что кто-то силой затаскивает их в закрытый экипаж.
— Я смущен, мадам, — без тени смущения ответил Хартвуд. — Значит, вы не находите мое обаяние сногсшибательным.
— Не знаю, насколько сногсшибательно ваше обаяние, но сегодня меня больше всего поразил ваш ужасный характер. Впрочем, как мне кажется, вы действительно можете быть милым и обаятельным, когда захотите. По крайней мере об этом говорят возвышающиеся Весы в вашем гороскопе.
Лорд Хартвуд недоуменно приподнял одну светлую бровь:
— Неужели вы на самом деле верите в ту чушь, которую несли перед Вайолет? Неужели вы думаете поможете предсказать мои поступки, описать мои характер, опираясь на мистические домыслы?
— Вам нет никакой необходимости выказывать пренебрежение к моему искусству, — твердо сказала Элиза. Она говорила и удивлялась самой себе: она осмелилась осадить высокородного и могущественного лорда. Хартвуд, казалось, был удивлен не меньше ее. Он широко раскрыл глаза и с трудом пытался удержать на своем лице суровое и жесткое выражение, более всего подходившее для выбранной им роли. Он снял касторовую шляпу, отчего копна его светлых волос рассыпалась упругими кольцами, и насмешливо произнес:
— Примите мои извинения, мадам. Впредь я буду относиться к вашему искусству с надлежащим почтением.
— Очень вам признательна, милорд. Но все равно вы меня сильно огорчили. Мне так нужны были деньги, а Вайолет обещала заплатить мне. И я бы непременно их получила, если бы не вы. Именно то, что я рассказала ей о вашем характере, все и погубило.
— Но все, что вы рассказали, прозвучало так лестно, — Уголки чувственных губ Хартвуда удивленно изогнулись. — Мне было приятно услышать о себе что-то подобное, причем в таких непривычных выражениях: «Добрый и чуткий любовник. Человек, живущий ради любви». Мне более привычно, когда меня сравнивают с лордом Байроном, хотя мои преступления лишь слабое подобие тех, в чем обвиняют поэта.
— Конечно, ваши и его ошибки нельзя сравнивать. Гороскоп лорда Байрона намного тяжелее, в нем больше страданий, чем в вашем. Я проверяла.
Элиза с сожалением вспомнила, что в отличие от ее туманного гороскопа лорда Хартвуда у них с тетей не было ни малейших сомнений насчет гороскопа лорда Байрона. Тетя Селестина получила все необходимые сведения из первых рук — от матери знаменитого поэта, которая хотела наставить блудного сына на путь истинный.
— По правде говоря, я не вполне уверена, что получила точную дату вашего рождения. Если бы вы сообщили Вайолет точные сведения, тогда мои рассуждения не показались бы столь смешными и неправдоподобными в глазах тех, кто с вами хорошо знаком. Если вы ее обманули, тогда понятно, почему мои слова вызвали такой смех.
Брови Хартвуда поползли вверх.
— Неужели у вас хватает дерзости обвинять меня в нечестности?
От гнева красивое лицо лорда побледнело. Элиза сразу вспомнила многочисленные слухи о его репутации завзятого дуэлянта. Если бы на ее месте оказался мужчина, Элиза нисколько не сомневалась в том, что лорд Хартвуд бросил бы ему в лицо вместе с перчаткой вызов.
— Я ни в чем вас не обвиняю, — поспешно сказала она. — Но ужасно неприятно, что тебя выставляют смешной, тем более когда я так нуждаюсь в богатых клиентах. Но если сведения, которые вы передали Вайолет, точны, тогда у меня нет сомнений — я правильно описала ваш характер.
Нахмурившись, лорд Хартвуд ответил:
— Я родился двадцать девятого июля 1785 года. Так я и сказал Вайолет. Какой смысл мне лгать или что-либо утаивать? Я ведь сын благородного лорда. Время и обстоятельства моего рождения — это событие, занесенное в специальные хроники.
— А точное время вашего рождения?
— Пол-одиннадцатого утра.
— А как вы узнали об этом?
С утомленным видом он оперся рукой о спинку сиденья— на среднем пальце блеснул массивный перстень — и принялся объяснять:
— Я сын барона, возможный наследник, поэтому к таким вещам в свете относятся с должным вниманием и все тщательно записывается. Кроме того, моя мать вечно жаловалась, что я нарушил ее планы в то утро своим неожиданным появлением на свет.
— Если все так, как вы говорите, в таком случае мои предположения верны и я правильно описала вашу личность независимо от того, что говорит и думает о вас Вайолет. — Она чуть помедлила, а затем с недоумением продолжила: — Все-таки странно: Вайолет, которая была с вами так близка, предпочла бы услышать о вас что-то нелицеприятное.
— Да, очень странно. — Хартвуд крепко сжал губы.
— Она говорила, что вы холодны и бессердечны. Но это совершенно не так. Вы родились, когда на небосклоне всходило созвездие Весов, которым управляет Венера — планета любви. Кроме того, в день вашего рождения Солнце стояло в созвездии Льва, оно уже одно вызывает жажду любви, причем более сильную, чем у большинства других мужчин.
— Вероятно, Вайолет не разглядела этих качеств моей натуры, потому что в отличие от вас она не наделена даром Предсказывать, — тихо заметил Хартвуд. — Впрочем, есть и другое объяснение. По-видимому, вы все же кое-что проглядели. За полгода нашего взаимного увлечения Вайолет успела хорошо узнать кое-какие стороны моего характера. Возможно, это дало ей основание считать меня холодным и бессердечным. Вам следовало бы больше знать о моей отвратительной репутации, не зря же я так старался создавать ее последние пятнадцать лет.