Читать интересную книгу Орел приземлился - Джек Хиггинс

Радл еще раз посмотрел на карту и принял решение:

– Позовите ко мне Ханса Мейера. Мне бы хотелось с ним побеседовать, но даже не намекайте о чем.

– Конечно, господин полковник.

Хофер пошел к двери.

– Да, Карл, – добавил Радл, – все донесения, которые она присылала, принесите. Все, что у нас есть об этом районе.

Дверь закрылась. И Радлу вдруг показалось, что в комнате стало очень тихо. Ему захотелось курить, и, как обычно, он взял русскую папиросу. Многие, кто воевал на Востоке, пристрастились к ним. И Радлу они нравились. Папиросы были слишком крепкими и вызывали кашель, но ему это было неважно: доктора предупредили его, что из-за серьезных ранений жить ему осталось недолго.

Радл подошел к окну, чувствуя себя странно опустошенным. Какой фарс! В самом деле, какой фарс! Фюрер, Гиммлер, Канарис – как тени на белом экране в китайском театре. Ничего осязаемого. Ничего реального в этом глупом деле – охоте за Черчиллем. В то время как хорошие ребята тысячами гибнут на Восточном фронте, он играет в проклятые дурацкие игры, вроде этой, которые, по всей вероятности, ни к чему не приведут.

Радл был полон отвращения к самому себе, зол на себя по непонятной причине. Стук в дверь привел его в чувство. Вошел мужчина среднего роста в твидовом костюме. Его седые волосы были в беспорядке, а роговые очки придавали рассеянный вид.

– А, это вы, Мейер. Спасибо, что пришли.

Мейеру было пятьдесят лет. Во время первой мировой войны – капитан подводной лодки, один из самых молодых в германском военно-морском флоте. Начиная с 1922 г. полностью занимался разведывательной работой и обладал большей проницательностью, чем казалось на первый взгляд.

– Господин полковник... – официально начал он.

– Садитесь, друг, садитесь. – Радл указал на стул. – Я читал донесение от одного из ваших агентов – Звездочки. Просто захватывающе.

– А, да. – Мейер снял очки и протер их грязным платком. – Джоанна Грей. Выдающаяся женщина.

– Расскажите мне о ней.

Мейер медлил, нахмурившись.

– Что бы вы хотели знать, господин полковник?

– Все! – сказал Радл.

Мейер немного поколебался, видимо собираясь спросить зачем. Решив не делать этого, он надел очки и начал рассказывать.

* * *

Девичье имя Джоанны Грей – Иоанна ван Оостен. Она родилась в марте 1875 г. в маленьком городке Вирскоп в Оранжевой Республике. Отец был фермером и пастором голландской реформатской церкви. В возрасте десяти лет он участвовал в Великом переселении – миграции в 1836-1838 гг. десяти тысяч бурских фермеров, не желавших оказаться под властью англичан, из Калекой колонии на новые земли к северу от Оранжевой реки.

В двадцать лет Джоанна вышла замуж за фермера Дирка Янсена. У нее родилась дочь в 1898 г. – за год до начала войны с англичанами, Бурской войны.

Ее отец сформировал конный отряд и был убит под Блемфонтейном в мае 1900 г. В тот месяц война фактически закончилась, но последующие два года оказались наиболее трагичными из всех, потому что Дирк Янсен, как и все его соотечественники продолжал борьбу, ожесточенную партизанскую войну мелкими группами, опиравшимися на разбросанные далеко друг от друга фермы.

Английский кавалерийский патруль, заехавший на ферму Янсенов 11 июня 1901 г., искал Дирка, который по иронии судьбы за два месяца до этого умер от ран в горном лагере, о чем жена его не знала. В доме были только Джоанна, ее мать и дочь. Джоанна отказалась отвечать на вопросы капрала, ее затащили для допроса в сарай, где дважды изнасиловали.

Жалобу Джоанны местному военному коменданту отклонили, и вообще, англичане в это время решили бороться с партизанами, сжигая фермы, расчищая целые районы и сгоняя население в лагеря, получившие позже название концентрационных.

Условия в лагерях были плохими, не столько по причине преднамеренной злой воли, сколько из-за плохого управления. Начались эпидемии, и за четырнадцать месяцев умерло более двадцати тысяч человек, среди них мать и дочь Джоанны. Она и сама бы умерла, если бы не внимательный уход за ней английского врача Чарлза Грея, которого направили в лагерь, чтобы хоть как-то улучшить условия пребывания людей, после того как в Англии стало о них известно и вызвало взрыв общественного негодования.

Ненависть ее к англичанам приняла патологическую форму и въелась в Джоанну на всю жизнь. Тем не менее, когда Грей сделал ей предложение, она вышла за него замуж. Ей ведь было уже двадцать восемь лет; жизнь ее крепко поломала: она потеряла мужа и ребенка, всех своих близких и не имела за душой ни пенни.

В том, что Грей любил ее, сомнений не было. Он был на пятнадцать лет старше, мало что требовал, был обходителен и добр. С годами у нее появилась к нему привязанность, смешанная с каким-то постоянным раздражением, которое чувствуешь по отношению к непослушному ребенку.

Грей согласился работать в Лондонском библейском обществе как врач-миссионер и на протяжении нескольких лет работал в Родезии, Кении и, наконец, среди зулу. Джоанна никогда не могла понять, зачем он водится с этими кафрами, как она их называла, но принимала это как должное, так же как и нудную работу учительницей, которую ей пришлось выполнять в помощь мужу.

В марте 1925 г. он умер от удара, и когда дела его были завершены, она осталась в возрасте пятидесяти лет со ста пятьюдесятью фунтами в кармане. Судьба нанесла ей еще один жестокий удар, но Джоанна продолжала бороться, согласившись работать гувернанткой в семье английского чиновника в Кейптауне.

В это время Джоанна заинтересовалась бурским национализмом, посещала собрания, которые регулярно устраивала одна из самых экстремистских организаций, ведущих кампанию за выход Южной Африки из Британской империи. На одном из этих собраний она встретила немецкого инженера Ханса Мейера. Он был на десять лет моложе ее, но очень скоро вспыхнул роман, единственное настоящее физическое влечение, которое она испытала после смерти первого мужа. В действительности Мейер был агентом германской военно-морской разведки в Кейптауне и собирал всю возможную информацию о военно-морских сооружениях в Южной Африке. Так получилось, что хозяин Джоанны Грей работал от адмиралтейства, и она могла без особого риска брать из сейфа у него дома интересные документы, с которых Мейер снимал копии.

Джоанна Грей была счастлива, что делает это, потому что страстно любила Мейера. Но было здесь еще одно обстоятельство: впервые в жизни она наносила удар Англии. Это был своего рода реванш за все то, что ей пришлось перенести.

Мейер вернулся в Германию, но продолжал с ней переписываться.

В 1929 г., когда для большинства людей на земле мир разлетелся на тысячи осколков, поскольку Европа окунулась с головой в кризис, Джоанне Грей вдруг впервые в жизни улыбнулась большая удача.

Она получила письмо от адвокатской конторы в Норвиче, которая сообщала ей, что умерла тетка ее покойного мужа и оставила ей коттедж на краю деревни Стадли Констабл в Северном Норфолке и ежегодный доход немного больше четырех тысяч фунтов. Было строго оговорено одно условие. Старая дама питала к дому сентиментальную слабость и желала, чтобы завещание вступило в силу лишь в том случае, если Джоанна Грей поселится в доме.

Жить в Англии. От одной мысли об этом по телу поползли мурашки, но выбора не было. Продолжать нынешнюю жизнь в светском рабстве, имея в перспективе лишь нищенскую старость? Она взяла в библиотеке книгу о Норфолке и внимательно прочитала ее, особенно ту часть, где рассказывалось о северном прибрежном районе.

Названия привели ее в замешательство. Стифки, Морстон, Блэкли, Клей-у-моря, соленые болота, галечные пляжи. Все это казалось бессмысленным, и она написала Мейеру о своей проблеме. Мейер сразу же ответил, убеждая ее поехать и обещая навестить, как только предоставится возможность.

И вот она в Англии – самое лучшее, что она сделала в жизни. Коттедж оказался очаровательным домом георгианского стиля с пятью спальнями, окруженным полуакровым садом, обнесенным каменным забором. В то время Норфолк был самым сельским графством в Англии, почти не изменившимся с XIX века, так что в такой маленькой деревушке, как Стадли Констабл, она считалась богатой женщиной, важным человеком. Кроме того, произошла странная вещь: соленые болота и галечные пляжи очаровали ее, она полюбила эти места и была счастливее, чем когда-либо в жизни.

Мейер приехал в Англию той же осенью и навещал Джоанну несколько раз. Вдвоем они отправлялись на дальние прогулки. Она показала ему все. Бесконечные пляжи, тянущиеся вдаль, соленые болота, дюны Блэкни Поинт. Он ни разу не напомнил о том периоде в Кейптауне, когда она помогала ему получать необходимую информацию, она ни разу не спросила его о нынешней работе.

Они продолжали переписываться, а в 1935 г. Джоанна приезжала к Мейеру в Берлин. Он показал ей, что делает для Германии национал-социализм. Все, что она видела, опьяняло ее: колоссальные митинги, форма на каждом шагу, красивые молодые люди, смеющиеся, счастливые женщины и дети. Она целиком и полностью согласилась, что это новый порядок. Так и должно быть.