Читать интересную книгу Восшествие цесаревны. Сюита из оперы или балета - Петр Киле

- Еще бы!

- Помните, как однажды он устроил танец из 12 пар, который продолжался непрерывно час или два?

- С поцелуями? А в конце он сам всех дам в зале перецеловал? Этого нельзя повторить, как повторить нашу юность. Но покажите, на что вы способны. Только без поцелуев!

Нарышкин с телодвижениями парижского щеголя и лондонского денди раскланивается и устремляется в сторону бального зала.

Граф Алексей Разумовский ведет под руку императрицу Елизавету Петровну, одетую в ослепительно прекрасное платье, со стройным бюстом, с легкой головкой и с милым выражением свежего, как у юности, лица, с сияющими голубыми глазами.

Елизавета Петровна озабоченно сказала:

- Нарышкин не хочет возиться с великим князем.

Разумовский улыбнулся:

- Куда ему? Он занят собой. Да и великая княгиня отвлекает.

- Завлекает?

- У принцесс, видимо, такая манера.

- И у меня, хочешь сказать?

- Матушка! Какая вы принцесса? Я думаю, вы родились императрицей.

- Хочешь сказать, я не изменилась?

- Слава Богу, нет!

- Но это к тебе.

- Ко мне-то уж точно вы изменились, чему я бесконечно рад, впадая в крайнее смущение.

Императрица остановилась:

- Алексей, о чем ты говоришь? Как я изменилась к тебе?

- Любовь и благодеяния – это фортуна. «Случай», как говорят. Но ты, венчаясь в Москве, в Кремле на царство, вспомнила о моих родных и пожелала познакомиться. Мою бедную матушку, которая никак меня не могла признать, будто я не ее сын, ты объявила своей статс-дамой. На потеху моему отцу на том свете.

- Но Наталья Демьяновна не пожелала ехать в Петербург, а вернулась к себе в Лемеши.

- Это я ей посоветовал. Это же умора! Хозяйка корчмы Разумиха сделалась статс-дамой императорского двора! Сестры и братец – другое дело. Они еще могут освоиться при дворе лучше меня.

- А ты не освоился?

- Абсолютно нет.

- Может быть, тем и хорош! И как же я изменилась к тебе?

- Ты сделалась мне как родная.

- Жена?

- Скорее как сестра.

- Возлюбленная жена?

- Так.

Они быстро поцеловались и направились к двери, которые распахнулись в бальный зал, где звенела музыка и кружились танцующие пары детей. На некоторые балы рекомендовалось приезжать с детьми для увеселения их.

В зал входит императрица Елизавета Петровна в сопровождении графа Алексея Разумовского, кавалера ордена Св. апостола Андрея Первозванного, обер-егермейстера двора, и тут же они присоединяются к танцующим.

           ХОР МАСОК (выглядывая с антресолей и перемещаяясь поверху)Восшествие на трон императрицы –В исторьи нашей новые страницы!

Пьеро:

- Мы в Летнем дворце, который задумал построить еще Петр I по примеру Версаля, но завершили строительство только сейчас, что весьма кстати для императрицы Елизаветы Петровны.

Коломбина, всячески нежничая с Пьеро и отдаляясь от Арлекина:

- Напротив через Мойку Летний сад!

- Первая летняя резиденция императрицы. Все здесь блещет новизной и позолотой. Завершением строительства ведал обер-архитектор Франческо Растрелли, как и Аничкова дворца для графа Алексея Разумовского.

Арлекин, весьма мрачный, со злорадством:

- Камердинер стал его сиятельством. Сказка!

Пьеро:

- Поначалу он стал действительным камергером двора Ее Величества. Мать, привезенная в Москву, когда в первопрестольной шли коронационные торжества, не могла узнать в вельможе сына. Десять лет прошло, как его увезли в Петербург. Признала сына лишь по родинке и шраму, оставленному отцом.

Коломбина:

- Говорят, что Елизавета Петровна и Алексей Разумовский тайно обвенчались в маленькой церкви в подмосковной деревеньке Перово. И этому соответствует внимание императрицы к родным фаворита. Она даже посетила его родину Лемеши.

- Алексей Разумовский не просто граф, как другие, он граф Священной Римской империи, по патенту Карла VII он «потомок княжеского рода».

Арлекин:

- Что же удивительного? Он достойно выглядит. Как мещанин во дворянстве. А вот там прошел подвижный старичок…

- Это же Лесток!

- Граф Лесток. Как он важен и по-прежнему весел!

- По-прежнему, не скажешь. Он как-то неестественно весел, словно пьян. Недавно он лишился своей должности лейб-медика императрицы.

- Стар уже.

- Однако в прошлом году женился третий раз и по любви – на молоденькой барышне, сестренке Юлии Менгден, подруги покойной Анны Леопольдовны. Сама императрица украшала невесту диадемой.

- Значит, старик в почетной отставке.

- Граф Лесток сохранил за собой должность главы медицинской канцелярии, но по-прежнему увлекается политикой, поскольку его обхаживают иностранные послы, одаривая его подарками или взятками, все дело, как посмотреть. Подарки от дружественной страны можно принимать, взятки от недружественной брать рискованно.

- Но хуже, граф Лесток оказался между двух огней: между Бестужевым, канцлером, и Воронцовым, вице-канцлером, которые ориентируются один на Австрию и Англию, другой на Францию, выступающей против России. Граф Лесток вступил в тайные сношения с прусским послом, отзываясь весьма нелестно об императрице, о чем прознал Александр Шувалов, глава Тайной канцелярии. Граф Воронцов доложил императрице, та сказала: «Надо за ним присмотреть!»

Показываются довольно странные особы, которых легко принять за Пьеро и Коломбину, за которыми следует Арлекин.

Маски с удивлением:- Как в зеркалах, я  вижу нас самих?- Нет,  это из комедий итальянских!

Пьеро, не обращая внимания, где он находится, обходится с Коломбиной весьма немилосердно. Он занимается экзерсисами, вовлекая в свои упражнения Коломбину, которая держится деревянно, как кукла, впрочем, как и Пьеро.

За малейшие промахи Пьеро наотмашь бьет шпагой Коломбину по заду, что она выносит  не то, что стоически, а без реакции, будто лишена чувствительности, то есть как кукла. Очевидно, привыкла, выработала форму внутренней самозащиты.

Лишь с приближением Арлекина она теряет самообладание и начинает хохотать, превращая истязание в площадную шутку, чего не выносит Пьеро и убегает, а Коломбина, смеясь и оживая, падает в объятия Арлекина, который красив и благороден.

Начинается танец-пляска влюбленных под звуки польки, какие выводит на своей скрипке Пьеро, стоя у окна спиной к танцующим, с упоением отдающихся любви.

Танец становится слишком откровенным, привлекая внимание публики. Граф Лесток выглядывает из-за жалюзи:

- Шарлотта! Ты теряешь голову! Угодишь в монастырь!

Продолжая пляску, Коломбина или Шарлотта:

- По крайней мере, безвинной там не окажусь. Такая страсть стоит монастыря. Да, я разве не в монастыре? Судьба такая! Россия – мой монастырь!

Граф Лесток, удаляясь:

- Не подходи ко мне!

Распрощавшись в слезах с Арлекином, Коломбина находит Пьеро у окна с его скрипкой.

Маски с изумлением:

- Так, это же великий князь с княгиней Екатериной Алексеевной!

- Но что они разыгрывают здесь, в садах Эдема, счастливейшие из смертных, под эгидою Венеры, ревнивой к красоте или уму принцессы, иль ее возлюбленного?

- Сойдет он за Пьеро или Петрушку, актера площадного на гуляньях, с гармошкой…

- А у этого-то скрипка!

Между тем в бальном зале Нарышкин, подменив танцмейстера, выстраивает 12 пар, очевидно, из самых искусных танцоров и дам, не из самых молодых и не из самых юных.

Музыканты приготовились и по знаку Нарышкина, который управлял как  оркестром, так и ходом  танца, заиграли. Среди зрителей в кресле сидела императрица, а за ее спиной стоял граф Разумовский.

Начал он с очень медленного, но притом исполненного прыжков англеза; потом перешел в польский, продолжавшийся чрезвычайно долго и с такими прыжками, что вынести, кажется, уже нельзя.

Тотчас по окончании польского составился новый танец, похожий несколько на штирийский; в нем опять страшно прыгали и делали разные весьма забавные фигуры.

Однако на этом не закончилось. Нарышкин поставил всех в общий круг, как делал некогда генерал Ягужинский, и предоставил своей даме начать род арлекинского танца, который все по порядку должны были повторять за ней, с тем чтобы кавалер следующей пары выдумывал что-нибудь новое, ближайший к нему также, и так далее до последней пары.

В числе многих выдумок были следующие: одна из дам, потанцевав несколько в кругу, обратилась к Нарышкину, поцеловала его и потом стащила ему на нос парик, что должны были повторить все кавалеры и дамы.

 Нарышкин, играя роль генерала Ягужинского, стоял при этом так прямо и неподвижно, как стена, даже и тогда, когда его целовали дамы.