Третьим же из заговорщиков был Светлейший Распо¬рядитель Двора, герцог Пастрелья. Этот ловкий и хитрый царедворец с давних пор был влюблен в королеву. В молодости слыла она женщиной редкой красоты, а зре¬лость придала ее облику истинное величие. Старый герцог боготворил ее — как она боготворила своего сына. Его обожание было тем сильнее, чем несбыточнее мечта об¬ладать когда-нибудь предметом своей страсти. Королева дарила его своей дружбой и даже любовью, но ни разу не изменила мужу — ни до, ни после его смерти.
Ей казалось — и казалось вполне справедливо, — что после ночи любви герцог может охладеть к ней, как только убедится, что возлюбленная его оказалась не богиней, но обычной смертной женщиной. Распорядитель Двора был третьей по значимости фигурой в государст¬ве — после короля и Верховного Жреца Митры. Королева не раз убеждалась в том, сколь полезной может оказаться дружба герцога Пастрелья — и не хотела ее терять.
Словом, как ни мал был круг заговорщиков, он вклю¬чал в себя и членов королевской фамилии, и армию, и казну. Сам Римьерос не рассчитывал всерьез на успех, по крайней мере, в ближайшие годы. Но мать его при¬держивалась другого мнения и в отсутствие обожаемого сына продолжала готовить почву для переворота — при¬чем небезуспешно.
Принц вышел из своего шатра, держа птицу в руках. Послушал, как бьется ему в пальцы крошечное сердце, и выпустил голубя, чуть подкинув его вверх.
Лагерь расположился на ночь на небольшом плоско¬горье. Эта возвышенность была лишь краткой передыш¬кой, скалистым островом в море деревьев. За ним вновь начинались бесконечные леса, поделенные узкой ниточкой дороги, и наутро отряду опять предстояло погрузиться во влажную духоту и полумрак джунглей.
— Неправда ли, жаль, государь, что до нас не могут добираться вот так же вести с родины, — раздался за спиной принца голос барона Марко. — Иногда я сожалею, что несведущ в магии. Вот уже год, как я не видел жену и дочь, и даже не могу узнать, все ли у них благополучно.
Он с тоской следил за тем, как, набирая высоту, голубь кругами поднимается в небо и растворяется в свете за¬ходящего солнца.
— Чужой край, чужое небо, — пробормотал барон. — Скоро наступит ночь, и мы увидим чужие звезды»
— Мне кажется, мой добрый друг, вы нынче не в духе? — с улыбкой обернулся к нему Римьерос. Сам он пребывал в великолепном настроении. За три дня пути встреча в лесу переплавилась в его воображении в слав¬ный подвиг, который не подтверждался трофеем лишь потому, что принц оказался перед разбойником безоруж¬ным.
Добравшись до лагеря, он наорал на часовых, прегра¬дивших ему дорогу, не раздеваясь, бросился на постель и проспал почти до полудня. О своей встрече с Конаном он не рассказывал никому, пока воины не наткнулись в лесу на свежее кострище у лесного ручья. Земля вокруг воды была испещрена следами такого размера, что не оставалось никаких сомнений, что побывал здесь не щуп¬лый малорослый кхитаец, а чистокровный хайбориец. Тем более что следы оставлены были сапогами, а не плетеными или деревянными сандалиями, в каких здесь разгуливали все — от нищего монаха до жены деревенского старей¬шины.
Барон Марко потребовал подробного рассказа, и Римь-ерос преподнес ему встречу у костра в таком свете, что старый воин счел нужным усилить ночные караулы и взял с принца слово, что тот больше не будет уходить в лес один, без собак. Вот и в этот вечер, прежде чем устраиваться на ночь, барон выслал несколько небольших отрядов прочесать местность вокруг лагеря — на всякий случай.
— Вернулся отряд Ринальдо, — сказал мрачно да Ронно. — Они нашли еще следы стоянки того человека. Ринальдо утверждает, что варвар идет не один. Хотите посмотреть, мой принц?
— Он говорил, что поджидает товарищей — вероятно, таких же разбойников, как и он сам, — отозвался Римьерос. — Давняя ли это стоянка?
— Не более двух дней.
— Тогда не стоит трудов. Что мы там увидим? Я подожду, пока он не окажется рядом — чтобы можно было спустить собак по его следу и затравить как ма¬терого кабана… Полно хмуриться, барон, пойдемте лучше ко мне и выпьем вина — за то, чтобы этот голубь до¬брался до Кордавы живым и невредимым!
Барон Марко просветлел и подкрутил седой ус.
— Благодарю за честь, государь!
Войдя в шатер, Римьерос почти силой усадил старого воина в складное кресло и, не обращая внимания на бурные протесты, собственноручно разлил по двум кубкам темно-красное аргосское вино.
— Запасы наши подходят к концу, — с сожалением заметил принц, выливая последние капли из оплетенной бутыли толстого темного стекла. — В этом краю, как видно, не знают, что такое настоящий виноград. Правда, та штука — так и не помню, как они ее назвали — ну, которую мы пили во второй деревне, сразу за перевалом, была весьма недурна, хоть и крепковата.
— Принц говорит о сакве? Похоже на то, что наши крестьяне делают из пшеницы. Неплохо, но, конечно, с настоящим вином это зелье не сравнить. Когда мы вернемся, я велю выкатить из наших замковых подвалов бочку с золотыми обручами. Ее зарыл в землю еще мой прапрадед, завещав опробовать вино через сто лет после своей смерти.
— Оно должно быть божественно, — отозвался Римьерос, жмурясь, как кот. — Я могу надеяться присутствовать при вскрытии этого сокровища? Нет, нет, друг мой, не вскакивайте с места, мне довольно одного вашего кивка. Вступив наконец в земли Кхитая, я вдруг осознал, что миссия наша близится к завершению. Мне казалось совершенно бесконечным это странствие через весь материк, но ведь путь домой всегда втрое короче. Нам осталось лишь добиться приема у Императора и вручить ему вот это. — Он похлопал ладонью по крышке огромного сундука, в котором хранился ларец с даром правителю Кхитая.
На стоянках сундук всегда помещался в шатер принца, а днем его везли в специально сооруженной для этих целей повозка Повозка представляла собой еще один ларец из резного темного ореха, сложное ажурное сооружение на колесах, высотой в рост человека, и сама по себе являлась также немалой ценностью.
— Я тоже буду рад завершить наше дело и повернуть домой, — кивнул барон. — Но я рад этому испытанию, ибо на родине нас ждут испытания и свершения, куда более грозные.
— Тс-с, — приложил Римьерос палец к губам, — об этом ни слова. Сначала нужно вернуться. Итак, за бла¬гополучное возвращение — и нашего пернатого посланца, и наше.
* * *
— Эй, эй, эй, смотрите-ка, что я добыла!
Силла бежала вприпрыжку сквозь заросли, воздев над головой свою добычу. Темные ее глаза сияли восторгом и гордостью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});