Читать интересную книгу Маугли - Редьярд Киплинг

Балу обхватил голову лапами и со стоном закачался взад и вперед.

– Не так давно он сказал мне правильно все слова, – сердито заметила Багира. – Балу, ты ничего не помнишь и не уважаешь себя. Что подумали бы джунгли, если бы я, черная пантера, каталась и выла, свернувшись клубком, как дикобраз Сахи?

– Какое мне дело до того, что подумают джунгли! Мальчик, может быть, уже умер!

– Если только они не бросят его с дерева забавы ради и не убьют от скуки, я не боюсь за детеныша. Он умен и всему обучен, а главное, у него такие глаза, которых боятся все джунгли. Но все же (и это очень худо) он во власти Бандар-Логов, а они не боятся никого в джунглях, потому что живут высоко на деревьях. – Багира задумчиво облизала переднюю лапу.

– И глуп же я! О толстый бурый глупец, пожиратель кореньев! – простонал Балу, вдруг выпрямляясь и отряхиваясь. – Правду говорит дикий слон Хатхи: «У каждого свой страх», а они, Бандар-Логи, боятся Каа, горного удава. Он умеет лазить по деревьям не хуже обезьян. По ночам он крадет у них детенышей. От одного звука его имени дрожат их гадкие хвосты. Идем к нему.

– Чем может Каа помочь нам? Он не нашего племени, потому что безногий, и глаза у него презлые, – сказала Багира.

– Он очень стар и очень хитер. Кроме того, он всегда голоден, – с надеждой сказал Балу. – Пообещаем ему много коз.

– Он спит целый месяц, после того как наестся. Может быть, спит и теперь, а если не спит, то, может, и не захочет принять от нас коз в подарок.

Багира плохо знала Каа и потому относилась к нему подозрительно.

– Тогда мы с тобой вместе могли бы уговорить его, старая охотница.

Тут Балу потерся о Багиру выцветшим бурым плечом, и они вдвоем отправились на поиски горного удава Каа.

Удав лежал, растянувшись во всю длину на выступе скалы, нагретом солнцем, любуясь своей красивой новой кожей: последние десять дней он провел в уединении, меняя кожу, и теперь был во всем своем великолепии. Его большая тупоносая голова металась по земле, тридцатифутовое тело свивалось в причудливые узлы и фигуры, язык облизывал губы, предвкушая будущий обед.

– Он еще ничего не ел, – сказал Балу со вздохом облегчения, как только увидел красивый пестрый узор на его спине, коричневый с желтым. – Осторожно, Багира! Он плохо видит, после того как переменит кожу, и бросается сразу.

У Каа не было ядовитых зубов – он даже презирал ядовитых змей за их трусость, – вся его сила заключалась в хватке, и если он обвивал кого-нибудь своими огромными кольцами, то это был конец.

– Доброй охоты! – крикнул Балу, садясь на задние лапы. Как все змеи его породы, Каа был глуховат и не сразу расслышал окрик. Он свернулся кольцом и нагнул голову, на всякий случай приготовившись броситься.

– Доброй охоты всем нам! – ответил он. – Ого, Балу! Что ты здесь делаешь? Доброй охоты, Багира. Одному из нас не мешало бы пообедать. Нет ли поблизости вспугнутой дичи? Лани или хотя бы козленка? У меня внутри пусто, как в пересохшем колодце.

– Мы сейчас охотимся, – небрежно сказал Балу, зная, что Каа нельзя торопить: он слишком грузен.

– А можно мне пойти с вами? – спросил Каа. – Одним ударом больше или меньше, для вас это ничего не значит, Багира и Балу, а я… мне приходится целыми днями стеречь на лесных тропинках или полночи лазить по деревьям, ожидая, не попадется ли молодая обезьяна. Пс-с-шоу! Лес нынче уже не тот, что был в моей молодости. Одно гнилье да сухие сучья!

– Может быть, это оттого, что ты стал слишком тяжел? – сказал Балу.

– Да, я довольно-таки велик… довольно велик, – ответил Каа не без гордости. – Но все-таки молодые деревья никуда не годятся. Прошлый раз на охоте я чуть-чуть не упал – чуть-чуть не упал! – нашумел, соскользнув с дерева, оттого что плохо зацепился хвостом. Этот шум разбудил Бандар-Логов, и они бранили меня самыми скверными словами.

– Безногий желтый земляной червяк! – шепнула Багира себе в усы, словно припоминая.

– Ссссс! Разве они так меня называют? – спросил Каа.

– Что-то в этом роде они кричали нам в прошлый раз. Но мы ведь никогда не обращаем на них внимания. Чего только они не говорят! Будто бы у тебя выпали все зубы и будто бы ты никогда не нападаешь на дичь крупнее козленка, потому будто бы (такие бесстыдные врали эти обезьяны!), что боишься козлиных рогов, – вкрадчиво продолжала Багира.

Змея, особенно хитрый старый удав вроде Каа, никогда не покажет, что она сердится, но Балу и Багира заметили, как вздуваются и перекатываются крупные мускулы под челюстью Каа.

– Бандар-Логи переменили место охоты, – сказал он спокойно. – Я грелся сегодня на солнце и слышал, как они вопили в вершинах деревьев.

– Мы… мы гонимся сейчас за Бандар-Логами, – сказал Балу и поперхнулся, потому что впервые на его памяти обитателю джунглей приходилось признаваться в том, что ему есть дело до обезьян.

– И, конечно, не какой-нибудь пустяк ведет двух таких охотников – вожаков у себя в джунглях – по следам Бандар-Логов, – учтиво ответил Каа, хотя его распирало от любопытства.

– Право, – начал Балу, – я всего-навсего старый и подчас неразумный учитель Закона у Сионийских Волчат, а Багира…

– …есть Багира, – сказала черная пантера и закрыла пасть, лязгнув зубами: она не признавала смирения. – Вот в чем беда, Каа: эти воры орехов и истребители пальмовых листьев украли у нас человечьего детеныша, о котором ты, может быть, слыхал.

– Я слышал что-то от Сахи (иглы придают ему нахальство) про детеныша, которого приняли в Волчью Стаю, но не поверил. Сахи слушает одним ухом, а потом перевирает все, что слышал.

– Нет, это правда. Такого детеныша еще не бывало на свете, – сказал Балу. – Самый лучший, самый умный и самый смелый человечий детеныш, мой ученик, который прославит имя Балу на все джунгли, от края и до края. А кроме того, я… мы… любим его, Каа.

– Тс! Тс! – отвечал Каа, ворочая головой направо и налево. – Я тоже знавал, что такое любовь. Я мог бы рассказать вам не одну историю…

– Это лучше потом, как-нибудь в ясную ночь, когда мы все будем сыты и сможем оценить рассказ по достоинству, – живо ответила Багира. – Наш детеныш теперь в руках у Бандар-Логов, а мы знаем, что из всего Народа Джунглей они боятся одного Каа.

– Они боятся одного меня! И недаром, – сказал Каа. – Болтуньи, глупые и хвастливые, хвастливые, глупые болтуньи – вот каковы эти обезьяны! Однако вашему детенышу нечего ждать от них добра. Они рвут орехи, а когда надоест, бросают их вниз. Целый день они носятся с веткой, будто обойтись без нее не могут, а потом ломают ее пополам. Вашему детенышу не позавидуешь. Кроме того, они называли меня… желтой рыбой, кажется?

– Червяком, червяком. Земляным червяком, – сказала Багира, – и еще разными кличками. Мне стыдно даже повторять.

– Надо их проучить, чтобы не забывались, когда говорят о своем господине! Ааа-ссп! Чтобы помнили получше! Так куда же они побежали с детенышем?

– Одни только джунгли знают. На запад, я думаю, – сказал Балу. – А ведь мы полагали, что тебе это известно, Каа.

– Мне? Откуда же? Я хватаю их, когда они попадаются мне на дороге, но не охочусь ни за обезьянами, ни за лягушками, ни за зеленой тиной в пруду. Хссс!

– Вверх, вверх! Вверх, вверх! Хилло! Илло! Илло, посмотри вверх, Балу из Сионийской Стаи!

Балу взглянул вверх, чтобы узнать, откуда слышится голос, и увидел коршуна Чиля, который плавно спускался вниз, и солнце светило на приподнятые края его крыльев. Чилю давно пора было спать, но он все кружил над джунглями, разыскивая медведя, и все не мог рассмотреть его сквозь густую листву.

– Что случилось? – спросил его Балу.

– Я видел Маугли у Бандар-Логов. Он просил передать это тебе. Я проследил за ними. Они понесли его за реку, в обезьяний город – в Холодные Берлоги. Быть может, они останутся там на ночь, быть может – на десять ночей, а быть может – на час. Я велел летучим мышам последить за ними ночью. Вот что мне было поручено. Доброй охоты всем вам внизу!

– Полного зоба и крепкого сна тебе, Чиль! – крикнула Багира. – Я не забуду тебя, когда выйду на добычу, и отложу целую голову тебе одному, о лучший из коршунов!

– Пустяки! Пустяки! Мальчик сказал Заветное Слово. Нельзя было не помочь ему! – И Чиль, сделав круг над лесом, полетел на ночлег.

– Он не забыл, что нужно сказать! – радовался Балу. – Подумать только: такой маленький, а вспомнил Заветное Слово Птиц, да еще когда обезьяны тащили его по деревьям!

– Оно было крепко вколочено в него, это слово! – сказала Багира. – Я тоже горжусь детенышем, но теперь нам надо спешить к Холодным Берлогам.

Все в джунглях знали, где находится это место, но редко кто бывал там, ибо Холодными Берлогами называли старый, заброшенный город, затерявшийся и похороненный в чаще леса; а звери не станут селиться там, где прежде жили люди. Разве дикий кабан поселится в таком месте, но не охотничье племя. Кроме того, обезьяны бывали там не чаще, чем во всяком другом месте, и ни один уважающий себя зверь не подходил близко к городу, разве только во время засухи, когда в полуразрушенных водоемах и бассейнах оставалась еще вода.