разбудил ее, то уже не разбудит, а в наушниках не так удобно лежать в моих объятиях. В любом случае полет не будет долгим.
Вертолет поднялся в воздух, и вскоре мы уже летели в полной темноте над Шотландским нагорьем. Дженни пошевелилась во сне, ее движение заставило меня остро ощутить ее тело. Прикосновение округлых грудей к моей груди. Изгиб спины, прижимающейся к моему паху. Нежное тело. Горячее. От нее пахло чем-то сладким, напоминающим цветы магнолии. Желание вспыхнуло во мне, и я посмотрел на нее сверху вниз, на линию ее щек и вздернутый носик. Она не была типичной красавицей, не такой, как ее мать, но у нее была своя теплая, жизнерадостная красота, которая для меня казалась более привлекательной.
Я предполагал, что мой брак с Оливией будет включать секс, поскольку дети были частью сделки, но я не испытывал к ней влечения. Мы решили, что будем ложиться вместе в постель лишь с целью зачать ребенка и, возможно, иногда для разрядки, но не более того. Если бы она решила завести любовника, я не стал бы препятствовать, поскольку знаю, что неутоленная страсть порой толкает на необдуманные поступки.
Но… Пойти на такое с Дженни я не мог. Секс между нами невозможен, даже ради зачатия. Мой контроль и без того дал сбой. Впрочем, в этом есть и ее вина… Мне вообще не следовало прикасаться к ней, не говоря уже о том, чтобы повалить ее на траву и овладеть ею. Истинное безумие, я был словно животное. Четыре года я держал ее на расстоянии из-за дикой страсти, от которой я не мог избавиться с того дня, как обнаружил, что в восемнадцать лет она больше не маленькая девочка, а красивая женщина с пышными формами. Но в ней было нечто большее, чем просто красота. Ее нежная теплота, доброта и сочувствие, понимание, которое светилось в ее глазах всякий раз, когда она смотрела на меня, эта улыбка… Она была ярким светом, который каким-то образом никогда не тускнел даже в доме моего отца, и я не мог быть тем, кто погасит его.
Требовалась дистанция, а это означало, что наш брак останется только номинальным. Я был уверен, что справлюсь. Но что насчет Дженни? Что, если она хочет страсти? Смогу ли я позволить ей утолить страсть с кем-то другим?
Я стиснул зубы и еще крепче обнял Дженни, будто кто-то пытался отнять ее у меня. Однако я должен быть осторожен — я не мог позволить своей мятежной натуре вырваться на свободу.
Но для Дженни был опасен не только я. Доминго был безжалостным бизнесменом и нажил немало врагов. Я пытался уменьшить ущерб, который он причинил везде, где мог, но мне не удалось предотвратить многие вещи, которые он сделал. Были люди, которые ненавидели меня так же сильно, как ненавидели его, люди, которые думали, что я такой же, как он. Но разве это не так? Разве он мне этого не говорил? Дженни и ребенок нуждались в защите, а это означало, что я не мог позволить ей жить отдельно от меня. Я должен быть рядом, чтобы защитить ее.
Прядь темных волос упала Дженни на лоб, и я протянул руку, чтобы откинуть ее назад, но внезапно осознал, что ее глаза открыты и она смотрит на меня снизу вверх. В темноте они казались черными, поблескивая из-под ресниц.
— Где мы? — хрипло спросила она. — Что происходит?
В ее голосе не было ни страха, ни гнева, и она не сделала ни малейшего движения, чтобы высвободиться из объятий. Ее голос звучал как у сонного ребенка во время долгой поездки на машине.
— Мы едем домой, — мой голос тоже звучал с хрипотцой, — спи.
— Домой, — пробормотала она, — это хорошо.
Дженни закрыла глаза и расслабилась, снова погружаясь в сон.
Глава 5
Дженни
Меня разбудило солнце, льющееся в окно и светившее прямо мне в лицо. Я нахмурилась и попыталась зарыться в подушку, потому что не хотела просыпаться, но солнце было неумолимо. К тому же у меня в животе начало урчать.
Предыдущая ночь была странным лихорадочным сном, полным успокаивающего рева реактивного двигателя, позже он сменился ритмичным звуком вертолетных винтов. У меня было смутное воспоминание о том, как сильные руки Константина несли меня куда-то, а затем я почувствовала тепло и безопасность, когда лежала на его широкой груди. Во сне я понятия не имела, откуда Константин взялся, поскольку он не летел со мной на самолете из Мадрида, но по какой-то причине я не задавалась этим вопросом.
Вертолет приземлился на широкую равнину. За бортом меня обдало холодным ветром, однако в объятиях Константина было тепло и безопасно. Затем он нес меня по каким-то лестницам и длинному коридору, которого определенно не было в моей маленькой квартирке. Я подумала, что все это сон, и очень боялась проснуться — так хотя бы во сне я могла быть в объятиях Кона.
Я зевнула и открыла глаза, щурясь от яркого солнечного света. Затем я моргнула и села в кровати, мое сердце билось очень быстро. Я была не в своей спальне. Комната была огромной — больше, чем вся моя квартира, — с большими окнами, скрытыми светлыми льняными шторами. Солнце проникало сквозь щель, освещая кремовые стены и светлый ковер на полу. У стены стоял антикварный комод, перед окнами — маленький столик, на нем — букет бледно-розовых камелий в стеклянной вазе.
Деревянная кровать, на которой я лежала, была огромной, с резным дубовым изголовьем, горой белых подушек и белым пуховым одеялом, в ногах лежало красивое лоскутное покрывало.
Меня охватило изумление. Выходит, то, что произошло прошлой ночью, не было сном. Константин держал меня в своих объятиях. Мы были в вертолете, и он сказал, что мы возвращаемся домой.
Но это был не мой дом!.. Я сглотнула, во рту пересохло, сердце отчаянно билось в груди. Константин меня обманул, и все же я доверяла ему. Он никогда не причинял мне вреда, а значит, где бы я сейчас ни была, я в безопасности.
Я выскользнула из кровати, подошла к окну и отдернула одну из штор. Из окна открывался вид на долину, окруженную скалистыми горами, у подножия которых цвел пурпурный вереск. От красоты маленькой долины у меня перехватило дыхание. Это было похоже на Шотландию, хотя я там никогда не бывала. И если это действительно Шотландия, то почему я здесь?
Все это было похоже на волшебство, я словно очутилась