спине. Хотя призраку не требовались все эти точки опоры; по сути, Уна просто парила над землёй.
— Да, споры, так что будь настороже.
Подъехав к императору, Киния спешилась, и передала ему череп Эмраса.
— Хорошо, — произнёс Онгхус.
Голос звучал без удовлетворения или торжества. Онгхус, как и всегда, говорил монотонно. На череп Эмраса император почти не посмотрел. Просто немного повертел его, и бросил в кучку трухлявых черепов, недавно принадлежавших пехотинцам.
— Ты славно постаралась, леди Киния Ковентина, — сказал Онгхус. — А посему награда твоя будет велика. Можешь забрать себе половину Водимой и Низшей нежити Эмраса. Остальных разделим мы с Вейлином.
— Благодарю за щедрость, император, — ответила Киния.
— Тебе надо приумножить своё войско, ведь теперь твои владения пролегают на границе с Витанией. А с ней в скором времени может начаться война.
— Мой император, ты хочешь сказать…
— Хочу сказать, что большая часть владений Эмраса, включая его главный замок и большую часть поселений скота, я передаю под твоё начало. Вейлин возьмёт тот участок Эмраса, что за южной рекой.
Изумлённая Киния низко поклонилась. Она, конечно, ожидала существенной награды за убийство мятежника, но это значительно превзошло ожидания — почти все владения Эмраса! А вот в чём ожидания не были обмануты, так это в недовольстве Вейлина.
— Но император! — возмутился вампир. — Участок за южной рекой попросту ничтожен! Дай хоть треть владений Эмраса!
Вейлин был одет в цветастый поддоспешник, цвета которого, впрочем, были трудноразличимы из-за того, что вся одежда пропиталась кровью и ещё какой-то чёрной дрянью.
— Да, я понимаю, она притащила голову предателя, который бегал на поводу у Витании. Но и я отличился в битве! Я же всё-таки сразил нескольких командиров вампирской конницы!
В подтверждение Вейлин потряс чьим-то пустым шлемом, из которого посыпался пепел. После лорд протянул трофей императору, ожидая, что он возьмёт его, как и череп Эмраса. Онгхус не шевельнулся.
— Кроме того, она даже царапины не получила! Не удивлюсь, если Эмраса прибили свои же, когда сообразили, что битва проиграна. А Киния под конец сражения попросту взяла дохлый череп! Я же участвовал в битве от начала и до конца. Лишился руки!
Вейлин опустил шлем и теперь тряс культей, из которой торчал обломок кости.
— Ничего, через месяц отрастишь новую, — сказал Онгхус. Как хотелось верить Кинии, сказал с нотками раздражения.
— Руку-то через месяц отращу, дело наживное. Куда большая потеря — этот поддоспешник! — всё больше распалялся Вейлин. — Его за месяц не отрастишь. Между прочим, он из редчайших материалов и стоит целого состояния!..
Вейлин угрожающе помахивал обрубком руки в сторону Кинии.
— Отличилась не только Киния. Далеко не только её стараниями достигнута победа! Слишком уж большая награда для этой любительницы случек с живым скотом!
— Какое грубое оскорбление! — зарычала Киния и схватилась за рукоять двуручника. — Подобную низость не позволяли себе даже благородные из живых! Если хочешь оспорить награду, то сделай это в бою!
Киния подняла меч.
— А почему бы и не в бою?! — выкрикнул Вейлин после короткого замешательства, и тоже обнажил шпагу.
Соперники приняли боевую стойку, готовясь к вампирскому рывку.
— Достаточно! — прогремел Онгхус.
Между Вейлином и Кинией встал демон-нежить.
— Ты смеешь оспаривать то, кому я доверяю СВОЮ землю? — Онгхус повернулся к Вейлину.
Тот сперва пристально посмотрел на лича, но через несколько мгновений потупился, не выдержав бездонной тьмы в его глазницах.
— Нет, мой император. Я принимаю твою волю, — проворчал Вейлин.
Глава 4
— Библиотекарь
Гарнизон замка Эмраса не сопротивлялся, когда узнал о гибели хозяина. Распахнули ворота для рыцарей Кинии. Получив ключ от охранных заклятий, рыцари проверили почти каждый уголок, и только тогда их госпожа посетила главную обитель мятежника.
Однако, прежде чем заглядывать в сам замок, Киния прогулялась по небольшим посадкам около него. Сперва вампирша прохаживалась в сосновой роще, иногда проводя ладонью по шелушащейся коре на стволах. Там и сям дети скота выкапывали или собирали с побегов личинки вредителей. По краям посадка дежурили упыри из Низшей нежити, следя за тем, чтобы, с одной стороны, живые не отлынивали от работы и не пробовали сбежать, а с другой стороны — защищали скот от Бесхозной нежити или зверей, которые могут забрести сюда в поисках лёгкой добычи.
Вороны перелетали с ветви на ветвь, ожидая, когда дети оставят раскрытый мешок без присмотра, так что появится возможность стянуть оттуда жирных личинок майского жука. «Не будь воронья, глядишь, здесь бы селились певучие птахи, — зло подумала Киния. — Все их гнёзда разорили. Повымирали пташки. Теперь только карканье и слушай». Вопреки фантазиям художников из живых, которые традиционно рисовали нежить в сопровождении стаи ворон, Киния их не любила. И это было взаимно — при появлении вампирши сообразительные птицы убирались подальше.
Из-за нехватки света деревья, как и урожай на огородах скота, росли плохо. Человеческих усилий не хватало, чтобы повысить плодородность, так что Высшей нежити к своему неудовольствию пришлось постигать друидическую магию. Волшебное садоводство, как и огненные заклятья, давалось вампирам и личам очень нелегко. Приходилось идти на колдовские хитрости и для того, чтобы создавать воздушный купол над поселениями живых. С недостатком растительности скот поражало удушье.
«Как интересно получилось, — усмехнулась про себя Киния, помахивая хвойной веточкой, — В Эпоху света мы выжимали из жизни все соки, не заботясь о последствиях. А в Эпоху тьмы стали трепетными огородниками и скотоводами. Хотя всю Войну затмения Онгхус проповедовал, что после победы мы будем как никогда свободны от любых условностей. Обретём подлинную вечность, когда угроза живых минует — провозглашал он…»
Киния прошла через деревню скота. На первый взгляд, она мало чем отличалась от поселений Эпохи света. Всё те же каменные домишки с тростниковыми крышами, вон колодец, при дворах туда-сюда снуют куры, народ занят повседневными хлопотами и, встречая благородную особу, низко кланяется.
Но в глаза бросалось расовое разнообразие обитателей деревни: люди, эльфы, дворфы, полурослики, орки и прочие разумные существа, хотя они не смешивались друг с другом, живя отдельными общинами. Для каждого находилась своя работа: так, например, мускулистые орки выполняли самый тяжёлый труд, дворфы строили и высекали что-нибудь из камня, а эльфы занимались ремеслами, требующими аккуратности или ловкости рук — гончарное дело, ткачество и тому подобное.
Кроме практичности в этом разнообразии крылась эстетическая польза. Кровь, в зависимости от возраста, питания и расы скота, имеет свой вкус. А уж если в нужных пропорциях смешать, например, кровь юного эльфа, здоровье которого берегли от хвори, и могучего дворфа, хорошенько напуганного перед нанесением раны, то можно создать сладкий, и в то