Читать интересную книгу Право на месть - Денис Шабалов

– Слышь! Ты тупой? Полосну сейчас поперек башки – сразу дойдет!

Данил шагнул вперед, вкладывая клинок в ножны на предплечье. Наклонился, показывая свое намерение, согласно приказа, опереться руками о парту… и тут же, подхватив ее под крышку, дернул вверх, отправляя в неприятеля. Стол, мелькнув в воздухе, сбил парочку с ног, завалился сверху – и Добрынин тут же рванулся к третьему, стоящему в полумраке слева. Этот, похоже, и не рассчитывал на такую прыть – стоял, опустив автомат, копался в разложенном на столах барахле, бормотал что-то… На изменение ситуации среагировать он не успел – Данил поймал «калаш», только еще разворачивающийся в его сторону, за ствол и, выбросив ногу вперед, впечатал копыто ботинка в рыло противогаза. Человека снесло назад и он, кувыркнувшись через стол, врезался головой в стену. Уже по звуку удара поняв, что о нем можно временно забыть, Добрынин, не теряя ни единой секунды, метнулся обратно.

Эти двое, чертыхаясь, уже поднимались. Автомат одного, улетев сквозь прутья решетчатой двери, валялся теперь посреди коридора, светя куда-то в угол и подсвечивая все вокруг рассеянным голубоватым светом. Второй боец свой ствол сохранил, но во время падения потерял магазин. Именно с него и начал Данил, памятуя о патроне, наверняка оставшемся в патроннике.

Первый же удар, с ходу, пришелся по руке с автоматом. «Калаш» вылетел, прогрохотал где-то под партами в дальнем углу, теряясь во тьме. В ответ противник потянулся вперед, норовя ухватить Добрынина за ногу – но, нарвавшись на встречный зубодробильный удар коленом в голову, опрокинулся навзничь и ухватился за лицо, мыча от боли. Данил тут же добил его с левой ноги, отправляя в блаженную тьму, и, поймав боковым зрением смазанное движение справа, подался назад, уклоняясь и разрывая дистанцию. Вовремя! Мимо головы, с шумом вспоров воздух, мелькнула саперная лопатка – последний из троицы, рыча от ярости, рвался в бой.

Лопаткой он работал неумело, словно топором, ухватив ее обеими руками за рукоять ближе к концу и нанося удары с большим замахом, так что траектория удара просчитывалась сразу же. Данил же, чье восприятие благодаря адреналиновому удару работало сейчас в ускоренном режиме, вообще видел их заранее, с самого начала. Дав горе-рукопашнику махнуть своим шанцевым инструментом еще пару раз, он поймал его на замахе и отправил в короткий полет, влепив основанием ладони под подбородок. Удар в эту зону, с вектором, направленным в сторону макушки, вырубал гарантированно, безотказно воздействуя на вестибулярный аппарат. Супротивник лязгнул зубами и, выронив лопатку, порхнул через случившуюся рядом парту, завалив ее вместе со всем лежащим на ней барахлом. Данил тут же рванулся следом, намереваясь добить для гарантии – но этого уже не понадобилось. Боец валялся без движения, и, проверив пульс, сталкер убедился, что тот находится в глубоком обмороке.

Теперь нужно было срочно разыскать хоть какое-то подобие веревки. Повязать всех троих – а потом уже и вопросы задавать.

Оглядевшись по сторонам и наткнувшись взглядом на коробки с фильтрами, перемотанные упаковочной тесьмой, Данил выдернул нож с предплечья и скоренько начал спарывать ее, бросая на пол. Тесьма трещала, и он то и дело оглядывался на валяющихся по разным углам бойцов – не очухаются ли раньше времени?..

За этим делом его и застукали.

Срезая тесьму с очередной коробки, Добрынин вдруг каким-то шестым чувством угадал, что он вновь не один. Обернулся – за решетчатой стеной, едва видимый в голубоватой полутьме, держа его на прицеле, стоял четвертый. Снаряжение все то же – броник, лупоглазый противогаз, демрон… И все же в фигуре этой Данил вдруг почувствовал что-то смутно знакомое… Глянул на автомат – и словно ледяной водой окатило!

Боец держал в руках хорошо знакомую Данилу английскую штурмовую винтовку-булпап.

– Нож на пол. Руки за голову. Лишнее движение – стреляю, – подтверждая догадку, послышался из-под противогаза знакомый голос.

Это был Паникар.

И тогда, чувствуя, как в приливе бешеной радости внезапно и стремительно слабеют его ноги, Добрынин поднял руки к шлему и, щелкнув замками-фиксаторами, потянул его с головы.

Глава 2

Осколки

– Сразу после вашего ухода они и пришли. Трех дней не прошло. Утром. Новая смена только заступила, а через полчаса слышим – гул со стороны Мазановки[1]… И минут через пять подкатывает… Мы сначала подумали – это вы возвращаетесь. Потом смотрим – нет. И первый-то бронепоезд не маленький был – а этот вообще здоровущий!.. Правда, танк всего один на платформе, но теплушек и вагонов с орудиями – в два раза больше. Две инженерные платформы, по обеим концам. И тепловоз не один, а целых четыре, по паре с обеих сторон. Так что сила серьезная была, ты не думай…

Шум и крики после того, как Добрынин рассказал о походе к мнимому комбинату Росрезерва и поведал его печальный итог, уже поутихли и теперь говорил лишь Батарей, да Паникар иногда вставлял словечко. Остальные пока молчали. Слушали. Сидели они в том самом подвальчике, в клубе «Атлант», где когда-то Данил со товарищи останавливался на ночь в самом первом своем, трехдневном рейде. С тех пор его основательно переоборудовали, создав что-то вроде перевалочного пункта – сделали вентиляцию, пробили стены в другие секции подвала, расширяя схрон, заготовили припасы – но для девятнадцати человек, что выжили в мясорубке, этого все равно было не достаточно. Подвал строился как временное укрытие: передохнул, пересидел ночь – и валяй себе дальше, не задерживайся.

А ребята жили тут с того самого дня.

– …Потом ихний переговорщик в Убежище пришел. Сказал, что это в рамках совместного договора силу нагнали. Чтобы, вроде того, нашу общину охранять, пока основные бойцы не вернутся. Полковник вроде хотел их сначала в Убежище расквартировать, выдвинул предложение – но Герман и Плюшкин против высказались, да и большинство народа тоже. Одно дело – когда у нас бойцы все на месте, и совсем другое, когда всего ничего мужиков осталось. Чужакам верить?.. Вы-то ушли, и вроде бы обещано было, что все будет в шоколаде – но все равно народ не доверял. Герман так сказал: вот как будет результат, как делом докажут, что друзья, когда ребята обратно с полной торбой вернутся – тогда добро пожаловать. А пока… Так и пришлось им в теплушках остаться.

– Это уже потом мы поняли, что полковник предателем оказался, – перехватил нить рассказа Паникар. – С-сука… Ночью ушел. Понял, наверно, что не удастся чужих в дом пустить, народ не даст. Вот и слинял. На посту Таракушка стоял, выпустил без вопросов. А как не выпустить – сам глава Убежища! И через посты он без задержек прошел. Кто мог плохое почуять?! А с самого утра, с ранья – началось…

– Я тогда как раз в смене стоял, – вклинился Ставр. – Гляжу – пушки начали опускаться. Ну, я значения-то не придал сначала… А они навелись – и как врежут всем бортом. Видал, что от северной стены осталось? Первый удар туда пришелся. Разом осыпалась.

– А вы как же выжили? Как получилось? – глухо спросил Добрынин, слушая этот рассказ и чувствуя, как в глубине души его вновь рождается притухшее было пламя ярости и бешенства…

– Мы мобильные отряды, – пояснил Паникар из своего угла. – С самого начала, как Убежище обложили – сумели выбраться. Через тот самый дом выбрались, под которым Большой спортзал. А там уже через элеваторную зону, через локалки, через лесок – и вышли… Потеребили мы их, конечно, от души. Человек тридцать положили. Вся снаряга эта – броня, разгрузы, демроны – все с них и содрали.

Данил аж крякнул от удивления. Молодые пацаны, без опыта – тридцать человек?

– А потеряли сколько?

Ребята молчали, уткнувшись носами в пол.

– Девять человек. А в последней стычке – Герман лег, – сказал, наконец, Батарей. Вздохнул судорожно… – Сначала ногу картечью раздробили… Так он пулемет взял, гранат, и отход прикрывать остался. Мы по бетонке через Сердобу[2] отходили, вот он возле моста и засел. С полчаса держался – мы все слышали… А там уж они БТР подогнали. Тот как из КПВТ ударил – и не стало Германа…

– Герман с вами был? Тогда понятно… – печально усмехнувшись, кивнул Данил. Дядька Герман, битый волк, понял, что Убежищу недолго осталось, и решил сохранить хоть кого-то. Потому и вывел молодых пацанов наружу. А уж девушек и женщин, наверно, не успел или не смог… Да и куда их уводить?.. – Кто же старшим за него остался?

– Плюшкин. Он себя настоящим командиром показал. Народ ободрял, не спал почти, не ел – все людям. Вот кто бы мог подумать, а? Жмот такой – а как геройски себя вел!.. – недоумевая, развел руками Батарей. – Я помню, ты его всегда щемил. И тот раз помню, когда за ремень на крюк повесил… А вот поди ж ты…

Добрынин печально усмехнулся, припоминая. Пашка имел в виду тот случай, когда Плюшкин пытался всучить им с Санькой штопаные ОЗК для выхода на поверхность – но не преуспел по причине повисания за брючный ремень на батарейном крюке, торчащем из стены складского помещения. Долго потом орал, звал на помощь, пока на складе полковник не объявился и не вывел своего зама из затруднительного положения. А как же иначе с этим товарищем было поступать? Сталкер, выходя на поверхность – жизнью рискует. Нечего всякую дрянь всучивать. Вот Данил и вспылил тогда…