Читать интересную книгу После банкета - Юкио Мисима

сих пор она не бывала в ресторане с мужчиной, дававшим советы, как есть европейскую еду.

– Я по поводу будущей весны, – продолжал Ногути, не обращая внимания на выражение лица Кадзу. – Меня приглашают в Нару посмотреть в Нигацудо храма Тодайдзи ритуал извлечения воды – Омидзутори[15]. Собираюсь поехать, я такого еще не видел. А вы?

– Я тоже не видела. Меня несколько раз приглашали, но все не складывалось.

– Вот как… Может быть, отправимся вместе? Вы не заняты?

– Да, – без промедления ответила Кадзу.

До предложенной поездки оставалось еще несколько месяцев, но после согласия на нее сразу нахлынула радость, мечты воспарили ввысь. Лицо, после холодного воздуха раскрасневшееся от тепла в помещении, теперь вспыхнуло от прилива крови, и Кадзу не смогла этого скрыть.

– Да в вас прямо огонь пылает, – заметил Ногути, орудуя рыбным ножом с мелкими зубчиками.

Он казался полностью удовлетворенным, самонадеянно навязывая другим собственные наблюдения.

– Огонь… – Кадзу безумно обрадовалась сказанному, повторила: – Огонь… надо же. Я не чувствую, но многие, заигрывая, говорили, что я женщина с огоньком.

– Я не заигрываю.

Кадзу умолкла, отмахнувшись от слов Ногути, как от назойливой мошки.

Прервавшийся разговор возобновился; теперь речь зашла об орхидеях. Для Кадзу это опять была незнакомая тема, и она в вынужденном молчании слушала, как сидевший напротив немолодой человек, словно мальчишка, гордится, выдавая бесполезные знания. Она представляла себе, как лет двадцать назад Ногути высокопарно изливает все, что знает, понравившейся ему девушке.

– Посмотрите туда. Знаете, как оно называется?

Кадзу повернула голову, пристально посмотрела на растение в горшке, размещенное на подставке, но ей было неинтересно, и она, повернувшись, сказала, что не знает. Ответ последовал незамедлительно.

– Это дендробиум, – недовольно произнес Ногути.

Кадзу вновь пришлось обернуться и очень внимательно рассмотреть цветок.

Это была оранжерейная орхидея, ничем не примечательная, высаженная в ярко-синий горшочек. Над стеблем, как у хвоща, покачивалось несколько цветочков с узкой алой кромкой. Сложная форма, вроде орхидей, сложенных в технике оригами, и отсутствие ветра придавали им искусственный вид. Чем дольше Кадзу вглядывалась в пурпурную сердцевину цветка, тем более дерзким и неприятным он ей казался, совсем не подходящим для этого зимнего послеполуденного времени.

Глава пятая

Толкование любви

Во второй половине дня, расставшись с Ногути, Кадзу вернулась в «Сэцугоан» и теперь боялась, что счастливые часы, проведенные за обедом, естественным образом растворятся в деловых заботах. Ее радовал интерес, который проявил к ней другой человек. И эта радость впервые позволила ей почувствовать давнее одиночество.

Пока они были вместе, Кадзу этого не ощущала, но после расставания внезапно налетел ураган чувств. Она пылко предалась фантазиям: во-первых, следить, чтобы он всегда был в чистой, свежевыстиранной рубашке, носил сшитую на заказ европейскую одежду. Но стоило увлечься этим, как возник вопрос: что о ней думает Ногути? Не узнав этого, нечего и думать о вмешательстве со своей заботой. И здесь не было никакой ясности. Кадзу с удивлением подумала, что опять столкнулась в жизни с ситуацией, когда совсем не понимает побуждений другого человека. Это не просто удивляло – это огорчало.

Почему у Ногути, как бы хороши ни были надетые на нем вещи, такой жалкий вид, – размышляя об этом, Кадзу всерьез разволновалась из-за его доходов. Он явно живет на пенсию; нельзя сказать, что этого достаточно. Для человека, бывшего когда-то министром, нынешнее положение следует назвать тупиковым. Вечером, принимая гостей, Кадзу со странным беспокойством думала о том, нельзя ли как-нибудь узнать реальные цифры.

Случайно оказавшись около чиновников, обсуждавших выход на пенсию, Кадзу равнодушно спросила:

– Вот вы, если стали бы в правительстве управлять ресторанным бизнесом, верно, такую старушку, как я, живо отправили бы на пенсию? Насколько лучше получать пенсию и жить, развлекаясь в свое удовольствие, чем заниматься моим тяжким трудом. Мне какую пенсию дадут?

– Да-а, хозяйка гостиницы – это уровень министра: тогда в месяц где-то около тридцати тысяч.

– Ах, я смогу столько получать? – с невинным видом, рассмешив всех, восхитилась Кадзу.

Тем же вечером в своей комнатке размером в четыре с половиной дзё она долго не могла уснуть и витала в облаках.

Жильем Кадзу служило невзрачное, безвкусное помещение, которое невозможно поставить в один ряд с комнатами для гостей в «Сэцугоан»: у изголовья настольный телефонный аппарат, вокруг в беспорядке громоздятся прочитанные журналы. Ни одной изысканной вещицы, в нише токонома[16] стоят в ряд выдвижные ящички. Кадзу забирается в расстеленную на полу постель с грудой одеял и наконец-то чувствует себя собой.

Теперь понятно, доход у него тридцать тысяч в месяц. «В таком случае сегодняшний обед был приличной тратой», – подумала она, и это тронуло душу. Мечты Кадзу, получившей в свое распоряжение наглядный материал, словно обрели крылья. Прежнее положение мужчины, его нынешняя бедность, решительная позиция – все это привносило в ее работу, где она имела дело только с преуспевающими людьми, частичку романтики.

На следующее утро обычную прогулку пришлось отменить из-за заметки в углу развернутой газеты. Она извещала о смерти Тамаки: накануне вечером, в десять, тот скончался в больнице. Писали, что церемония прощания состоится послезавтра с часа дня в храме Хонгандзи в Цукидзи[17]. Кадзу немедленно стала готовиться к визиту с соболезнованиями, достала траурное кимоно, но передумала, представив, в каком состоянии сейчас жена покойного. Потерпеть, подождать пару дней – эти мысли зажгли огонь в ее пылком сердце.

Ногути, несмотря на газетную заметку, должен был сразу сообщить Кадзу о смерти Тамаки. Его телефонный звонок дал бы надежду на его любовь или хотя бы дружеское расположение. Но от Ногути не было никаких вестей. Каждый раз, когда звонил телефон, Кадзу робела, как юная девушка, дыхание у нее перехватывало. Она боялась, что если звонит Ногути, то, отвечая мужчине, который сообщает о смерти друга, она не сможет скрыть радости в голосе.

Кадзу не так уж ждала церемонии прощания. Она собиралась предварительно сходить в парикмахерскую, но перенесла это на утро того же дня. Прогуливаясь утром накануне похорон, Кадзу удивила садовников. Ни «доброго утра», ни замечаний, – опустив голову, она один раз быстрым шагом обошла сад. Такого еще не было: во время этой прогулки по саду хозяйка выглядела как сумасшедшая.

– Это горная колдунья обходит свои владения, – заявил пожилой садовник, который служил здесь со времен предыдущего хозяина.

Вечером накануне церемонии прощания с Тамаки от Ногути все еще не было звонка; Кадзу охватило уныние. Однако для нее это само по себе было поводом для бурных эмоций. Она не желала думать, что, скорей всего, Ногути очень