Его обычно непокорные волосы были влажными, щеки и подбородок были чисто выбриты. Кэтрин жадно вглядывалась в его мощные плечи и грудь, поросшую рыжеватыми волосами. Ниже они переходили в сужающуюся дорожку, которая шла по плоскому животу и исчезала под резинкой обтягивающих бедра трусов. Кэтрин заставила себя отвести взгляд в сторону и все же успела заметить, что Мэт не оставил без внимания ее интерес к нему.
Она задохнулась от смущения, а щеки залило горячей волной, когда она сообразила, что какое-то время Мэт стоит неподвижно, предоставив ей изучать себя. Почему так заблестели его глаза? Кэтрин не стала искать ответа и немедленно обратилась в бегство. И все же она услышала его негромкий возглас: «Господи!»
Кэтрин бросилась в спальню, на ходу вытирая глаза, полные слез. Она с ногами забралась в кресло и свернулась, как маленький ребенок. Обхватив руками колени, она пыталась собраться с мыслями. Мэт, наверно, думает, что она идиотка, растаявшая от одного вида его обнаженного тела. Она ведет себя как молодая глупая девчонка, и он, должно быть, в душе издевается над ней.
Решив отогнать эти бесплодные размышления, Кэтрин взяла в руки книгу, лежащую рядом на столике, но даже не попыталась открыть ее. Нервно теребя край обложки, она не отрывала глаз от двери в ванную. Или он пройдет через маленькую спальню и даже не простится?
Мэт собрался, как всегда, быстро и через десять минут стремительно вошел в комнату. Он чуть замедлил шаг, увидев жену в кресле, затем молча прошел мимо нее к двери.
Как он хорош, в одежде или без, тоскливо подумала Кэтрин, провожая взглядом мужа. У самой двери он остановился и, помедлив, проговорил своим хрипловатым голосом:
— Ну, мне пора. До свидания, Кэтрин.
Но он не вышел, а стоял, взявшись за ручку двери, как будто ждал чего-то.
— Мэт! — Это прозвучало как отчаянная мольба, прежде чем она успела спохватиться.
Его рука медленно опустилась, и он повернулся к ней, оглядывая ее растрепанные волосы, побледневшее лицо, хрупкое тело под сиреневым атласом.
— Проклятье! — пробормотал он и, бросив чемодан, в несколько шагов пересек комнату. Одним движением он наклонился к ней, взял за руки, потянул вверх и заключил в объятия.
Прямо ей в ухо он проговорил низким взволнованным голосом:
— Обними меня, Кэтрин!
Это был приказ. Или команда. Она решительно просунула руки под его куртку и обняла его за талию, скользя пальцами по спине.
Его губы касались ее щеки короткими обжигающими поцелуями и замерли у ее рта. Языком он дразнил ее нижнюю губу.
— Мэт, пожалуйста!
— Пожалуйста, что? Пожалуйста, остановись? Пожалуйста, поцелуй меня? Что? — Его низкий хриплый шепот лишал ее сил, а руки, чувственно скользящие по ее спине, заставляли кровь быстрее бежать по жилам.
— Пожалуйста, поцелуй меня! — смогла она вымолвить, едва дыша.
Он впился в нее своими жесткими жаждущими губами, язык искал сладости внутри ее рта. Мэт еще крепче обнял ее, взял руками за бедра и начал прижимать к себе круговыми движениями.
Кэтрин почувствовала себя невесомой, голова кружилась. Она приникла к нему, а внутри нарастало огненное томление.
Наконец Мэт оторвался от ее рта и прочертил губами дорожку вниз, к ее шее, где отчаянно билась трепетная жилка, словно призывая его к действию.
— Боже, до чего же я хочу тебя! — простонал он. — Чертов самолет!
Очень осторожно он отстранил ее. Медленно, неохотно Кэтрин открыла глаза.
— Я должен ехать, — мягко проговорил Мэт.
Она кивнула, и он, пробормотав ругательство, наклонился и еще раз крепко поцеловал ее. Потом повернулся, подхватил чемодан и вышел, прикрыв за собой дверь.
4
Не замечая бегущих по лицу слез, Кэтрин стояла, глядя на дверь. Она не знала, сколько стоит вот так. Стоило Мэту уйти, и леденящее чувство потери охватило ее.
Так не может продолжаться! Приходя в себя, она упрямо тряхнула головой.
И какая же она дура!
Какой-то звук пробился наконец в ее сознание, и она посмотрела на окно. Струйки дождя текли по стеклу, подобно потокам ее собственных слез. Тот ливень, сквозь который они сегодня ехали и который превратился к вечеру в серебристый туман, возобновился с новой силой. Она слышала, как горестно скрипели под ветром деревья. Это было уже предвестие осени.
Кэтрин вздрогнула. Мэт был там, под этим дождем. Он сказал, что самолет ждет. Его самолет. Один из четырех, предназначенных для сотрудников, снующих между различными представительствами и филиалами его небольшой империи. Самого же Мэта сегодня ждал маленький самолет, находящийся в его персональном пользовании и бывший всегда наготове.
Властный по характеру и свято верящий в единоначалие, Мэт крепко держал бразды правления в своих руках. Были, конечно, совет директоров, собрания акционеров, но последнее слово всегда было за ним. Масштабы его влияния пугали Кэтрин. Точнее, ее пугал сам Мэт.
Как получилось, что она позволила втянуть себя в его мир? Чуждый ей мир производства сложной техники, мир умопомрачительного богатства. Она этого не знала, да и что теперь размышлять, почему так получилось! Выбор сделан. Теперь надо решить, как ей с этим справиться!
Слезы высохли, и она откинулась в кресле, чувствуя себя совершенно опустошенной. У нее не было ни малейшего представления, как овладеть ситуацией, которой она и раньше никогда не владела. Первое, что можно сделать, решила она, это обуздать свои чувства. Но как? Никогда она не чувствовала себя столь уязвимой. Его слова эхом отзывались в ее мозгу. «Я хочу тебя!» Констатация факта, прямая и по существу. Никогда он не произнес: «Я люблю тебя!» Никогда не сказал: «Ты нужна мне». Всегда лишь это грубое «хочу».
Ну и что же? Ведь это было частью их соглашения, разве не так? Удовлетворение его физических потребностей. Он не просил ее любви и не предлагал ей свою. Он изложил свои требования ясно и четко, и она согласилась на них. Почему же теперь она чувствует себя ущемленной? Другое дело, если бы кто-нибудь сказал ей шестнадцать месяцев назад, что к настоящему времени она будет безумно, отчаянно влюблена в своего мужа, она никогда бы не поверила.
Кэтрин был сорок один год. Она была матерью не только Джонни, но и двух взрослых детей, причем старшая дочь вот-вот сделает ее бабушкой. Она давно считала себя зрелой женщиной. Если она иногда и мечтала о любви, то представляла ее себе как ровные дружеские отношения.
Но это! Эта дикая страсть, разрывающая ее на части, — это было просто невероятно. Кэтрин не имела ни малейшего представления, как жить с ней, не говоря уже о том, чтобы побороть ее.