Читать интересную книгу Не ведая страха. Битва за Калт - Дэн Абнетт

— Да, мой примарх.

— И последний вопрос, — говорит Жиллиман. — Шесть с половиной минут назад произошел сбой сигнала вокса. Детали записаны. Возможно, искажение из-за солнечной вспышки, но я прошу кого-нибудь проверить. Для всего мира это прозвучало как пение.

[отметка: — 61.39.12]

Помехи проверены и списаны на солнечные искажения. Вокс-артефакт. Пустота постоянно потрескивает и нашептывает в слышимом и электромагнитном диапазонах.

Спустя полчаса специалист на борту «Касторекса» докладывает о том, что слышит в воксе поющие голоса. Через двадцать минут песнопения на одиннадцать секунд блокируют основную орбитальную информационную передачу. Источник песнопений не установлен.

Часом позже происходят еще два всплеска, не имеющие источника.

Через час после этого Управление связи сообщает о «серии поломок» и предупреждает, что «в течение дня возможны дальнейшие искажения связи, пока проблема не будет выявлена».

Еще через час на ночной стороне Калта начинается первый из дурных снов.

[отметка: — 50.11.11]

Существует множество признаков. Существует множество предзнаменований. Принимая во внимание выдающуюся тщательность, с которой Тринадцатый легион проводит свои приготовления, можно было бы счесть трагедией или некомпетентностью тот факт, что так мало из всего этого было замечено.

В данном случае простая истина заключается в том, что Ультрамарин не знает, что нужно искать.

На поверхности Калта в утренних лучах Тилос Рубио вместе со своим отделением ожидает погрузки на транспорты. Они все принадлежат к Двадцать первой роте, подчиняясь капитану Гаю.

У Рубио болит голова. Боль за глазами. Он не обращает на нее внимания. На короткое мгновение он призадумался, не сообщить ли о ней апотекарию, но не делает этого. В ходе подготовительной фазы они двигались несколько дней без перерывов на отдых. Не было возможности отключить высшие психические функции и поспать или хотя бы провести восстановительную медитацию.

Он списывает боль на естественную усталость. Очередное проявление слабости человеческой плоти, которое в течение часа выявит и нейтрализует его трансчеловеческая биология.

Это не усталость. Впоследствии Рубио пожалеет, что не обратил внимания на свое недомогание. Пожалеет об этом куда сильнее, чем обо всем остальном, что произойдет на Калте. Сожаления будут терзать его до самой смерти, еще много лет.

После смерти и резни, после стрельбы и убийства, когда судьба совершит необычный ход и выведет его с поля боя, когда наконец появится возможность подумать, Тилос Рубио поймет, что в своей решимости следовать эдиктам Императора он оставил без внимания жизненно важное предупреждение.

Он не одинок. Среди примерно двухсот тысяч Ультрамаринов, которые находятся в этот день на Калте и вокруг планеты, присутствуют сотни одаренных личностей вроде него, покорно и самоотверженно принявших понижение до ординарных званий. Все они игнорируют головную боль.

В отличие от Рубио, мало кто проживет достаточно долго, чтобы об этом пожалеть.

4

[отметка: — 28.27.50]

— Я просил о праве присоединиться к наступлению, — говорит Сорот Чур.

Впервые с начала встречи Люциель чувствует в поведении друга неловкость.

И впервые он задумывается о том, что они вовсе не друзья. Как бы лучше сказать? Товарищи, быть может?

Они встречались однажды, восемь лет назад. Их роты случайно сблизились при обороне Гантовании Себрос, последнего из городов-башен Каскиана. Четыре терранских месяца они плечом к плечу отбивались от насекомоподобных созданий, чьего названия и языка они так и не узнали. Товарищи в силу обстоятельств.

Обстоятельства принимают решения за всех нас.

Простая, без прикрас, истина состоит в том, что Тринадцатый легион Астартес Ультрамарин и Семнадцатый легион Астартес Несущие Слово не близки друг другу. Невзирая на внешнее сходство, они совершенно разные по организации и боевой идеологии. Они настолько же различаются между собой, как и возглавляющие их примархи.

Всякому глупцу видно, что изначальной целью Императора при сотворении его сыновей и легионов было создать многообразие боевых сил, которые станут дополнять и украшать друг друга. Предполагалось, что различные сильные стороны и характеры будут сиять в контрасте. В единообразии слабость.

А поскольку братья разные, они конфликтуют. Существуют соперничество и споры, ссоры и перебранки, зависть и состязание. Это также задумано как часть здорового естественного процесса Легионес Астартес. Таков замысел Императора. Пусть сыновья соревнуются. Пусть Легионы бросают друг другу вызов. Так они будут подстегивать друг друга. Так они будут работать лучше. Император и его старейшие, мудрейшие сыновья всегда рядом, чтобы остановить зашедшие слишком далеко события.

Гонорий Люциель и Сорот Чур стоят на наблюдательной палубе над главным трюмом крейсера «Самофракия». Они поприветствовали друг друга с уважением и симпатией и провели день, наблюдая за распределением потока персонала Армии и боеприпасов с боевого транспорта Чура на десантные корабли, за которыми надзирает Люциель. Они похожи — сходного телосложения, одного звания. Один красный, другой синий, как будто они отпечатаны одинаковыми заводскими прессами, а затем обработаны разными красками.

— Думаю, мы близки, — говорит Чур. — Надеюсь, что не ошибаюсь.

— Так и есть, — соглашается Люциель. — Было честью служить вместе с тобой на Каскиане.

— А стало быть, мы… необычные, — делает смелое замечание Чур.

Люциель смеется.

— Ты просил о праве примкнуть к наступлению, — произносит он. — Полагаю, твой примарх проявил благосклонность?

— Да.

— Так же как и мой, — отзывается Люциель, — когда я просил об обязанности обеспечивать непосредственную защиту Нуминской верхней станции. Нам отвели роль послов, брат.

— Мне тоже так кажется, — кивает Чур, испытывая облегчение, что спустя несколько проведенных в обществе друг друга часов об этом наконец зашла речь.

— Думаю, мы с тобой — единственная настоящая точка соприкосновения между нашими легионами, — говорит Люциель. — Неудивительно, что мы должны мостить путь к общему взаимодействию.

Они идут по палубе под громадными арками ребер-сводов трюма.

— Гордость моего легиона получила удар, — произносит Чур.

— Разумеется, — отвечает Люциель. — Уязвлена, я бы сказал. И это — лекарство. Наши легионы будут нести службу плечом к плечу, прилагая совместные усилия, и тем самым сплачиваться. Примером этого в миниатюре служит наш опыт.

— Говорили, что это маневры, — откликается Чур. — Что Хорус играет властью, отдавая приказы двум своим братьям, в особенности тому, кто и так достаточно могуч. Но это все дым. Думаю, что Хорус демонстрирует замечательную проницательность. Он знает, что при нынешнем положении дел единство любого строя, образованного Несущими Слово и Ультрамарином, будет неполным.

— Очевидно, что в своей бесконечной мудрости Хорус изучил рапорт о Каскианской кампании.

— Думаю, что да.

Может потребоваться много времени, чтобы дурная кровь растворилась. Порой ее необходимо выпустить. Суть разногласий, удара по гордости, проста. Неудовлетворенный продвижением и работой Семнадцатого в ходе Великого крестового похода, Император отправил Ультрамаринов покарать их. Это была абсолютная и унизительная выволочка, проистекавшая из отвращения Императора к фанатизму Несущих Слово, в особенности когда дело дошло до почитания его собственной персоны как божества. Истина Императора была светской истиной. Он терпел набожное отношение в кругу своих сыновей, но не более того.

Возможно, Ультрамаринам не повезло, что их использовали таким образом. Не просто какой-то легион, а крупнейший, наиболее светский, наиболее эффективный, наиболее дисциплинированный. Наиболее успешный, хотя с этим можно было поспорить.

Люциель склонен к сочувствию. Он несколько раз беседовал по этому поводу наедине с примархом, поскольку Жиллимана это тоже явно беспокоило. Неуютно выступать в роли инструмента унижения и примера для подражания. Жиллимана тревожит, что его отношения с Несущими Слово никогда не исправятся. Это стало понятно, поскольку он раз за разом расспрашивал Люциеля, единственного офицера Тринадцатого, который когда-либо добивался относительного доверия офицера Семнадцатого.

Ибо Несущие Слово всегда были лишь верны и преданны. Люциель это знает. У него нет сомнений в абсолютной верности Чура. Их преданность была поставлена под сомнение и очернена самим ее объектом.

Хорус Луперкаль демонстрирует свою мудрость и проницательность с самого начала управления. Он излечивает раны. Активно работает над тем, чтобы примирить два крупнейших легиона и забыть горький раскол.