Читать интересную книгу Щупальца спрута - ИОСИФ ФРЕЙЛИХМАН

— Нет, нет, что вы! Очень вкусно, — укоризненно глядя на Олега, запротестовала Лидия. — Я ем наравне со всеми.

— А вы Майя, тоже плохо едите, — сказал Степанковский, кладя на тарелку Майи большой кусок жаркого.

Краснея от неловкости, Майя попыталась отодвинуть свою тарелку, и мясо упало на скатерть, От этого она еще больше смутилась и покраснела.

— Вот видите, Валентин Александрович, что я по вашей милости натворила! — укоризненно проговорила Майя.

— Право, Майечка, я только хотел поухаживать… Ну, ничего, сейчас мы исправим ошибку.

Не успела Майя опомниться, как перед ней оказалось блюдо с целиком зажаренным поросенком.

Под общий смех Майя поставила блюдо на место и окончательно сконфузилась.

— Вы сегодня просто несносны, Валентин Александрович…

— Ну, вот я вас и обидел, — виновато проговорил Степанковский. — Извините меня…

А на другом конце стола шел свой разговор.

— Что ни говорите, — убеждал Матвеева Юрий Михайлович Кораллов, — а медицина — гуманнейшая из наук. Что может быть благороднее науки, служащей непосредственно человеку?

— Вы правы, Юрий Михайлович. Поэтому я и избрал Ольгу в спутницы жизни, — отшутился Матвеев.

— Это, пожалуй, единственный случай, когда медицина оказалась негуманной, обманув доверчивую девушку, — поглядывая влюбленными глазами на мужа, со смехом проговорила Ольга.

— Я утверждаю, — продолжал Кораллов, — что боле благородного труда, чем забота о здоровье и продлении жизни человека, на земле нет и не будет!

— А по — моему, самая интересная работа — это геологоразведка, — запальчиво заговорила сокурсница Олега Люся. — В любую погоду, подчас даже рискуя жизнью, искать и открывать для человечества нечто новое, отдавать всего себя работе, чувствовать, что ты делаешь нужное людям дело…

— Люся — будущий геолог, — со снисходительной улыбкой пояснил Олег. — Она и во сне видит неразведанные земли, а себя — их первооткрывателем.

— Весьма похвально, Люся, — вмешался в разговор Степанковский. — Если хватит пороху, не сдавайтесь.

— А я и не думаю. Скорее бы закончить практику и защитить диплом…

— Ты, Люся, всегда куда — то торопишься, — перебил ее Олег. — И я мечтаю о труде как о подвиге, но зачем же так торопиться? Надо пожить и в свое удовольствие, пока молод.

— К хорошему всегда торопиться надо, — внимательно взглянув на Олега, сказала Майя.

— Майя, безусловно, права, — подхватил Степанковский.

— Вот приятное единодушие, — многозначительно глядя на Степанковского, с улыбкой проговорила Ольга.

Олег нагнулся и что — то шепотом сказал Лидии. Она неохотно поднялась и последовала за Олегом в соседнюю комнату. Вскоре оттуда послышались звуки рояля. Играли вальс Чайковского.

А спор между тем разгорался.

— Только труд… Труд и есть счастье для советского человека. Известный английский философ Гоббс писал о человеке как об эгоисте. Он говорил, что человек человеку — волк. Каждый, дескать, стремится уничтожить другого, чтобы очистить место для себя. Такова природа буржуазного общества. У пас же действуют иные законы…

Тихо перебирая клавиши, Лидия прислушивалась к разговору. Постепенно она начала играть громче. Все притихли. Каскады аккордов нарастали. В них слышался то призыв к борьбе, то смятение души, рвущейся в неведомое. Стремительные порывы сменялись нежной проникновенной лирикой. И опять буря, опять настойчивое преодоление чего — то трудного. И наконец торжество победы…

— Хорошая музыка, — заговорил Степанковский, когда умолкли звуки рояля, — рождает желание творить… созидать.

— У меня музыка вызывает такое же чувство, — мечтательно сказала Люся.

— Да, друзья, тот, кто с песней по жизни шагает, ют никогда и нигде не пропадет, — вдруг заговорил строками из песни Юрий Михайлович Кораллов, поглаживая свою белоснежную бородку.

Нет на земле такого существа.

Столь жесткого, крутого, адски злого.

Чтоб не смогла хотя на час один В нем музыка свершить переворота.

— Кто это сказал? — старый профессор лукаво скопил глаза на Люсю.

— Шекспир, — задумчиво и с каким — то благоговением произнесла Майя. — Как это верно сказано!

— Даже удивительно, что еще есть люди, лишенные дара воспринимать и любить музыку, — серьезно сказал Степанковский.

В соседней комнате вновь зазвучал рояль. Лидия играла вдохновенно. Олег, как зачарованный, смотрел на нее. Постепенно у рояля собрались все. Только Матвеев и Степанковский остались в столовой покурить.

Олег на цыпочках вышел и принес стулья. Стараясь не шуметь, все сели. Лидия словно не замечала никого вокруг. Ее пальцы легко бегали по клавишам. Вот послышались первые аккорды арии мадам Баттерфляй. И вдруг Лидия запела. Гости в изумлении переглянулись.

Матвеев и Степанковский присоединились к обществу. Валентин Александрович подошел к роялю. Лидия подняла на него глаза. Степанковский понимал, что он. сейчас во власти музыки, и все — таки сердце его дрогну по. Когда Лидия кончила петь, раздались дружные рукоплескания. Она, смутившись, выбежала в соседнюю комнату. Олег последовал за ней.

— Кто эта девушка? — спросила Ольга Кораллову.

— Знакомая Олега. Какой дивный голос. Правда?

Степанковский, стоя у рояля, видел в раскрытую дверь соседней комнаты, как Олег горячо упрашивал Лидию спеть еще.

— Ну скажите вы ей, Валентин Александрович, — обратился он к подошедшему Степанковскому. — Не хочет петь больше. Лидочка, ну, я прошу вас.

Лидия подняла глаза на Степанковского. И опять Валентин Александрович почувствовал, как учащение забилось сердце.

— Я вас тоже очень прошу… — проговорил он.

Лидия молча поднялась и, сопровождаемая Степанковским и Олегом, вернулась к роялю.

К всеобщему удовольствию Лидия спела несколько новых песен и арий из опер. Когда утих восторженный шум похвал, Олег включил радиолу и начались танцы.

Степанковский не отходил от Лидии. Он как будто не замечал недоуменного взгляда Майи и на все танцы приглашал Лидию.

Растерянный Олег впервые в жизни испытал острое чувство ревности.

ГЛАВА IX

За окнами низко проносились тяжелые серые тучи. Одинокое облетевшее дерево гнулось под порывами ветра, озябшие крикливые галки кружили над крышами домов. Все это еще больше усиливало гнетущее настроение, овладевшее Майей.

Она с тоской посмотрела на часы. Стрелки неукоснительно совершали круг за кругом. Близился конец ее смены. А ей так не хотелось уходить домой, где придется остаться наедине со своими мыслями.

Она сложила в стопку истории болезней, убрала все лишнее в ящик стола, открыла сумочку и посмотрела на себя в зеркальце. Под большими грустными глазами залегли тени. Невольно вспомнились слова Ольги: «К такому цвету лица обязательно нужно красить губы».

Как будто краска может снять с ее лица печать тоски… Ольге, наверно, в голову не приходит, что это под силу только любви. Один взгляд Валентина способен вернуть и блеск глаз, и веселый смех, и все, что красило ее жизнь.

Горько улыбнувшись своему отражению, она расчесала длинные волосы, свернула их тугим жгутом и уложила на затылке. Постояв в нерешительности еще немного, надела шляпку, пальто и вышла из комнаты.

Резкий порыв ветра заставил пригнуть голову и ухватиться за шляпку. В воздухе закружились крупные снежинки. Они оседали на крыши домов, автомашины, голые ветки деревьев, мостовые и тротуары. Это был первый, — пожалуй, несколько преждевременный для этих мест — снег.

Вот и зима пришла… Как она любила эту пор^! Морозный воздух, скрипевший под ногами ослепительно белый снег, яркие лучи солнца звали к движению, к радости… Скоро Новый год, традиционный вечер с музыкой, танцами, веселыми рассказами и шутками в тесном уютном кругу семьи Матвеевых.

— Майя Николаевна!

Она вздрогнула от неожиданности и увидела улыбающегося Семена Яковлевича Варшавского за рулем «Победы». Он приглашал ее сесть рядом.

Майя приветливо поздоровалась, но от приглашения отказалась. Улыбка сбежала с уст, когда она увидела, как потускнело красивое лицо Семена Яковлевича. Но что поделаешь, если мысли и сердце занимал другой человек, может, не такой внимательный и не такой красивый, как этот, но очень дорогой сердцу. Невольно подумалось: «Вот уж подлинно, не по хорошу мил, а по милу хорош!»

Майя попрощалась и тут же забыла о Варшавском. Вновь нахлынули мысли, мучительно одолевавшие с тог момента, когда она поняла, что полюбила Степанковского. Любовь обрушилась неожиданно, как снежный обвал, и захватила так, что стало трудно дышать, жизнь без Степанковского, без его глаз, улыбки казалась просто бессмысленной. Странно, что всю пугающую власть этой любви она осознала только тогда, когда появилась та, другая. После двух — трех встреч в доме Коралловых Лидия овладела Валентином целиком видно, прочно.