— Так, я надеюсь, вы отказались от мысли наказать Фолко? — с любезной улыбкой осведомился гном, делая вид, что хочет спрятать золото. Дядюшка заметно взволновался: — Почтенный, это наше дело, и не стоит тебе, чужому в наших краях, встревать в него… Но так и быть. Фолко не будет наказан, если…
Если мы с ним, скажем, отыщем этого несчастного пони и я заплачу вам… скажем, четыре монеты? — Если отыщется пони и вы… возместите нам убытки в шесть монет, — непреклонным тоном заявил дядюшка. — Дело не только в пони, но и в тех унижениях, которые не замедлят свалиться на наш род…
— Какие же это унижения?! — опешил Торин. — Как это какие! Соседи увидят сбежавшего пони с тавром Брендибэков и скажут: “Оказывается, у этих Брендибэков вовсе не такой порядок на конюшне, как они пытаются показать! Так чем же они лучше нас, если у них, как и у всех простых хоббитов, может сбежать пони? А если они не лучше нас, то почему мы должны их слушаться?” Теперь ты понял, почтенный Торин, какие убытки может понести наш род? Нет, взять с тебя меньше шести монет — значит уронить честь нашего семейства, первого, наравне с Тукками, в Хоббитании!
Гном почесал в затылке, не зная, негодовать ему или смеяться.
— Будь по-вашему, почтенный, — сказал он и высыпал в сложенные лодочкой ладони дядюшки Паладина горсть золотых монет.
Тот следил за падением сверкающих кругляшков, затаив дыхание.
— Благодарю тебя, Торин, сын Дарта, — почтительно сказал дядюшка, пряча деньги — Сразу же после завтрака я соберу Совет Брендибэков, и ты сможешь изложить всем свои предложения насчет торговли. Подожди здесь, если хочешь. Тень от Черного Столба не успеет сдвинуться и на один локоть, как я позову тебя. А ты, Фолко, быстро обеги усадьбу и оповести всех! Ну живее!
Фолко исчез за дверью. Дядюшка отправился вслед за ним. На прощание они с гномом обменялись вежливыми поклонами.
Минуло целых три часа и солнце высоко поднялось над Старым Лесом, когда Фолко и Торин наконец встретились наедине в комнатке юного хоббита. На лбу Фолко блестели бисеринки пота, он выглядел усталым, гном же имел совершенно изможденный вид.
— Уф! Как же утомили меня твои сородичи своей болтовней! — выдохнул гном, падая в кресло. — Лучше весь день махать киркой, чем слушать их россказни! Они все время ели и говорили с набитым ртом, я ничего не мог разобрать… Но пусть их. Я добился того, чего хотел — разрешения провести некоторое время здесь, у тебя. Сказал, что мне надо лучше изучить моих будущих покупателей. А ты как?
— Ухо опухло, — серьезно заявил Фолко. — Ну ничего, с дядюшкой мы еще посчитаемся. А что ты намерен делать дальше?
— Сейчас я намерен идти вместе с тобой искать сбежавшего пони… Возьми провизию и плащ потеплее, может, придется где-нибудь заночевать…
— Как?! — вдруг испугался Фолко, представив себе холодный ночлег где-нибудь в темном лесу, под дождем и ветром. — Разве мы не вернемся к вечеру? — Всякое бывает, — пожал плечами гном.
Они отправились на поиски, провожаемые любопытными взглядами обитателей усадьбы. Фолко, чье желание и жажда приключений на время победили страхи, не удержался от соблазна вновь привесить к поясу меч Великого Мериадока. За спину он закинул увесистый мешок с припасами, следуя мудрому хоббитскому правилу: “Идешь на день, еды бери на неделю”.
Выйдя за ворота, они зашагали на север по той же дороге, на которой встретились ночью. Пройдя около мили и миновав первый поворот, за которым скрылись крыши усадьбы, они свернули вправо и стали пробираться на северо-восток, обшаривая небольшие рощицы, стоявшие подобно островам посреди моря ухоженных полей и покосов, заглядывая в неглубокие, поросшие кустарником овражки, справляясь попутно на попадающихся по пути фермах (Фолко беззастенчиво пренебрег запретом дядюшки), однако все их усилия были тщетны. Они уже три часа шли на северо-восток, местность мало-помалу менялась. Дубравы и перелески уже не выглядели сиротливыми лоскутами, они постепенно сливались в густые массивы. Меньше стало ферм — теперь больше попадались починки по три-четыре дома, и это было главным признаком близости Границы. На их пути стали чаще встречаться звонкие ручейки и речушки, несшие свои воды к Брендивину. Хоббит и гном особенно тщательно осматривали сырую землю возле них, надеясь отыскать следы беглеца. Не редкостью были глубокие овраги, заросшие ивняком и ольшаником; гном кряхтел, чесал в затылке, но все же лез вниз, вслед за ловким, тут же исчезавшим в зарослях хоббитом.
Солнце миновало полдень, с юга наползли легкие облака, стало прохладнее. По дороге Фолко и Торину попадалось немало хоббитов, с любопытством пяливших глаза на гнома, но ничего не знавших о судьбе пропавшего “семейного достояния”. Про себя гном уже раз двадцать пожелал глупой скотинке поскорее попасться на обед отсутствующим в Хоббитании волкам.
Пока они шли через поля и по редким здесь проселкам, Торин рассказывал Фолко о своем народе, о нравах, обычаях и занятиях гномов, говорил и об Аннуминасе, с восторгом вспоминая его мощные, сложенные из исполинских гранитных блоков бастионы, боевые башни, ушедшие фундаментами глубоко в землю, мощеные улицы и строгие, с чувством собственного достоинства возведенные дома. Нижние этажи зданий занимали бесчисленные лавки и таверны, где можно было купить любую вещь или отведать любое кушанье из известных в Средиземье. На окраинах имелось множество открытых и закрытых площадок, где бродячие актеры показывали свое искусство почтеннейшей публике; певцы и музыканты устраивали концерты и танцы прямо на улицах и площадях; в дни карнавала, устраиваемого каждый год после сбора урожая, Северная и Южная Окраины превращались в сплошное море цветов и красок…
Ольховая ветка хлестнула гнома прямо по лицу, тот ойкнул и выругался. Они стояли на краю очередного поросшего ольшаником оврага.
Оттуда несло сыростью, Фолко неохотно стал спускаться вниз по крутому откосу, направляясь к журчавшему на дне ручью. По-прежнему кряхтя и спотыкаясь, гном последовал за ним.
Проскальзывая под густой сетью сплетшихся ветвей, Фолко достиг дна. Сзади раздавался громкий треск пополам с неразборчивыми проклятиями — Горин ломился напрямик. Фолко невольно улыбнулся, глянув вверх, потом перевел взгляд на русло ручья и на влажной, поросшей мхом земле увидел то, что искал, — четкие следы четырех небольших копыт, без одного гвоздя в правой передней подкове.
— Торин! Я нашел! — обрадованно крикнул он гному. — Идем вверх по течению!
Сопя и отдуваясь, из зарослей вынырнул Торин. Они зашагали по мягкому, пружинящему под ногами топкому берегу, перебираясь через мшистые гниющие коряги, обходя глубокие, затянутые ряской бочаги, стараясь не потерять след пони.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});