Читать интересную книгу Автономия и ригидная личность - Дэвид Шапиро

чем-то искусственно; оно представляет в ложном свете (даже самому человеку) его чувства и намерения. Вместе с тем при всей своей искусственности такое поведение в какой-то мере должно быть результатом подлинных чувств и намерений. В представлении заботливого молодого человека его внимание и забота мотивированы чуткостью и добротой, но фактически он сосредоточен на том, чтобы вести себя правильно и выражать соответствующие чувства. Именно на это он прежде всего обращает внимание, именно на это в первую очередь направлены все его усилия, а периодическое непроизвольное проявление противоположных чувств заставляет его удваивать свои усилия. Но он не замечает и не может заметить этот процесс, ибо полностью поглощен достижением желаемого результата. Почтительная женщина считает себя скромной и смиренной; именно так она будет о себе говорить, но фактически смирение не является ее субъективным ощущением. Она горделиво и даже обидчиво осознает свое униженное положение и заявляет о нем и связанном с ним моральном превосходстве, обращаясь и к самой себе, и к любому другому человеку — ведь это ее «смирение». Мужчина, который считает, что озабочен своим взрывным «характером», в действительности доволен, что такое выражение его маскулинности и силы пугает жену. Его невольная улыбка отражает его субъективное ощущение — удовлетворенность явным воздействием своей силы. Он осознает это удовольствие, но не замечает этого и не осознает этого ощущения сознательного удовольствия.

Симптоматическое поведение таких невротических личностей не управляется и не вызывается побуждением, вызванным бессознательным импульсом или желанием. Оно появляется в результате неосознаваемого и нераспознаваемого образа мышления, установок, чувств и намерений, которые присутствуют в сознательном ощущении и характеризуют его. Но несомненно, что такие невыявленные и несформулированные чувства и намерения осознаются только в ограниченном смысле. В той мере, в которой эти интересы и намерения не сформулированы и не осознаны (а они в какой-то мере присутствуют всегда), — в той же мере уменьшается вероятность воображаемого, планируемого, гибкого действия. Фактически так описывается поведение невротической личности: она стремится быть либо ригидной, либо импульсивной, либо стремится строго соблюдать жесткие, заранее заданные, но четко не сформулированные в ее сознании нормы и правила, либо ее поведение становится относительно нерефлексивным, непредсказуемым и ситуативным.

Ослабление процессов самоуправления, или автономии, которое проявляется в таких действиях, отражается и в соответствующем ослаблении субъективного ощущения свободы действия, свободы выбора или в ослаблении намерения и выбора делать то, что человек хотел и решил делать[18]. (Кайзер называет такое ослабление утратой чувства «ответственности» за свои действия[19].)

Невротическая личность может, с одной стороны, сравнивать себя с поездом, движущимся по заранее заданному маршруту и расписанию, а с другой — с листком дерева, плывущим по течению. Такой человек может сказать: «Я собираюсь этим заняться, но, если честно, мне не хочется это делать», «Я не хочу это делать, но я должен», «Я хочу это делать, но не могу», «Я не этого хотел, но не смог с собой справиться» и т.д.

То, что невроз включает в себя такую утрату автономии, помогает объяснить определенные воздействия психотерапии. Формулировка терапевтом не распознаваемых ранее мотиваций и намерений пациента, например, в связи с его недавними поступками, может иметь два последствия, которые можно легко посчитать парадоксальными. С одной стороны, если раньше пациент считал свое поведение только неуместным, нежелательным, неприемлемым, навязчивым, слабым или безвольным (например: «Я очень хочу бросить пить, но у меня не хватает сил»), то теперь он его ощущает как результат собственного выбора и собственного намерения. Он признает, что при определенных обстоятельствах ему казалось, что он мог поступить только так — и если не получил пользы, то хотя бы избежал потерь; если не получил удовольствия, то хотя бы получил необходимое облегчение. И что он не хотел сделать ничего другого и что не мог захотеть сделать ничего другого, хотя кто-то другой это мог, захотел и сделал. Он в состоянии осознать, что у него в любой момент может появиться намерение снова это сделать.

В то же время и по той же причине это расширение субъективного ощущения или расширенное осознание этого ощущения привносит усиление ощущения свободы и актуальности выбора. Осознавать свое намерение и свою цель — значит ощущать себя хозяином положения и ответственным за свои действия и в прошлом, и в будущем. Иначе говоря, это значит, что человек формирует более активное отношение к своей объектной цели. Если же он снова будет совершать подобные действия, то теперь ему придется их спланировать. Таким образом, и реальное возрастание автономии, и усиление ощущения автономии автоматически воздействуют на человека в процессе осознанного формулирования своего намерения и своей цели. Такая формулировка делает неизбежным то, что раньше было невозможным: объективное представление об альтернативах и, следовательно, возрастающую реальность возможного выбора[20].

ЗНАЧЕНИЕ АВТОНОМИИ ДЛЯ РИГИДНОЙ ЛИЧНОСТИ

Теперь скажем несколько слов о том, чему посвящена оставшаяся часть книги, то есть о связи автономии, о которой мы уже получили представление, с проблемой ригидного характера. Психология индивидуальной автономии, или самоуправления, с точки зрения психиатрии имеет двойное значение. Первое и главное значение мы уже обсуждали: она дает общий взгляд на человеческое действие и симптоматическое поведение, а также позволяет сделать общие выводы относительно психопатологии. Поскольку любая психопатология заключает в себе внутренний конфликт и некоторое отчуждение от мотивации и намерения, она будет включать в себя и некоторую потерю автономии; причем вполне вероятно, что чем серьезнее патология, тем больше потеря. Кроме того, что автономия, или самоуправление, имеет основное значение для психопатологии, ей присуще собственное развитие, в процессе которого она сама может стать источником и причиной конфликта и подвергнуться определенным искажениям в своем развитии. Иными словами, главным и независимым источником любой психопатологии является не только ослабление автономии, которое может проявляться в симптоме, но и абсолютно все конфликты, связанные с развитием, а также вызванные этими конфликтами нарушения и искажения автономии. Это справедливо в отношении разных типов ригидного характера, изучением которых мы займемся в этой книге.

В таких случаях произошло развитие такой формы самоуправления личности и волевого действия — если угодно, формы «воли», — при которой сохраняются многие черты отношения ребенка к внешнему авторитету взрослого и установленным взрослыми авторитетным нормам и правилам поведения. Это воля, которая внутреннее амбивалентна и внутренне ригидна. У таких людей сама ригидность самоуправления (или, точнее, установки и образ мышления, которые включает в себя эта ригидность) становится существенной причиной невротического самоотчуждения. В этом особенном смысле оказывается, что такие состояния ригидного характера являются патологией автономии.

Глава 2. Развитие