Но зачем? Да и писк кардиомонитора свидетельствовал, что он не лгал.
Стальные двери лифта раскрылись. Войдя, я машинально ввела код доступа и выбрала сороковой этаж. Лифт бесшумно поехал. Я стояла, широко расставив ноги, скрестив руки на груди, и медленно, глубоко дышала. Лучше бы воспользовалась лестницей. Это медленнее, чем на лифте, но так я выпустила бы энергию, кипевшую под кожей. И мне не пришлось бы ехать в этом металлическом гробу… Но наставница научила меня смотреть страхам в лицо, а не бегать от них. Поэтому я выбрала лифт, хотя и ненавидела его тесноту всеми фибрами души.
Двери снова раскрылись. Да, здесь нет тишины лазарета. Из тренировочных залов доносились звон клинков, голоса и приглушенная музыка. Выстрелы я не слышала, потому что в тире хорошая звукоизоляция.
Кивком поприветствовав двух охотников, я прошла мимо них, поднялась по ступеням и обеими руками толкнула двери в тренировочный зал № 5.
– Он ни сном ни духом о том, что произошло!
– Кто? – Финн замер, сжимая тот самый кинжал, которым всегда сражался на улице. – Твой любовничек о вашей ночи? Все прошло так плохо, что у него случилась амнезия?
Я схватила первое, что попалось под руку, и швырнула в Финна. Очень жаль, что у него отличная реакция, и он с усмешкой отмахнулся от брошенной мной боксерской перчатки.
– Пошел ты, МакЛеод! – прорычала я.
Запрокинув голову, Финн расхохотался.
– Полагаю, ты говоришь о молодом человеке, из которого минувшей ночью изгнала духа? – вмешался в нашу перепалку Максвелл Кавендиш.
Я в Лондоне не первый день, да и Максвелла знала года три, но видеть его в тренировочных штанах и простой водолазке с длинным рукавом мне по-прежнему было странно. Здесь все привыкли к его белоснежным рубашкам, пиджакам и твидовым жилеткам. Он даже свой любимый «Бентли» ремонтировал в этой одежде. Понятно, почему по первому впечатлению Максвелла многие недооценивали. Они видели в нем только доброжелательного пожилого человека с седыми волосами и опрятной бородой, обладателя прекрасных манер и самого британского акцента, который я когда-либо слышала. Но они не подозревали, что прежде, чем возглавить лондонский штаб, Максвелл был охотником и специализировался на особо опасных существах. Еще мало кто знал, что у него черный пояс и пятый дан в каратэ. Поэтому Финн, дравшийся с кинжалом, изрядно вспотел, а Максвелл выглядел так, будто прямо сейчас собирался объявить, что настало время пить чай.
Поджав губы, я коротко кивнула:
– Он ничего не помнит. Даже собственное имя.
Максвелл задумчиво огладил бороду:
– Удивительно. Я послал Вестона изучить архив, но, как мне подсказывает память, в истории охоты не зафиксировано ни одного случая, когда после изгнания духа у человека наступила полная амнезия.
– Он не просто забыл свое имя и как вчера очутился в парке. Он вообще ничего не помнит. Нуль. Nada[3]. Ничегошеньки. Спроси я у него фамилию королевы или кто выиграл последний чемпионат мира по регби, он ничего бы не ответил.
Внимание, спойлеры! Победила не Англия. Я жила в Лондоне с января, но в душе все равно оставалась ирландкой, поэтому немного позлорадствовала по этому поводу. Ничего не смогла с собой поделать. Ладно, даже не попыталась.
Финн задумчиво вертел в руках кинжал:
– А что сказал док?
– Доктор Фаулер хотел провести еще несколько обследований. Теперь пациент в сознании, способен разговаривать, и ему лучше остаться под наблюдением в лазарете, где его выходят. Вот вернется Ингрид и осмотрит его сама.
Фыркнув, Финн убрал кинжал. Видимо, на сегодня тренировка окончена.
– Значит, мы понятия не имеем, что с ним неладно?
– Именно. И нельзя же просто рассказать ему, что он очень долго был одержим духом, поэтому так истощен. Может, это случилось раньше, и одержимость стала каплей, переполнившей чашу. А потеря памяти? – Я развела руками, не в силах найти этому объяснение.
В общем-то, мне все равно. Да, вчера я спасла этому типу жизнь, но что было, то прошло. Все происходящее с ним сейчас меня не касалось. Никоим образом. Так почему я об этом думала?
– Ничего страшного, – неторопливо кивнул Максвелл. – Мы за ним присмотрим.
О нет. Мне хорошо знаком этот его тон и этот взгляд… Нет, нет и еще раз нет!
Я предупреждающе подняла указательный палец:
– Только не…
В дружелюбной улыбке Максвелла появилось что-то дьявольское:
– С этого дня ты несешь за него ответственность, Рокси.
Из моей груди вырвалось что-то среднее между всхлипом и рычанием.
– Ой, да ладно! Ты прекрасно знаешь, что у меня нет на это времени. Я должна…
– Вчера ты избавила этого юношу от духа, а затем вернула к жизни, правильно? – безжалостно перебил меня Максвелл.
Я заскрипела зубами:
– Все так.
– Значит, пока он под твоей ответственностью. Тебе известны правила.
Всегда прибирайся за собой и не оставляй следов.
Знаю я эти дурацкие правила, но у меня есть дела поважнее! Мне некогда нянчиться с парнем, который даже не в курсе, из-за кого случился Брекзит или кто стал американским президентом. Все это он просто… забыл! Здорово, хочу так же.
– И что мне делать? – закричала я вслед Максвеллу. – Играть с ним в «Мемори», пока он все не вспомнит?
В этот миг дверь за Максвеллом закрылась, и ответа я не получила.
Прекрасно. Восхитительно.
– Рокси, брось, – ухмыльнулся Финн. – Это не страшнее твоих последних свиданий.
Показав ему средний палец, я выбежала из тренировочного зала. Мало мне Финна, теперь еще и с этим странным типом мучиться. Просто фантастика. Именно этого мне не хватало.
Глава 4
Незнакомец
Голова по-прежнему гудела. «Это из-за обезвоживания и истощения», – объяснила Сэнди, симпатичная рыженькая медсестра. Мне в вены воткнули иголки с трубками, через которые в тело поступала непонятная дрянь, но никакого эффекта я не чувствовал. Только есть очень хотелось, но вряд ли врачи добивались этого. Быка бы проглотил. За последние два дня я слопал так много, будто голодал годами. Сэнди предупреждала, что мое тело должно привыкнуть к пище. Я не внял ее словам, и моим новым лучшим другом стал унитаз.
Да уж. Лежать в больнице с потерей памяти и чуть не выблевывать душу – то еще удовольствие. Хуже были только программы, которые крутили по телевизору. Бесконечные комедии, марафон по сериалу «Сплетница» и новости со всего мира, вгонявшие в тоску. Но мне нужно чем-то забить голову, чтобы ни о чем не думать.
Кто я? Черт побери, кто же я такой? Как здесь очутился? Кто эта Рокси, которая стояла у койки, когда я впервые пришел в себя? И почему она больше не появлялась?
– Доброе утро, Джон Сноу! – весело пропела Сэнди, войдя в палату.
Ума не приложу, кто этот тип и почему она меня так называет. Но медсестра очень милая, настоящее солнышко, поэтому я не хотел ее поправлять. Да и что тут скажешь?
«Извини, меня зовут по-другому, но я не знаю, как именно».
Да, точно.
Я не помнил