чем ты о нем, вот в чем фокус. Да, но она в любом случае остается его “хозяйкой” и не позволит ворону превратиться в нечто большее, нежели ее игрушка. Если говорить честно, ей ведь и нужна была всего лишь игрушка. Значит, решено: она не задаст своему кентуки ни одного вопроса, а без ее вопросов он будет зависеть только от воли “хозяйки”, и никакого общения между ними не получится. Жестокая мера, но единственно правильная и необходимая. Алина снова опустила ворона на пол и чуть подтолкнула к центру комнаты. Он правильно ее понял – ловко обогнул ножки стола и кресел, прошел под комодом и направился в сторону зарядной базы.* * *
Марвин сидел за отцовским письменным столом и болтал ногами, которые пока еще не доставали до пола. Чтобы скоротать время, он рисовал каракули на полях школьной тетради, то и дело поглядывая на экран своего планшета, где уже больше десяти минут красовалась надпись: “Устанавливается связь”. Ниже было добавлено: “Задание может выполняться медленно”. Информация предназначалась для тех, кто подключал кентуки впервые. Но Марвин еще раньше успел поволноваться, пару раз наблюдая за первыми подключениями вместе со своими друзьями, и поэтому отлично знал, что от него требуется.
Неделю назад, когда отец обнаружил, какие оценки сын на самом деле получает в школе, он заставил Марвина пообещать, что тот каждый день будет по три часа сидеть в кабинете за книгами и наверстывать упущенное. Марвин тогда сказал: “Господом Богом клянусь, что каждый день буду сидеть по три часа за столом, заваленном книгами”, – но вот о том, станет ли он эти книги читать, не упомянул ни словом, поэтому данной клятвы, по сути, теперь не нарушал, и отец лишь через несколько месяцев узнает, что сын установил на своем планшете связь с кентуки, если, конечно, у отца найдется время и он снова поинтересуется, не случилось ли чего нового в жизни сына. Марвин внес плату за подключение к кентуки, воспользовавшись счетом матери. Это были электронные деньги, а они могут довольно долго храниться и после смерти вкладчика. Марвин уже несколько раз пользовался этим счетом, и, как он подозревал, отец до сих пор понятия не имел о его существовании.
Наконец серийный номер был принят. Марвин аж подпрыгнул от радости и склонился над планшетом. Правда, он не знал, хорошо ли будет действовать кентуки, если его подключить через планшет. Друзья Марвина, которые уже какое-то время назад стали “жизнью” своих питомцев – один обитал на Тринидаде, второй в Дубае, – пользовались для управления Visor’ами, и теперь Марвин боялся, что его старенький планшет поведет себя как-нибудь не так. Камера включилась, экран залился белым светом. “Дракон, дракон!” – с мольбой шептал Марвин, дрожа от нетерпения и сложив пальцы крестом. Он хотел быть драконом, хотя знал, что придется мириться с тем, что пошлет ему судьба. Его друзья тоже мечтали стать драконами, но Бог распорядился иначе, так как Он лучше знает, что на самом деле подходит каждому человеку. Один стал кроликом и целыми днями разгуливает по комнате некой женщины, которая позволяет ему смотреть, как она перед сном принимает душ. Второй – кротом. Этот двенадцать часов в неделю проводит в квартире, откуда виден турецкий берег Персидского залива.
Какое-то время экран на планшете Марвина оставался белым, и мальчик не сразу догадался, что объяснялось это просто: камера кентуки была направлена на белую стену, а значит, и не могла показать ничего другого. Марвин заставил кентуки чуть отступить назад. Планшет выполнил подключение почти так же хорошо, как и Visor, и тем не менее Марвин до сих пор не мог сообразить, куда именно в результате попал. Он повернулся, осмотрелся и наконец увидел хоть что-то – а именно четыре небольших пылесоса, выстроенных в ряд друг за другом. Эти пылесосы, новенькие и самых современных моделей, высотой были не больше кентуки. Мама Марвина пришла бы от них в восторг. Пройдя немного в другую сторону, Марвин убедился, что четвертая стена была стеклянной и выходила на улицу, иными словами, он находился внутри витрины. Снаружи уже совсем стемнело, и тут мимо прошел какой-то человек с опущенным на лицо капюшоном, так что Марвину трудно было определить не только его возраст, но даже мужчина это или женщина. А еще Марвин увидел снег! Снаружи шел снег! Мальчик от восторга задрыгал под столом ногами. Пусть оба его приятеля хвастают чем угодно, но вот снега нет ни у того ни у другого. Ни тот ни другой в жизни своей ни разу не потрогали снега, а он, Марвин, видит его сейчас яснее ясного. “Когда-нибудь я отвезу тебя туда, где ты посмотришь на снег, – обещала ему мама задолго до того, как он узнал, что такое снег. – Если ты до него дотронешься, у тебя начнет покалывать кончики пальцев. – И мама тянула к нему кончики своих пальцев, словно собиралась его пощекотать. – Тебе очень понравится”.
Марвин решил поискать выход из витрины. Обошел вокруг пылесосов и проверил все четыре угла. На улице какая-то женщина на минутку остановилась, чтобы поглазеть на него. Марвин попытался зарычать, но звук получился тихим и печальным, к тому же таким унылым, что больше напоминал шум сгоревшего трансформатора, чем рык дракона. Он ведь так до сих пор и не знал, каким зверем ему выпало стать… Женщина пошла дальше. Марвин попробовал потолкать сначала один, а затем и другой пылесос. Они оказались слишком тяжелыми для него и едва сдвинулись с места. Тогда он подошел к стеклу и стал наблюдать за снежинками, которые плавно падали на асфальт и сразу же таяли, превращаясь в воду. Интересно, сколько же времени должен идти снег, чтобы все вокруг стало белым?
Марвин немного потренировался, примериваясь, как побыстрее перескочить с управления кентуки на Википедию – в случае, если в кабинет неожиданно войдет отец. Потом стал смотреть на фотографию матери, висевшую между старым деревянным отцовским распятием и образом Девы Милосердной. Наверное, Господь все еще ждет подходящего момента, чтобы открыть Марвину, каким животным ему выпало стать. Мальчик снова склонился над планшетом. Он заставил своего кентуки несколько раз удариться головой о витринное стекло, а потом опять уставился на пустую улицу. Надо обязательно придумать, как оттуда выбраться, решил Марвин. Потому что ни за что на свете он не согласится еще и там, в своей другой жизни, сидеть взаперти.
* * *
– Не смотрите на меня так, – сказал Энцо. – И перестаньте бегать за мной по пятам как собачка.
Ему объяснили, что кентуки – это еще и “какой-то другой человек”, вот почему Энцо всегда обращался