Читать интересную книгу Папийон - Анри Шарьер

Этот парень покончил жизнь самоубийством. Он был знаменитым медвежатником, поговаривали даже, что во время войны он умудрился ограбить немецкое посольство то ли в Женеве, то ли в Лозанне, и сделал это по заданию французской разведки. Заодно забрал какие-то очень важные документы и передал их французским агентам. Для этой работы его и выпустили из тюрьмы, где он отбывал пятилетний срок. А с начала двадцатых годов он жил тихо и выходил на дело не чаще, чем раз в полгода. И всякий раз, попавшись, начинал шантажировать следствие, тут же немедленно вмешивалась разведка, и его отпускали. Однако в последний раз это не сработало. Он схлопотал двадцать лет и подлежал отправке на каторгу. Чтобы не попасть в конвой, лег в больницу. По словам брата Франсиса, одной таблетки цианистого калия оказалось для него достаточно. Банки и разведка отныне могли спать спокойно.

Вообще двор гудел от разных историй, иногда правдивых, но большей частью выдуманных. Мы слушали все без разбора — это помогало скоротать время.

В сортир, во двор и в камеру я всегда ходил в сопровождении Дега. Из-за патронов, конечно. Он загораживал меня от посторонних любопытных глаз.

Один патрон — это уже не сахар, а у меня все еще их было два. Гальгани становилось все хуже и хуже. Вообще, таинственное дело патрон, который я засовывал последним, последним и выходил, а первый — всегда первым. Как они там переворачивались в кишках — понятия не имею. Но факт есть факт.

Вчера в парикмахерской попытались прикончить Клозио, как раз в тот момент, когда его брили. Два ножевых ранения у самого сердца. Он не погиб только чудом. Эту историю рассказал его друг. Причина покушения — сведение счетов. Однажды в душевой между двумя братьями разгорелась драка. Они сцепились, как дикие коты. Потом одного из них посадили к нам в камеру. Звали его Андре Байяр. Сам он объяснил, что наказывать его за драку никак нельзя. Это целиком вина администрации, ведь охране предписывалось ни в коем случае не допускать встречи братьев. Сейчас вы поймете почему.

Андре убил старуху из-за денег, а его брат Эмиль спрятал украденное. Вскоре сам Эмиль попался на краже и получил три года. И вот как-то в камере он все разболтал соседям: он был крайне зол, что брат не посылает ему денег и сигарет в достаточном количестве. Он выложил все: и как Андре убил старуху, и как он, Эмиль, спрятал деньги. Более того, он даже поклялся, что, когда выйдет, не даст Андре ни су. Один из заключенных поспешил поделиться услышанным с начальником тюрьмы. Андре арестовали, а вскоре обоих братьев приговорили к смертной казни. В тюрьме они оказались в соседних камерах смертников. Каждый подал на пересмотр дела. Эмиля помиловали, а Андре отказали. Однако, щадя чувства Андре, их по прежнему продолжали держать все в тех же камерах и ежедневно выводили на прогулку вместе, скованными за ноги одной цепью.

На сорок шестой день в половине шестого утра дверь в камеру Андре отворилась. Пришли все и начальник тюрьмы, и секретарь суда, и прокурор, так яростно требовавший его головы. Так, значит, казнь... Начальник, сделав шаг вперед, уже собрался было зачитать смертный приговор, как вдруг ворвался адвокат Андре в сопровождении человека, который протянул прокурору бумагу. Все они вышли в коридор. У Андре в горле стоял ком, он не в силах был вымолвить ни слова. Это было невероятным — казнь еще никогда не останавливали, раз уж она началась. Но именно это и произошло

Только на следующий день после долгих мучительных часов ожидания Андре узнал от своего адвоката, что перед самой его казнью президента Думера убил некий Гор-гулов. Правда, Думер умер не сразу и адвокат всю ночь продежурил у стен госпиталя, предварительно сообщив министру правосудия, что если президент умрет до начала казни, которая традиционно совершается между половиной пятого и пятью утра, то ее можно отменить на том основании, что в данный момент нет главы государства. Думер скончался в две минуты пятого. Времени оставалось в обрез, но адвокат успел сообщить в министерство, прыгнуть в такси и примчаться в тюрьму в сопровождении чиновника с указом об отмене казни. Опоздал он всего минуты на три, в камеру Андре только что вошли. Обоих братьев приговорили к пожизненным каторжным работам. В день выборов нового президента адвокат направился в Версаль и, как только был избран Альбер ле Брун, подошел к нему и подал петицию. Еще ни один президент не отказался подписать первую поданную ему петицию. «И вот, ребята, я здесь, — рассказывал Андре. — Живой и здоровый и еду с вами в Гвиану».

Однако мы так с ним и не подружились. При мысли о том, что он убил старую беззащитную женщину ради денег, меня начинало тошнить. А вообще этот Андре был удивительный везунчик Позже на острове Сен Жозеф он убил своего брата Нашлись и свидетели этого происшествия — несколько заключенных Эмиль удил рыбу, стоя на камне и не замечая ничего, кроме своей удочки. Рокот прибоя заглушал все звуки Андре подкрался к брату сзади, вооруженный толстой трехметровой бамбуковой палкой, и одним движением столкнул его в воду Бухта кишела акулами. И Эмиль угодил им на обед. Он не явился на вечернюю поверку и был зарегистрирован как пропавший без вести при попытке к бегству. Вскоре о нем благополучно забыли. Лишь несколько заключенных, собиравших кокосовые орехи в горах, видели, что произошло, и, конечно, об этом знали все, за исключением начальства. Андре Байяру никто не сказал ни слова.

За «хорошее поведение» его выпустили из тюрьмы и определили на свободное поселение в Сен-Лоран-де-Ма-рони. Ему даже дали маленькую отдельную хижину. Как-то раз он поссорился с одним заключенным, обманом заманил его в эту хижину и убил ударом ножа в сердце. Его оправдали на том основании, что он якобы сделал это в целях самообороны. Позднее, когда отменили пожизненное заключение, он был помилован все с той же формулировкой: «за хорошее поведение».

Заключенных в Сен-Мартен-де-Ре можно было разделить на две основные группы: человек восемьсот или тысяча настоящих преступников и около девятисот депортированных. Настоящим считался тот, кто действительно совершил серьезное преступление или по крайней мере был осужден за таковое. Самое мягкое наказание в этом случае — семь лет каторги. Дальше — больше, вплоть до пожизненного. Получившего помилование после смертного приговора автоматически осуждали на пожизненное.

С депортированными все обстояло совсем иначе. Осужденного от трех до семи раз за мелкие преступления обычно депортировали В основном это были мелкие воришки. Конечно, общество должно как-то ограждать себя от таких людей, и все же позор, что цивилизованная нация использует при этом такую страшную меру, как депортация. По большей части эти неумелые начинающие воришки шуровали по магазинам, и максимум, что им удавалось наворовать за всю жизнь, — это десять тысяч франков. А их приговаривали практически к пожизненной каторге. Величайшая бессмыслица, которую совершает так называемое гуманное французское общество. Нация не имеет права мстить или стирать с лица земли людей, которые вставляют мелкие палки в колеса государственной машины.

Уже семнадцать дней, как мы в Сен-Мартен-де-Ре. Мы уже знаем название парохода, который повезет нас на каторгу, — «Мартиньер» Он должен был принять на борт дну тысячу восемьсот семьдесят заключенных. И вот утром около девятисот заключенных собрали во внутреннем дворе крепости. Выстроенные рядами по десять человек в каждом, мы простояли там примерно час. Наконец распахнулись ворота, и во двор вошли охранники, одетые совсем не так, как наши. На них была добротная, военного образца форма небесно-голубого цвета. Ни на жандармов, ни на солдат они не походили. На каждом — широкий пояс с кобурой, откуда торчала рукоятка револьвера. Было их человек восемьдесят. Некоторые носили на рукавах нашивки. Все, как один, крепкие, загорелые, возраста самого разного — от тридцати пяти до пятидесяти лет. Те, что постарше, выглядели как-то посимпатичнее в отличие от молодых, выпячивающих грудь и всячески напускающих на себя важность. Вместе с ними появились начальник тюрьмы, жандармский полковник, три или четыре врача в колониальной форме и два священника в белых сутанах. Жандармский полковник приложил к губам мегафон. Мы ожидали услышать «Смирно!» Но он сказал.

— Эй, вы, все! Слушайте меня внимательно! С этого момента вы подчиняетесь властям министерства правосудия, представляющим здесь администрацию Французской Гвианы, с центром в городе Кайенна. Господин майор Барро, я передаю вам здесь восемьсот шестьдесят заключенных и прилагаю поименный список. Будьте любезны проверить их по этому списку.

Началась перекличка; длилась она часа два. Все соответствовало списку. Затем двое чиновников по очереди поставили свои подписи на бумагах — с этой целью им даже вынесли во двор маленький столик.

У майора Барро нашивок было столько же, сколько у полковника, правда, золотых, а не серебряных, как у жандармов. Настал его черед взяться за мегафон.