Читать интересную книгу Золотое Дѣло - Игорь Сапожков

Захар проснулся от мучительной головной боли. С трудом подняв тяжёлые веки и дав глазам привыкнуть к темноте, он осмотрелся. В центре казармы, вокруг уставленного бутылками, словно стрелянными миномётными гильзами стола, сидели солдаты. На полу тускло мерцали две керосиновые лампы. Тихо переговариваясь, они выпускали в воздух ядовитые клубы махорочного дыма, кто-то в пол голоса напевал под расстроенный аккордеон: «Эх, дороги, пыль да туман, холода, тревоги, да степной бурьян…»

Рядом с кроватью, на корточках сидел дедушка Давид. Держа в руках пиалу с козьим молоком, он осуждающе покачивал седой головой и тяжело вздыхал:

— Водка ещё никого до добра не доводила… Возьми вот попей, Захарка, — старик поднёс пиалу поближе к мальчику, — и тебе сразу станет легче.

— Я не хочу дедушка, — Захар приподнялся на локте, — расскажи мне лучше, что стало с Ясминой?

— Что стало с Ясминой, — повторил он и пересел на край кровати, — разве я тебе не рассказал? Девушка убежала с Яковом… Ну и я конечно последовал за ними, правда с молчаливого благословения её отца. После произошедших событий, Ясмина почти всё время проводила в доме. Однажды по дороге в мечеть, в неё кто-то бросил камень и теперь Гассан строго следил за тем, чтобы девушка не выходила за высокий забор, плотно окружающий дом и внутренние постройки. В ночь перед отъездом, Гассан позвал меня к себе, дал в дорогу тюк с одеждой и одеялами, складной нож, примус, деньги…

Мы направлялись в Иерусалим. Почти половину Турции мы пересекли по железной дороге, потом она внезапно кончилась упершись в озеро Туз. Оставшуюся часть, мы проделали на хантуре — конной повозке покрытой тентом из плотной ткани. В дороге мы учили фарси, Ясмина была хорошим наставником, у неё был редкий дар с лёгкостью объяснять сложные вещи. И ещё она обладала удивительной способностью располагать к себе людей. Было очевидно, что Яков влюблён в неё по уши, он неуклюже пытался скрывать это и я над ним подшучивал. Для того, чтобы быстрее выучить язык, мы с братом решили между собой разговаривать только на фарси, если затруднялись объясниться друг с другом, звали на помощь Ясмину. Вскоре как-то само собой мы заговорили. Яша тут же стал врачевать. Ясмина ему помогала, переводила разнообразные местные диалекты, кипятила инструменты, со временем она научилась накладывать компрессы и делать перевязки. Жители приносили нам лепёшки, сухие шарики из овечьего сыра, овощи, виноград, иногда инжир и финики.

— Врачевать? — переспросил Захар, воспользовавшись короткой паузой.

— Ну конечно… Ты ведь знаешь, что до отъезда Яков с отличием закончил медицинский факультет Виленского Императорского Университета. Он даже успел почти два года практиковать в отделении острых и заразных больных, городского госпиталя. Всё изменило письмо, полученное Яковом из Иерусалима, от его университетского друга. В нём говорилось, что ответ на загадку происхождения нашей фамилии, можно найти только в Святом Городе. Кроме того мы всегда мечтали о настоящем путешествии…

Наш путь лежал через Сирийское Королевство. Двигались мы вдоль моря и хоть Дамаск был расположен в стороне от нашего пути, мы всё-таки решили там побывать…

Старик маленькими глотками выпил молоко из пиалы, вытер ладонью губы и продолжил:

— В Дамаске мы прожили семь месяцев. Поселившись в бедном квартале, Яков и Ясмина принимали пациентов, я же тем временем исходил город вдоль и поперёк. Здесь, как и в Константинополе, было огромное количество мечетей и минаретов, храмов и молебен, караван-сараев и бань. Больше всего меня поразила мечеть Омейядов, где по легенде, хранилась голова Иоанна Предтечи. Я провёл там наверное несколько недель зарисовывая в блокнот затейливые мозаичные узоры, витиеватые ковровые орнаменты и причудливые фрески. Здание только недавно закончили восстанавливать после большого пожара и сюда стекались паломники со всей окрестности. Наблюдая мои старания, в один из дней сам главный имам пригласил меня в уютный сад с фонтаном, разбитый во внутреннем дворе мечети; там он внимательно рассматривал рисунки, угощая меня душистым чаем и пахлавой.

Два раза в неделю мы с Ясминой ходили на огромный базар «Аль-Хамедийя», где закупали целебные травы и специи из которых девушка, делала паллиативы, эликсиры и бальзамы. Она рассказывала, что научилась этому ещё в детстве, от своих бабушек. Купленные травы она высушивала на солнце, потом срезала ножницами вершки, разминала их в ступке в пыль, смешивала их в одной ей ведомой пропорции, расстворяла в воде или кипятила в маковом молоке, потом давала остыть и разливала по ёмкостям. Из анисовых зонтиков Ясмина настаивала грудной эликсир, оставшиеся листики она засушивала для чая, а стебельки связывала в маленькие букетики и раскладывала между бельём, посудой, да и просто по всем свободным уголкам, по её словам запах аниса отпугивал насекомых — муравьёв, тараканов, моль. Иногда по заказу брата, мы покупали «алеппское» мыло, изготавливаемое туземцами с добавками оливкового масла и целого набора лечебных трав. Растворяя мыло в воде и смешивая с мёдом, Яша делал из него мазь от ожогов.

Однажды, возвращаясь с рынка, мы остановились у ювелирной лавки. Внимание девушки привлекло оригинальное ожерелье, изумительно сверкающее в косых лучах утреннего солнца. Мы подошли и она взяла его в руки, оказалось что в нём не было драгоценных камней, а на солнце играли грани искусно отполированного золота. Кроме того украшение отличалось необычной формой. Ясмина стала рассматривать остальные драгоценности, все они были удивительно красивы и исключительно самобытны. Мы позвали хозяина, араба-христианина, и я спросил у него разрешения их перерисовать…

Германский почтовый вагон завода «Линднер» в Аммендорфе, один из тридцати заказанных Вермахтом в конце сорокового с размером шасси под Советскую железнодорожную колею, был под завязку набит трофеями и прицеплен к эшелону с солдатами, направляющемуся на Восток. В тесном купе разместились полковник Рощин и Захар, оба офицера НКВД устроились в грузовом помещении, благо среди трофеев, был старинный мебельный гарнитур, с двумя плюшевыми, колченогими диванами. Всю дорогу Рощин работал, приводил в порядок и корректировал старые записи в толстых журналах, красными чернилами делал пометки на полях, подписывал фотографии на оборотной стороне. Он обладал феноменальной памятью, прекрасно помнил даты, названия музеев и галерей из которых изымались те или иные ценности, даже их адреса и фамилии смотрителей. Алексей Петрович также помнил куда и в каком количестве отправлялись вагоны с трофеями — коробки с ювелирными изделиями и драгоценностями, ящиками со столовым серебром, редкими гравюрами, старинными книгами и антикварным оружием. Он мог по памяти дать любую справку, точно описать изделие и его номер в каталоге. Энкавэдэшники осторожно переглядываясь, удивлялись таким невероятным способностям «гражданского» полковника.

Время тянулось ужасно медленно, в некоторых районах эшелон стоял по несколько дней, ожидая окончания ремонта повреждённой железной дороги. Как-то раз, Захар случайно услышал, как один из солдат жаловался другому, что добытые им за линией фронта наручные часы, перестали заводиться и ходить. Захар попросил разрешения из посмотреть.

— А ты парень, в этом соображаешь? — недоверчиво спросил солдат.

— Ну так, немножко… — Захар приложил к уху хромированный корпус трофейного Хелиоса, — я попробую их починить… Дайте мне их на денёк, ладно.

Вернувшись в вагон, Захар попросил у Рощина лупу и набор мелких инструментов, шедший в комплекте с заводной английской бритвой. Такие часы он видел и раньше, это был пехотный, офицерский Helios D.H. (Deutsches Heer — сухопутные войска Вермахта) с чёрным циферблатом и стальными, полированными стрелками. Захар аккуратно свинтил заднюю крышку, механизм бы полностью покрыт серой пылью.

— Обрати внимание, на балансовое колесо и на спираль, — услышал он за спины, мягкий голос деда, — их надо хорошенько вычистить, а механизм смазать, можно даже оружейным маслом… И прокладка вот здесь отошла, видишь?

Захар возился несколько часов, пока не стемнело. Бритвенной щёточной он аккуратно собрал пыль с механизма, затем щипчиками из золингеновского ножа, снял спиральную пружинку завода и оставил её на 15 минут в керосине, потом достал, дождался пока высохнет и насадил обратно на ось. Перед тем как установить антимагнитную вставку и ввинтить на место заднюю крышку, он обмакивая острый кончик шила в масло, тщательно смазал механизм. Заведя головку на десять оборотов, Захар даже не услышал, но почувствовал, как маятник легко подтолкнул главную шестерню, та чуть напрягшись, сдвинула с места стрелку на маленьком секундном циферблате в положении цифры 6, и механизм ощутив силу завода пружины, вздрогнув всеми пятнадцатью рубинами, жизнерадостно затикал…