Читать интересную книгу Требуются отдыхающие - Ирина Мясникова

– Спасибо, но я не мадам, а мадемуазель. Приличные мадемуазели к мужчинам в квартиры по одиночке не ходят. Без нее не пойду, – Люська довольно кивнула в сторону Панкратьевой, надеясь, что Шефер захлопнет дверь перед их носом.

– Я мешать не буду, – строго сказала Панкратьева, заталкивая Люську в квартиру и протискиваясь мимо Шефера.

– Только из уважения, Людмила, к вашему отцу, – со вздохом произнес тот. Он показал Панкратьевой на креслице в коридоре и велел ей сидеть тихо и не мешать. Люську он пригласил в небольшую комнату.

Комната была переоборудована в настоящий парикмахерский салон с раковиной, креслом и столиком с различными красками и инструментами. Единственное, что в комнате отсутствовало, так это зеркало. Окна тоже были занавешены, но освещение было очень яркое. Даже настоящий софит присутствовал.

Шефер предложил Люське сесть в кресло, включил полную иллюминацию и начал внимательно разглядывать Люську.

– Срежьте там с нее все к чертовой матери! – раздалось из-за двери.

– Ваша подруга тоже мадемуазель? – поинтересовался у Люськи Шефер.

– В некотором роде, – ответила Люська.

– Мамзель, которая за дверью, вас я попрошу помолчать и не мешать. Вы бы лучше своей прической занялись. Вам самой не помешает срезать все к чертовой матери.

– Согласна, ошибочка вышла, я бы давно сама срезала, да у меня голова маленькая, а плечи большие. Так что теперь только ждать пока отрастут.

– Тогда завяжите на затылке в пучок.

– А что? Хорошая идея, – было слышно, как Панкратьева зашебуршилась за дверью, а Люська удивилась, как он все это заметил. Ведь видел же Панкратьеву от силы минут пять. Может, и правда мастер? На этой мысли Люська успокоилась и посмотрела Шеферу в глаза.

– Ну что, мастер? Тяжелый случай? – поинтересовалась она у задумчивого парикмахера, – с моей рожей не так просто. Мне в пучок волосы не завяжешь!

– Нормальный случай. Я бы даже сказал – обычный. Но рожа у вас не такая уж и пропащая. Кстати, местами даже ни чем не хуже, чем у вашей подруги.

– Вот и я ей то же самое говорю! – раздалось из-за двери.

– Молчать, выгоню! Обеих! – взревел Шефер, и Люська от страха аж подпрыгнула в кресле. Ей уже совсем не хотелось, чтоб он их выгнал.

Шефер покопался на столе и протянул Люське ватный тампон и молочко для снятия макияжа.

– Людмила, смойте, пожалуйста, с себя все это безобразие, – сказал он, продолжая разглядывать Люську.

– А вы не боитесь? – поинтересовалась Люська. – Я ведь практически альбинос.

– Не боюсь. Мне необходимо увидеть ваш настоящий цвет лица.

– Синий! – вздохнула Люська и начала смывать с себя с таким трудом нанесенную раскраску. Конечно, одним тампоном она не обошлась.

Когда с косметикой было покончено, Шефер начал крутить Люськину голову в разные стороны.

– Ага! – довольно сказал он и начал что-то замешивать у себя на столе.

– Вот теперь можно разговаривать, – заметил он в сторону двери. Из-за двери раздался тяжелый вздох.

– А посмотреть можно? – жалостно спросила Панкратьева.

– Нет. Я терпеть не могу, когда смотрят.

– Поэтому здесь и зеркала нет? – догадалась Люська.

– Ага!

– А как же вы в салоне работаете? – удивилась за дверью Панкратьева.

– Я в салоне работаю мужским мастером. Стригу бокс, полубокс, косые височки и прочие неинтересные вещи. Женщин я стригу только здесь, у себя.

– Интересно как! А как же вы с Евстратовой вместе на конкурс в Венгрию ездили?

– С какой такой Евстратовой? – было видно, что Шефер искренне удивлен.

– Вот, зараза! Наврала! Евстратова Ленка – моя парикмахерша, – пояснила Люська.

– А я тебе говорила, что врет она все! – мстительно добавила из-за двери Панкратьева.

Шефер стал намазывать Люськину голову полученной смесью.

– Перекись? – принюхавшись спросила Люська.

Ей уже нравилось у Шефера и хотелось, чтобы он занимался ей подольше.

– Есть немного, – ответил он. – Только я вас попрошу, Людмила, никакой больше «Ириды». Категорически.

За дверью хихикнула Панкратьева.

Шефер замотал Люське голову и принялся мазать ей брови какой-то другой смесью.

– Я вам сейчас брови и глаза покрашу, запишу на бумажке, какая нужна краска. Когда к своей Евстратовой пойдете, скажете ей, чем вас красить.

– А голову?

– Голову только у меня.

– У вас дорого каждый месяц ходить.

– Красота требует жертв.

– Скупой платит дважды, – раздалось из-за двери.

После покраски Шефер начал Люську стричь, и она опять заволновалась. Казалось, что волос у нее на голове практически не осталось.

– Людмила, вы должны выбросить всю вашу косметику. Она вам совершенно не идет, – заявил Шефер, щелкая ножницами вокруг Люськиной головы.

– Как же это?

– А так. Вы женщина – лето.

Люська захихикала, а Панкратьева из-за двери радостно добавила:

– Ага! Только нос у нее синий.

– Правильно, красный нос только у снежной бабы, – заметил Шефер. – Вы, кстати, мамзель, хоть и не снежная баба, а женщина – зима.

– Да ну? – удивилась Люська. – Тогда почему у нее нос тоже синий? Или он с возрастом покраснеет?

– Насчет носа не знаю, а вот кожа у вашей подруги совсем другого оттенка, нежели у вас. Ей ни в коем случае нельзя использовать в косметике теплые цвета. Никаких кирпичных и морковных оттенков. Только бледно розовые, сиреневые, фиолетовые.

– Я это называю – покойницкие, – раздалось из-за двери. – Вы смотрели американский фильм «Зловещие мертвецы»? Там все покойнички явно такой косметикой намазаны. И губы у них синие.

– Ага, прям, как у тебя с твоей перламутровой помадой! – добавила Люська.

– Пусть будут покойницкие, – покладисто согласился Шефер. – А вот вам, Людмила, наоборот, необходимы цвета теплые, а вы волосы фиолетовой «Иридой» красили и тени себе сиреневые рисовали.

– Безобразие, – раздалось из-за двери. – Мы ее теперь кирпичиком перед выходом натирать будем.

– Кирпичиком не надо. Я вот сейчас примерно набросаю палитру, а вы потом уже переймете, – с этими словами Шефер открыл маленький плоский чемоданчик и у Люськи аж сперло дыханье. Чего там только не было! И тени, и пудра, и карандашики разные, и кисточки всевозможные, и куча еще всяческих прибамбасов, назначения которых Люська даже не могла себе представить. Вся эта роскошная красота еще и пахла при этом просто волшебно.

– Ух ты! Где взяли? – практично поинтересовалась она у Шефера, сразу прикидывая, сколько же вся эта красота может стоить.

– Чего там? – занервничала за дверью Панкратьева.

– О! Анька, тут такой набор для раскраски физиономии, что я уже в обмороке валяюсь, – пояснила Люська подружке.

– Это мне родственник из Штатов прислал, – Шефер задумчиво разглядывал все это несусветное богатство. – Тут на любой вкус есть.

– Хорошо тому, у кого родственники в Штатах! – вздохнула из-за двери Панкратьева.

– Молчи лучше! Тебе родственники в Штатах ни к чему. Ты светлое будущее и на родине дождешься. Коммунизм и все такое прочее, когда у каждой женщины будут французские духи, итальянские туфли и канадские дубленки.

– А зачем коммунистам вся эта иностранная капиталистическая дребедень? – поинтересовался Шефер. – У них в светлом будущем все свое будет. Джинсы подольской швейной фабрики и косметика завода имени Ильича.

– Хорош смеяться, – обиделась за дверью Панкратьева. – Я ж вам не ортодокс какой-нибудь, но иногда хочется верить, что все люди – братья и все такое.

– Это точно! Особенно в автобусе, такое бывает «все такое», что даже и не знаешь, брат он мне или любовник, – заржала Люська.

Во время этой дискуссии Шефер старательно разрисовывал Люську, и было видно, что ему это занятие самому до жути нравится.

– Ну вот! – довольно отметил он, разглядывая Люську. – Пользоваться автозагаром я вам категорически не советую. От него пигментация еще больше ухудшается. На туши не экономьте. Купите себе итальянскую, но много не наносите. Вам надо акцентировать глаза. Для этого хорошо подходит карандаш, но тени вам противопоказаны. Они удлиняют нос.

– Поглядеть-то можно? – спросила из-за двери Панкратьева.

– Можно.

Панкратьева открыла дверь и замерла с открытым ртом.

– Светлана Светличная! – выдохнула она имя известной кинематографической красавицы-блондинки.

– Прям там! – хмыкнула Люська, поднимаясь с кресла. – А чегой-то у тебя на голове?

Волосы Панкратьевой были собраны на затылке в пучок и перетянуты какой-то симпатичной клетчатой тряпочкой. Синие клетки хорошо гармонировали с голубой клетчатой ковбойской рубахой Панкратьевой.

– А, носовой платок! – радостно сообщила Панкратьева.

– Миленько, – заметил Шефер. – Но это же мужской. Вы пользуетесь мужскими?

– Конечно. Носовые платки для чего предназначены? Для сморканья! А в женский платок только раз и высморкаешься. Вот в мужской можно аж целых четыре раза! – гордо сообщила Панкратьева.