Читать интересную книгу Мой метод: начальное обучение - Мария Монтессори

Мы видели в нашем Доме ребенка детей — счастливых и терпеливых, неторопливых и точных, как самые опытные рабочие, удивительно бережно относящихся к вещам. Для счастья им надо немного: повесить курточку на крючок, прибитый на стенку на расстоянии вытянутой детской руки, тихо и ловко переставить стульчик, чей вес соответствует детским силам. Решение удивительно простое. Создайте для ребенка пропорциональную среду и позвольте ему там жить. Тогда в нем разовьется активность, к которой он и сам стремится. Поскольку это уже не игра, а пробуждение души. В гармоничном окружении ребенок занят интеллектуальной работой, как росток, что укоренился в почве и может теперь расти и развиваться единственным способом — упорным повторением каждого упражнения.

Посмотрите на детей, погруженных в свои занятия, медлительных по причине конституциональной незрелости (так медленно ковыляют младенцы на своих пока коротеньких ножках), и вы почувствуете, как в них созревает жизнь, словно в коконе бабочка. Помешать им — значит совершить преступление против жизни. Но как обычно поступают с детьми? Постоянно отрывают от занятий, без всякой причины, без уважения, как хозяева поднимают бесправных рабов на плантациях. Уважать ребенка наравне со взрослым — эта идея кажется смешной многим из нас. Зато как свирепо кричим мы порой малышам: «Не перебивай меня! Не мешай мне!»

Если ребенок чем-то занят, например ест, взрослый непременно рядом, кормит с ложечки. Ребенок хочет надеть фартучек — взрослый первым хватает одежку и напяливает на неразумное чадо. Детей все время оттесняют, грубо и бесцеремонно. А ведь сами мы очень ревниво относимся к своим делам и смертельно обижаемся на тех, кто пытается перехватить инициативу.

Что сталось бы с нами, если бы мы попали в рабство к людям, не способным понять наши чувства, в рабство к могучим великанам? Представьте, едите вы спокойно, с удовольствием свой ужин (вы-то знаете, как приятно наслаждаться свободой), вдруг великан вырывает у вас ложку из руки и заставляет глотать кусок за куском с такой скоростью, что вы почти давитесь. Ваши робкие протесты («пожалуйста, помедленнее») ни к чему не ведут, кроме сердечной тоски и расстроенного пищеварения. В другой раз вы, мечтая о чем-то чрезвычайно приятном, не спеша натягиваете пальто, с той грацией и свободой, какую встречаешь в человеке, полностью погруженном в себя. Великан бросается к вам, одевает за секунду и тащит на улицу. Вы чувствуете себя так им униженным, что пропадает всякое удовольствие от прогулки.

Наша пища — это не только проглоченный суп, а наше здоровье зависит не только от прогулок, но и от свободы, которая должна присутствовать во всем, что мы делаем. Мы обиженно сопротивляемся насилию — не из ненависти к великанам. Из любви к тому внутреннему побуждению, которое управляет нашей жизнью. Есть нечто внутри нас, чего мы и сами не знаем. Один Бог знает. Это нечто прорывается неожиданно для нас самих, чтобы мы исполнили свое предназначение. Не любовь ли дает нам пищу и здоровье во всем, что мы делаем в жизни, даже в мелочах? Поэтому говорят: «Не хлебом единым жив человек». Насколько велика эта потребность в детях, у них акт творения — в самом расцвете.

Между тем им приходится бороться за каждый шаг. Они познают мир, пытаются все потрогать. «Не трогайте!» — кричат им со всех сторон. Они пытаются взять что-нибудь на кухне, приготовить из остатков обеда свое собственное блюдо. Их прогоняют и безжалостно возвращают к игрушкам. Как часто драгоценные минуты сосредоточенного внимания, когда раскрывается душа ребенка, бывают грубо разрушены взрослыми. Минуты, когда, повинуясь внутреннему чувству, ребенок наугад ищет в окружающем мире то, что даст пищу его уму Не кажется ли нам, что мы навсегда уничтожаем что-то важное?

Представьте себе обыкновенного взрослого человека, как большинство людей, но охваченного вдохновением, какое бывает лишь у гениев. Представьте поэта в минуту, когда рождается строка, или математика, нащупавшего решение грандиозной задачи, или художника, вообразившего прекрасный образ, который ему необходимо запечатлеть на холсте. Представьте, что этих людей грубо прервали, например, чтобы сыграть партию в шахматы. «Ах, — скажут они, — вы не могли совершить ничего ужаснее. Вы уничтожили наше вдохновение. Человечество осталось по вашей вине без поэмы, без картины, без полезного изобретения».

А ведь ребенок теряет не одно из произведений — он теряет себя. Потому что шедевр, создаваемый силой его внутреннего гения, это новый человек. Детские капризы, злость, побеги из дома — возможно, все это тайные знаки несчастья, которые посылает непонятая душа.

Страдает не только душа. Тело тоже страдает, поскольку у человека физическое состояние всегда связано с душевным.

В одном приюте был ребенок ужасно некрасивый, но почему-то нежно любимый воспитательницей. Эта женщина сказала однажды Директору, что малыш очень похорошел. Начальница осмотрела подопечного, сочла его уродцем и решила, что привычка помогает людям Не замечать чужих недостатков. Несколько месяцев спустя вновь в разговоре возникла эта тема. Новый осмотр привел руководительницу к заключению, что любовь ослепляет. Однако еще через некоторое время воспитательница вновь заявила, что ее любимец по-настоящему хорош, никто с этим не поспорит. Пораженная начальница вынуждена была признать правоту своей сотрудницы. Внешность ребенка разительно изменилась под влиянием любви.

Когда мы думаем, что даем ребенку все, если кормим и одеваем его, на самом деле мы не даем ему даже этого. Пища и свежий воздух не поддержат тело человека, физиология его зависит от внутреннего состояния, единственного источника жизни. Тело ребенка живет радостью души.

Физиология учит нас многому. Скромный завтрак на свободе лучше усваивается организмом, чем роскошная трапеза в тесноте и духоте, на вольном воздухе организм активнее. Обед в компании милых друзей гораздо питательнее, чем пиршество за столом тирана в обществе подобострастных слуг. Свобода — вот что важно. Там, где нас притесняют, невозможно сохранить здоровье.

Состояние физического здоровья человека зависит от состояния его духа

Физиология объясняет этот феномен. При нравственных переживаниях меняется работа наших внутренних органов, так что, описывая эти изменения, можно передать различные чувства: боль, гнев, тоску, радость. Например, если человек испытывает боль, функции желез и сердечной мышцы угнетаются. Отсюда бледность, утомленность, сухость во рту (слюнные железы не вырабатывают слюну), расстройство пищеварения (не вырабатывается желудочный сок). У страдальца пропадает аппетит, его тело слабеет, возрастает риск инфекционных заболеваний.

Тоска, скука — сжимают сердце. От этого можно даже потерять сознание. Говорят в народе: «Она умирает со скуки». Но рефлекторно мы восстанавливаем здоровье, словно срабатывает автоматический предохранитель. Зевота, то есть глубокий вдох, наполняет легкие воздухом, кровь приливает, сердце начинает вновь активно работать. Гнев вызывает сужение кровеносных сосудов. Человек сильно бледнеет, у него может разлиться желчь. Если мы радуемся, кровеносные сосуды расширяются, наполняются кровью, работа всех органов облегчается. Лицо у веселого человека румяное, пищеварение отличное. Все питательные вещества прекрасно усваиваются. Легкие наполнены воздухом, кислород сжигает все шлаки, организм не загрязняется. Радость — это прилив здоровья.

У нас в Италии есть еще одно доказательство влияния духа на физическое здоровье. После отмены смертной казни в стране преступников стали карать пожизненным заключением. В современных тюрьмах камеры устроены в соответствии с требованиями гигиены и формально не могут нанести вреда здоровью. Однако в камере нет никакой духовной пищи. Голые серые каменные стены, узкая полоска земли, где можно подышать свежим воздухом. Вокруг тюрьмы прекрасная природа, но скрытая от глаз заключенного. Чего не хватает телу человека? Есть защита от непогоды, свежий воздух, удобная кровать и полноценное питание. Заключенный отдыхает вдоволь. Он ничем другим не занят. Идеальные условия для того, кто хочет бездельничать и вести растительный образ жизни. Но человек в камере не слышит никаких звуков, человеческих голосов, не видит ярких красок, до него не доходят новости из большого мира. Одинокий, душевно опустошенный. Время тянется бесконечно, дни, недели, месяцы, годы… Опыт показал, что несчастные не живут долго. Сходят с ума и умирают. Если бы заключенный был растением, он жил бы прекрасно. Но человеку нужно иное. Душевная пустота смертельна даже для закоренелого преступника. Так мы устроены. Плоть умирает без духовной пищи, как дуб высохнет без удобрений в почве и кислорода в воздухе. Это медленная и мучительная смерть. Умереть от голода через девять дней, как граф Уголин, страшнее, чем сгореть на костре за полчаса, как Джордано Бруно. Но умереть от духовного голода за неопределенное количество лет — это высшая жестокость. А что произойдет с ребенком, если даже грубый сильный преступник погибает от пустоты души?