Чувство умиротворённого спокойствия пришло ко мне лишь по истечении недели глубоких медитаций, вдумчивых тренировок и охоты. Оно пришло не возле костра, как я думал изначально, а наступило вместе с пониманием того, что именно я здесь, в этом участке леса, являюсь самым сильным хищником. Откровение это возникло после того, как я мечами зарубил попытавшегося напасть на меня медведя. Вроде бы ничего в этом не было особенного, даже следовало бы не успокаиваться, а, напротив, насторожиться. Ведь вокруг полно диких хищников. Да, не спорю, просветление было вызвано крайне противоречивым событием, но оно, тем не менее, произошло. Первые нестандартные мысли посетили меня во время снятия медвежьей шкуры, вместе с ними пришло и чувство лёгкости. Теперь я знал, что не буду диким зверем вскакивать от малейшего шороха, что-то в голове перевернулось и встало на место. Теперь я подорвусь, только если опасность будет достаточно сильной.
Весь следующий день я посвятил тренировкам, отдаваясь им без остатка. Только сейчас я понял, насколько был до этого напряжён, насколько сильно проникся постоянным давлением окружающей жизни, превратившись в тугую вечно натянутую жилу. И вот теперь я впервые работал с мечами в полную силу, впервые творил бой, а не просто тренировался или сражался. Моё сознание и тело стали единым целым, слились с мечами и теперь танцевали на кончиках клинков.
Ночью я спал, как младенец, и проснулся с утра свежим и бодрым, готовым к новым свершениям. В этот день я полностью погрузился в медитации, не охотился, не ел и почти не пил. Вся прожитая жизнь была разложена по полочкам, сделаны были важные выводы, подведены итоги многих событий. К вечеру я точно заново взглянул на мир. Теперь предстояло выработать свой дальнейший путь в жизни, и, точно отвечая на мои задумки, ветер принёс запах магии.
Моё чутьё на магию заголосило, и хотя не принесло ощущения прямой угрозы, масштаб творимой где-то рядом волшбы создавал угрозу всему окружающему, даже мог нанести косвенный вред мне самому. Бежать я не привык, поэтому решил защищать свой укромный уголок в лесу любыми доступными способами. Для этого следовало раньше обнаружить мага, чем он наткнётся на меня. Короткие сборы: кольчугу под куртку, лук через плечо, тройку стрел за пояс, — и я готов к бою с любым противником.
Маг нашёлся в километре от моей последней стоянки. Никакой опасности он уже не представлял, так как был кем-то укорочен на целую голову. Магией больше не воняло, зато откуда-то сбоку еле различимо доносился звон мечей. Этот звук я не смог бы спутать ни с чем на свете, имея громадный опыт его различения, и по нему запросто мог определить характер меча, а иногда и его уникальные особенности. Направившись в нужную сторону, уже через пять минут вслушивания я полагал, что вижу всю картину боя. Три больших, по всей видимости, двуручных меча противостояли паре средних клинков. Двуручники имели между собой некоторые едва ощутимые отличия, но были явно одного и того же типа, сильно мне что-то напоминая. Что-то, чего я никак не ожидал здесь услышать, а потому закрыл свою голову от мыслей об этом. Зато пара мечей вела себя крайне необычно: во-первых, эти мечи были абсолютно идентичны, а, во-вторых, они работали поразительно слаженно. Либо один мастер двумечного боя противостоял сразу трём амбалам с двуручниками, либо действовала слаженная двойка бойцов. Учитывая, что столкновения двуручников с обоими мечами происходили зачастую синхронно, и слабо представляя, как можно двумя средними мечами отбить одновременно два тяжеленных двуручника, я склонялся к мысли о паре бойцов. Мою мысль подтверждали и изредка вплетавшиеся в картину боя мелодичные лязги небольшого ножа: похоже, кто-то из двойки бойцов время от времени использовал нож. Некоторое недоумение вызывала лишь скорость движения пары воинов, которые для такой интенсивности боя должны были чуть ли не летать по полю битвы, но это уже вопрос личного мастерства, так что я испытал лишь чувство уважения к бойцам. Всё мне было понятно даже без зрительного контакта со сражающимися, поэтому я серьёзно засомневался в целесообразности вмешательства в чужой бой. Уже собираясь поворачивать назад, я вдруг почувствовал изменение тональности сражения. Три двуручника начали вдруг работать поразительно быстро и слаженно, словно бойцы неожиданно очнулись ото сна, а ещё через мгновение и пара средних клинков заплясала в поистине невероятном темпе. По крайней мере, я ни с чем подобным до этого просто не сталкивался. Клинки буквально пели, практически непрерывно сталкиваясь с оглоблями противников. Что-то там происходило, что-то, что заставило меня изменить решение и посмотреть на бой вблизи. Чутьё бывалого мечника буквально вопило о чём-то запредельном, происходящем на поляне.
Точкой наблюдения за сражающимися я выбрал высокое надёжное дерево, имеющее сверху очень удобное переплетение ветвей, где мог организовать позицию опытный лучник. Движимый любопытством, я мгновенно взлетел на дерево, и только теперь смог рассмотреть картину боя во всех подробностях. Эти подробности оказались столь неожиданными, что у меня буквально отвисла челюсть: на небольшой поляне рубились трое орков и одинокий воин с волосами, сплетёнными в роскошную косу.
Орки действовали невероятно слаженно, что говорило о высочайшем их профессионализме, который был характерен лишь одному орочьему клану — клану Ветра, самому воинственному и самому уважаемому. Его бойцы неофициально использовались империей для некоторых акций как на орочьей и варварской территориях, так и у наших соседей. В результате неофициальной поддержки императора клан пользовался непререкаемым авторитетам среди своих, имея роскошный каменный город, великолепные тренировочные площадки и лучшее оружие. Его безопасность стерегла даже тройка имперских магов.
Однако мастерство орков просто блекло по сравнению с тем, что творил их противник. Даже мой намётанный взгляд фиксировал лишь отдельные выпады и движения воина, остальные просто смазывались из-за запредельных скоростей. Человек не мог так драться. А ещё человек не мог с лёгкостью блокировать удары двуручников, — не отводить, как это делали мы, гвардейцы, гордясь своими навыками, но именно жёстко блокировать, даже не срываясь при этом с темпа. Мне также было непонятно, какой клинок вот так просто выдержит бесконечный град сильнейших рубящих и режуще-колющих ударов. Да ещё и дробящие удары рукоятью и гардой, когда орки перехватывали свои двуручники за лезвие… Даже самые хорошие офицерские мечи, поставляемые в войска северных гарнизонов по личному распоряжению императора, просто сломались бы от такого обращения. Но самым невероятным лично для меня представлялось участие в бою косы воина. Время от времени она вылетала вперёд или назад, чаще, конечно, назад, во время отступления воина, и наносила оркам ощутимые удары, которые те вынуждены были блокировать своими клинками. Блеск солнца на конце косы и по всей её протяжённости говорил о вплетённом в волосы металле. Именно его звук я принял издалека за звон ножа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});