Читать интересную книгу Этим летом я стала красивой - Дженни Хан

Итак, папе достался кот, а маме – я и Стивен. Это всех устраивало. Большинство уикендов мы проводили с папой. Мы оставались в его новой квартире, которая всегда пахла плесенью, сколько бы ладана папа ни зажигал.

Я, как и мама, терпеть не могу ладан. Я постоянно чихаю от него. Думаю, папа чувствует свою независимость, зажигая в своей новой квартирке столько ладана, сколько ему хочется. Как только я вошла в квартиру, я сразу же спросила у него с осуждением:

– Опять ладан жег?

Неужели он забыл о том, что у меня аллергия?

Папа виновато признался, что действительно кое-что жег и что такое больше не повторится. Но он продолжает это делать. Он жжет его, когда меня там нет, а потом проветривает, но я все равно чувствую этот отвратительный запах.

В его квартире две спальни. Папа спит в своей, а я в другой, на маленькой двуспальной кровати с розовыми простынями. Стивен остается на раскладном диване, и я завидую ему, потому что он может в любое время смотреть телевизор. В моей комнате только кровать и комод, которым я почти не пользуюсь. Мои вещи лежат в одном ящике, а остальные всегда пустуют. Еще в комнате есть полки с книгами, которые папа купил для меня. Папа часто покупает мне книги. Он все надеется, что я стану такой же умной, как он, и полюблю чтение. Мне правда нравится читать, но не то, что он пытается подсунуть. Я не люблю научную литературу, по мне, так лучше романы. И я терпеть не могу эти розовые колючие простыни. Если бы он спросил меня, какой цвет я люблю, я бы сказала, что желтый, но никак не розовый.

И все же он пытается. По-своему, но пытается. Он даже купил подержанное пианино и втиснул его в столовую только ради меня, сказав, что теперь я могу заниматься, когда остаюсь у него. Но я практически не сажусь за инструмент, пианино расстроено, а у меня не хватает духу сказать ему об этом.

Это одна из причин, по которой я так жду лета. Летом мне не нужно оставаться в папиной маленькой унылой квартирке. Это не значит, что я не хочу с ним видеться, наоборот, я очень по нему скучаю. Но его квартира наводит на меня тоску. Мне хочется видеть его дома. В нашем родном доме. Хочется, чтобы все вернулось на свои места. Но теперь мы проводим все лето с мамой, а по возвращении отправляемся куда-нибудь с папой. Как правило, во Флориду, навестить бабушку. Мы зовем ее Бабуля. Эта поездка тоже грустная. Бабуля все время пытается убедить отца вернуться к маме, потому что она обожает ее.

– Ты говорил с Лорел? – интересовалась она у папы спустя месяцы после развода.

Я терпеть не могу то, что бабуля постоянно напоминает ему об этом; ведь все произошло не по его воле. Это мама ушла от него, и это было унизительно. Я знаю, что именно она подала на развод и ускорила весь процесс. Думаю, папа был бы не против остаться жить в нашем двухэтажном домике с Клодом и всеми своими книгами.

Однажды он процитировал мне слова Уинстона Черчилля о России, что она – «загадка, завернутая в тайну и погруженная в неизвестность». Но если послушать папу, Черчилль говорил о нашей маме. Это было еще до развода, и папа сказал это горько, но с уважением. Даже когда он злился на маму, он восхищался ею.

Я думаю, что он должен был остаться с ней навсегда и попытаться разгадать ее тайну. Ему нравится разбираться в загадках, теориях, теоремах. Икс у него всегда чему-нибудь равен, икс не может быть просто иксом.

Я не считаю маму загадочной. Для меня она всегда была благоразумна и уверенна в себе, но не загадочнее стакана воды. Она всегда знает, чего хочет и чего не хочет. А не хотела она продолжать жить вместе с папой. Я не уверена, разлюбила ли она его, или вообще никогда не была влюблена.

Когда мы уезжаем к бабушке, мама тоже куда-нибудь отправляется. В такие далекие края, как, например, Венгрия или Аляска. Она всегда ездит одна и много фотографирует, но я никогда не просила показать мне эти фотографии, а она никогда не спрашивала, хочу ли я их посмотреть.

Глава 13

Я сидела в садовом кресле, ела тост и читала журнал, когда мама опустилась рядом со мной. Лицо ее было серьезно, и в глазах читался тот целеустремленный взгляд, с каким она обычно проводила со мной воспитательные разговоры. Я едва терпела эти разговоры, как едва терпела месячные.

– Чем собираешься сегодня заняться? – спросила она как бы невзначай.

Я проглотила последний кусочек тоста.

– Этим.

– Может, тебе стоит начать читать летний список литературы для подготовительных курсов? – сказала мама, смахивая крошки с моего подбородка.

– Да, как раз хотела этим заняться, – ответила я, хотя еще даже не думала об этом.

Мама откашлялась и вдруг спросила меня:

– Конрад принимает наркотики?

– Что?

– Конрад принимает наркотики?

Я чуть не поперхнулась.

– Нет! И почему ты спрашиваешь у меня? Конрад не общается со мной. Спроси у Стивена.

– Я уже спрашивала. Он сказал, что не знает, а Стивен не станет врать, – сказала она, вглядываясь мне в лицо.

– Ну, я бы тоже не стала бы врать!

Мама вздохнула.

– Я знаю. Просто Бек беспокоится. Его поведение изменилось. И еще он бросил футбол…

– А я бросила танцы, – сказала я, закатив глаза. – И ты еще ни разу не видела меня, бегающую с косячком в зубах.

Мама поджала губы.

– Пообещай, что расскажешь мне, если что-то узнаешь.

– Ну, я даже не знаю… – проговорила я. Мне вовсе не нужно было ей ничего обещать. Я прекрасно знала, что никаких наркотиков Конрад не принимает. Одно дело пиво, но уж точно не наркотики. Я бы могла даже своей жизнью поклясться.

– Белли, это серьезно.

– Мам, успокойся. Он не принимает наркотики. И когда ты успела поступить на службу в наркоконтроль? О чем еще хочешь поговорить? – Я, улыбаясь, подтолкнула ее плечом.

Она едва сдержала улыбку и покачала головой:

– Перестань.

Глава 14

13 лет

Поначалу они думали, что мы ничего не понимаем. С их стороны это было действительно глупо, потому что это была одна из тех редких ночей, когда мы все находились дома. Мы расположились в гостиной. Конрад слушал музыку в наушниках, Джереми и Стивен играли в видеоигру. Я сидела в глубоком уютном кресле и читала «Эмму», не столько потому, что она мне нравилась, а потому, что с такой книгой на коленях я выглядела умной. Если бы я действительно хотела почитать, то закрылась бы в своей комнате с «Цветами на чердаке»[3] или с какой-нибудь другой книгой, но уж точно не с Джейн Остин.

Кажется, Стивен первым почувствовал. Он обернулся, принюхался, как это делают собаки, и сказал:

– Вы чувствуете этот запах?

– Я же говорил тебе, что не надо съедать всю печеную фасоль, – сказал Джереми, не отрывая взгляда от экрана телевизора.

Я хихикнула. Хотя это было вовсе не то, что имел в виду Джереми, я тоже почувствовала этот запах.

– Это марихуана. – Мне хотелось первой сказать об этом, чтобы показать, какая я опытная и всезнающая.

– Не может быть, – поразился Джереми.

Конрад снял наушники и сказал:

– Белли права. Это марихуана.

Стивен поставил игру на паузу и повернулся, чтобы посмотреть на меня.

– Белли, откуда ты знаешь, как пахнет марихуана? – спросил он с подозрением.

– О, Стивен, да потому что я постоянно под кайфом, я же полный укурок. – Я терпеть не могла, когда Стивен изображал старшего брата, особенно в присутствии Конрада и Джереми. Мне казалось, что он специально делал это для того, чтобы я почувствовала себя маленькой.

Он проигнорировал мои слова.

– Этот запах идет сверху?

– Это от мамы, – сказал Конрад, снова надевая наушники, – из-за химии.

Оказывается, Джереми не знал. Он ничего не сказал, но по тому, как он начал чесать шею, по тому, как был растерян, было заметно, что он не в своей тарелке, он пребывал в полном замешательстве от услышанного. Мы со Стивеном переглянулись, нам стало ужасно неловко. Мы знали о болезни Сюзанны, но были лишь сторонними наблюдателями, и порой, не представляя, что сказать, мы просто молчали. В основном так же поступал и Джереми, мы просто делали вид, что ничего не происходит.

Мама, конечно, не молчала. Она воспринимает действительность такой, какая она есть. Сюзанна говорит, что с нашей мамой она чувствует себя лучше. Действительно, той хорошо удается успокаивать людей, с ней можно почувствовать себя в безопасности. Как будто, пока она рядом, ничего плохого не случиться.

Сюзанна с мамой спустились вниз немного позже, обе хихикали, словно подростки, нашедшие родительский бар. Мама – это было заметно – тоже воспользовалась тайничком Сюзанны. Мы со Стивеном снова обменялись взглядами, на этот раз шокированные. Мы с ним искренне считали, что мама была последним человеком на Земле, кто закурил бы марихуану, кроме, конечно, бабушки Грэн, маминой мамы.

– Ребята, вы съели все кукурузные чипсы? – спросила мама, роясь в шкафу. – Я умираю от голода.

– Да, – сказал Стивен. Он даже смотреть на нее не мог.