Волшебник Алеша подпрыгнул и в последний момент успел схватить улетающего кота за лапу. Он притянул кота Ваську к себе, ласково стряхнул с его шерсти осколки снежинок.
– С чего это я вдруг стал такой летучий? – еще тяжело дыша, проговорил кот Васька, прижимаясь к волшебнику Алеше. – Что же это, братики-котики? Я вам не птичка какая-нибудь, чтобы летать.
– Погоди, погоди, – задумчиво сказал волшебник Алеша. – Попробуем разобраться. Ветер, конечно, сильный, но не настолько…
– Дядя Алеша! – Катя незаметно толкнула локтем волшебника Алешу, указывая куда-то.
Из-за угла дома вышла девочка, закутанная с головой в грубый платок, – ну прямо скворечник на двух тонких ножках.
– Девочка! – окликнул ее волшебник Алеша.
Девочка сделала несколько неуверенных шагов и остановилась.
Ее темные волосы какими-то грустными прядями лежали вдоль щек. Серое платье, туго стянутое в талии пояском, падало до земли унылыми прямыми складками.
Худенькое и бледное лицо девочки светилось в сумерках. А глаза были громадные и глубокие.
– Вы вашего кота привяжите, – негромко сказала девочка. – Это еще маленький ветерок, а вот если прилетят большие ветры, он улетит, улетит…
Она так глубоко вздохнула, что у нее что-то зазвенело в груди.
Вдруг девочка выпустила углы платка, и тот сполз на землю. Она глядела на снег позади волшебника Алеши с таким удивлением, что он тоже невольно оглянулся.
– Следы… – прошептала девочка.
– Ну и что? – не понял волшебник Алеша.
– Какие глубокие… – Она подошла поближе, присела на корточки и сунула тонкий пальчик в ямку на снегу.
И только тут волшебник Алеша увидел, что девочка подошла к ним, не оставляя на снегу никаких следов. Снег, по которому она прошла, был свежий, непримятый, будто ее ноги легко скользили по воздуху.
Волшебник Алеша от удивления выпустил кота Ваську, и тот взмыл кверху с негодующим воплем.
– Привяжите его скорее! Привяжите… – Девочка поспешно развязала свой поясок, протянула его волшебнику Алеше.
– Только не за шею. Я вам не собака, учтите! – возмутился кот Васька, плавно покачиваясь в воздухе.
Волшебник Алеша обвязал кота Ваську поперек живота, стараясь, чтобы было и не туго, и надежно.
Девочка удивленно следила за каждым шагом Кати, за каждым отпечатком ее ноги на снегу.
– Меня зовут Катя. А тебя? – спросила Катя.
– Меня? Глазастик, – ответила девочка.
– Я почему-то так и думала. – Катя улыбнулась.
– Что это? – воскликнула Глазастик. Она смотрела на Катю растерянно, изумленно.
– Что? – переспросила Катя. – Ты о чем?
– У тебя на губах, – попробовала объяснить девочка, – как будто расцвел цветок! Чудесный цветок. На губах… Я никогда не видела.
Глазастик робко протянула руку, тронула холодным пальчиком Катины губы.
– Как это ты делаешь? Я так не могу.
Катя вопросительно оглянулась на волшебника Алешу. Тот, чуть нахмурившись, прислушивался к их разговору.
– Это она про твою улыбку, – негромко сказал он. – Странно. Похоже на то, что эта девочка не умеет улыбаться. Неужели? Девочка без улыбки…
Между тем совсем стемнело. Крыши домов слились с небом, и, словно повисшие в бархатной пустоте, ярче засветились окрепшие огоньки свечей.
– Какое у вас тут все чудное, – не выдержала Катя. – Ты в каком классе учишься?
– Погоди, погоди, Катя, – мягко остановил ее волшебник Алеша. Он к чему-то прислушивался. – Пока не надо лишних вопросов.
Послышались голоса. Где-то в конце площади мелькнул и закачался свет. Шли с фонарями.
– Это королевские сборщики улыбок, – вздрогнула Глазастик. Она торопливо подняла со снега платок и вся закуталась в него.
– Как? Как ты сказала? Сборщики улыбок? – не веря своим ушам, переспросил волшебник Алеша.
– Идемте со мной. Идемте… – пугливо оглядываясь, проговорила Глазастик.
Она заспешила через площадь, маня их за собой.
Глазастик ступала легко и неслышно. Маленький башмак свалился с ее ноги, и она нетерпеливо сунула в него ногу.
– Скорее, скорее… – обернулась Глазастик.
Они свернули в переулок. Здесь дома были пониже, огоньки в окнах домов попадались не так часто.
Мимо них прошел бедно одетый человек с мешком за плечами. Он шел опустив голову, погруженный в мрачную задумчивость, и не заметил их.
– Это продавец грустных игрушек, – на ходу объяснила Глазастик. – Его куклы плачут. А зверушки жалобно пищат. Такие игрушки никто не покупает, а других он делать не может… Других не может…
– Вот оно что, – пробормотал волшебник Алеша.
Они дошли до конца переулка.
– Следы! Смотрите! Какие глубокие! – послышались издалека приглушенные голоса.
Среди голосов выделялся один резкий и повелительный:
– Немедленно разузнать, чьи это следы!
– Через забор… так мы быстрее, через забор… – лепетала Глазастик, убегая вперед.
Волшебник подсадил Катю, помог ей перелезть через забор, утыканный сверху железными остриями.
Кот Васька плыл над ними ворчливым воздушным шариком.
– Занесло нас неведомо куда, – раздраженно ворчал кот Васька. – И с чего это я летаю, если я этого вовсе не хочу и не желаю?
Снег пошел еще гуще. Снежинки, небывало крупные, слабо светились в темноте. С сухим шорохом устилали все вокруг.
Путники завернули за угол, и вот навстречу им из мрака теплом и уютом зажглись окна низкого дома.
Распахнулась дверь. На крыльцо выбежала женщина в пестром платье с испуганным, расстроенным лицом.
– Ох! Совести у тебя нет, – набросилась она на Глазастика. – Я тут извелась совсем. На улице ветер, а ты гуляешь. Одна! Ниточка все глаза исплакала.
Тут женщина увидела Катю и волшебника Алешу и умолкла, с удивлением глядя на них.
– Тетушка Ох! Я правда не виновата, – принялась оправдываться Глазастик. – Я их встретила на площади. Вы только посмотрите, они совсем проваливаются в снег. Не могла же я… Не могла…
Катя уже заметила, что Глазастик повторяет слова, как будто она свое собственное эхо. И звучало это как-то необычайно грустно.
– Ох! – сказала женщина и посторонилась, пропуская в дверь волшебника Алешу и Катю.
Свет и тепло окутали вошедших.
Навстречу им торопливо поднялась со скамьи тоненькая девушка с нежным, кротким лицом.
Только тут Катя поняла, почему так светло в этой бедной комнате, освещенной одной-единственной свечой в медном подсвечнике, закапанном зеленым воском.
Волосы девушки сами излучали свет. Они лились на плечи потоком чистого золота, озаряя все кругом, и падали вниз почти до земли, до грубых башмаков, похожих на ореховые скорлупки.
Девушка так крепко обняла Глазастика, что та застонала.
– Больше никогда… – проговорила девушка, отворачивая лицо.
– Ниточка, правда, я не хотела… – виновато сказала Глазастик. – Потом, на площади был Вихрик. И он сказал, что большие ветры улетели на море качать корабли… Качать корабли…
– Держись от них подальше, – не отпуская Глазастика, прошептала Ниточка. Ее золотые волосы совсем закрыли девочку. – И нечего тебе болтать с Вихриком. Господи, ты стала такая легкая, легче перышка. Я боюсь…
– Ох! Что нам ждать хорошего, – пробормотала тетушка Ох.
Тетушка Ох поставила на стол глиняное блюдо с лепешками. Потрогала Катины озябшие руки, посадила ее поближе к печке.
Коту Ваське налили миску молока. Он неохотно подошел к миске, понюхал молоко, повел носом и отошел прочь.
– Надо же! Совсем аппетит потерял, – пробормотал кот Васька. – Может, он улетел?
Случайный сквозняк проник в приоткрывшуюся дверь, и кот Васька с отчаянным мяуканьем взмыл кверху. Он сделал круг под потолком и пристроился поближе к теплой печной трубе.
Конец ознакомительного фрагмента.