Читать интересную книгу Шифр Шекспира - Дженнифер Ли Кэррелл

Джейсон сжал кулаки. Мне показалось, что он на меня бросится, но в следующий миг его взгляд привлекло что-то за моей спиной, и он переменился в лице.

Я обернулась — посмотреть, что его так впечатлило. В дальнем углу галереи стоял сэр Генри с обнаженным мечом в кольчужной перчатке. Другую руку он вытянул, подзывая нас. С грозным воплем, снова войдя в образ, Джейсон побежал через двор и стал карабкаться по лестнице, спрятанной на стене рядом со сценой. Пока я взбиралась на балкон вслед за ним, Джейсон уже перебегал подмостки, тесня сэра Генри в тень у задника. Я отряхнулась и направилась туда же, когда что-то — звук? Запах? — я так и не поняла — задержало меня на полпути.

Позади меня колыхнулся, отделяясь от стены, темный силуэт. Я хмуро отвернулась.

— «Помни обо мне», — прошелестел сухой, мертвый, как шорох палой листвы, голос.

Как сэру Генри удалось так быстро ускользнуть от Джейсона и пробежать сквозь лабиринт закулисья на противоположную сторону зала?

Из-под балахона высунулась бледная рука и откинула капюшон. Это был не сэр Генри. Это была Роз.

— Как, говоришь, надо играть Шекспира? — негромко спросила она. — Чтобы бросало в дрожь?

На другом конце балкона показались сэр Генри и Джейсон.

— Входит Розалинда Говард, профессор шекспироведения из Гарварда, — объявил сэр Генри для собравшихся внизу. — Общепризнанная королева Шекспира.

— Королева вампиров, — буркнула я.

Роз звучно расхохоталась и заключила меня в циклопические объятия, отчего ее плащ скользнул на пол.

— Зови меня Святочным Духом прошлых лет[6], дитя. Я пришла с дарами.

— Греки — тоже, — сказала я, каменея в ее руках. — То-то весело было троянцам!

Она медленно отстранилась, как волна, схлынувшая с утеса.

— Ну и кабинетик! — обронила она, восторженно осматриваясь.

— Ну и выходки! — отозвалась я. — Даже для вас — перебор.

— Иначе — никак! — Роз пожала плечами. — Не появись я при всех, ты бы меня выставила.

— Я и сейчас могу это сделать.

— «Дарами»?

— Она так сказала, — попыталась оправдаться я, чертыхаясь в душе.

— «Я пришла с дарами»? — Глядя на меня, Синклер напрягся, что даже на вид стал плотнее и тоньше. — Уж вы-то, мисс Стэнли, должны были догадаться, что нашла профессор Говард, даже если она прямо о том не сказала!

На миг желание вынуть коробку из кармана, отдать и покончить со всеми загадками — и с Роз в том числе — захлестнуло меня и сошло, точно прилив.

— К сожалению, — ответила я, — не догадываюсь. — В сущности, это было наполовину правдой: мне и в голову не приходило, что лежит в коробке. «Вот если бы ты меня отпустил, — ворчала я про себя, — уже знала бы наверняка».

Он вздохнул:

— Прошу вас быть со мной откровенной, мисс Стэнли. Быть может, тогда и я буду откровенен с вами. — Синклер разгладил складку на брюках. — Дело в том, что мы нашли след от иглы.

След от иглы?

— Чепуха! — фыркнул сэр Генри. — Роз этим не баловалась.

Взгляд Синклера скользнул к нему.

— Один след, особенно такого свойства, ничего подобного не подразумевает.

— А что он подразумевает? — взвился сэр Генри.

— Положим, я склонен согласиться с предположением мисс Стэнли: здесь что-то нечисто. — И, оборачиваясь ко мне, он добавил: — А значит, буду рад всякому искреннему содействию. — Синклер сложил пальцы домиком, пристально разглядывая меня поверх них.

Меня передернуло. Днем я отмахнулась от Роз, а теперь достала б звезду, луну с неба — все бы сделала ради возможности снова слушать ее, кричать на нее, терпеть ее объятия… Но было уже поздно. Она ушла. Ушла навсегда, без объяснений, без последнего «прости». Ни слова, ни тем более напутствия перед разлукой. Ничего, кроме приказа: «Сбереги».

«Если это такая большая ценность, — подумала я раздраженно, — надежнее полиции охраны не найти. Тем более что они — или один из них — так хотят получить ваш секрет».

Только Роз не отправилась в полицию. Она пришла ко мне.

Я вздрогнула. Синклер совсем не внушал уверенности. Еще раз встретившись с ним глазами, я сказала:

— Больше мне ничего не известно.

Он с такой силой грохнул кулаком по моей скамье, что я подскочила.

— В этой стране, мисс Стэнли, сокрытие улик по делу об убийстве — серьезное преступление. Преступление, за которое мы караем со всей строгостью. — Он наклонился так близко, что я уловила мятный привкус его дыхания. — Вам ясно?

Я кивнула. Сердце едва не выскакивало из груди.

— В последний раз советую рассказать мне все, что знаете.

Сэр Генри поднялся:

— Довольно!..

Синклер резко сел, гоняя желваки на лице. Потом махнул на нас, веля убираться.

— Журналистам ничего не говорите и не выезжайте из города. Я еще расспрошу вас на днях. А пока — доброй ночи.

Сэр Генри взял меня под локоть, провожая к выходу. У самых дверей Синклер снова меня окликнул.

— Если есть что искать, мисс Стэнли, — тихо произнес он, — мы найдем, будьте уверены.

В первый раз его слова прозвучали как обещание, во второй — как угроза.

6

Я выбежала из театра в заполненный пожарными и полицейскими машинами переулок. Сэр Генри поймал такси. Когда дверь открылась, я чмокнула его в щеку и нырнула внутрь, объявляя водителю «В Хайгейт!», но, не успев сесть, обнаружила, что сэр Генри забирается следом.

Я уже приготовилась возражать, как меня разубедили.

— И думать не смей ехать домой одна. В другой раз — пожалуйста. — Он с силой захлопнул дверь, и такси покатило прочь. Я нетерпеливо ощупывала в кармане подарок Роз. Когда же мне дадут его спокойно открыть?

Поднялся ветер, затянув луну рваными облаками; в воздухе разлилась влага, над городом повис тяжелый едкий запах гари. Проезжая по мосту Ватерлоо, я увидела справа «Миллениум», по-прежнему кишащий зеваками. Слева медленно крутилось в ночи немигающее синее колесо «Лондонского ока», а вдалеке золотыми кружевами посверкивали здание парламента и «Биг Бен». Затем мост кончился, и мы снова нырнули в городскую давильню. Я сместилась на край сиденья, мысленно подгоняя такси, петлявшее по узким улочкам. Машина уносилась все выше и выше — к холмистой гряде, что огибает Лондон с севера.

Сэр Генри сидел, откинувшись назад, и изучал меня из- под полуприкрытых век.

— Тайна — это своего рода обещание, — тихо вымолвил он. — Она может стать и тюрьмой.

Я оглянулась на него. О чем он успел догадаться? Насколько я могла ему доверять? Роз доверяла — вероятно, даже поручила ему меня.

— Буду рад помочь, — сказал он, — но не бесплатно.

— А я это осилю?

— Зависит оттого, можешь ли ты осилить правду.

Боясь, как бы не передумать, я сунула руку в карман и достала сверток.

— Роз отдала мне это сегодня на репетиции. Велела сберечь.

Сэр Генри впился взглядом в коробочку, посверкивающую в уличных огнях, точно готов был выхватить ее у меня из рук, но вместо этого удивленно приподнял бровь: упаковка была совершенно цела, даже ленточка не помялась.

— Завидую твоей выдержке. Или она не велела ее открывать?

— Нет, она только сказала, что если я открою коробку, придется идти до конца.

Сэр Генри вздохнул:

— Как видишь, смерть может все переиначить.

— Даже обещание?

— Даже проклятие.

Как же я сглупила! Мне казалось, я получаю сказочный дар, но, если подумать, сколько подобных даров губили своих обладателей — красные башмачки, которые не переставали плясать, или способность обращать все и вся в золото — мертвый, бездушный металл.

«Бред какой-то», — сказала я себе и рывком сдернула обертку. Бумага, шурша, развернулась, словно крылья сияющего мотылька, едва вышедшего из кокона, и запорхала по воздуху, прежде чем опуститься на пол, а в руках у меня осталась шкатулочка, обтянутая черным шелком.

Я осторожно сняла крышку. Внутри покоилась овальная миниатюра из черного гагата с цветочной росписью, оправленная в золотую филигрань.

— Что это такое? — вырвалось у меня. Тот же самый вопрос, который я задала Роз.

— Брошь, надо думать, — ответил сэр Генри.

Я потрогала ее пальцем. Красивая, но старомодная вещица. Трудно было представить, чтобы ее носил кто-нибудь моложе моей бабушки. Роз? Едва ли. Я бы точно не стала. И куда, черт побери, это должно было меня привести?

Сэр Генри нахмурился:

— Ну, цветы-то, надеюсь, тебе знакомы?

Я подняла шкатулку, вглядываясь в роспись при дрожащем свете фонарей.

— Анютины глазки? Маргаритки? — Я тряхнула головой. — Остальных не знаю. Я ведь выросла в пустыне, сэр Генри. Там цветет совсем другое.

— Все они упомянуты а «Гамлете». Это цветы Офелии. — Наклонившись вперед, он стал перечислять, указывая пальцем: — Розмарин, анютины глазки, троицын цвет и водосбор… Гляди-ка, маргаритка и даже несколько увядших фиалок. И рута. «Вот рута для вас, и для меня тоже; ее зовут травой благодати, воскресной травой». — Он фыркнул. — Скорее уж это травы безумия и смерти — британские аналоги ладана и мирры. Их частенько изображали в викторианскую эпоху на траурных украшениях в память об умершей — как правило, молодой женщине… Да, нездоровый был век, несмотря на величие. — Он откинулся на спинку сиденья. — Вот что досталось тебе в наследство: викторианская траурная брошь. Неясно только, почему именно она. Думаешь, Роз предчувствовала свою смерть?