— Ага, — кивнула Алиса. — На дискотеку. Обожаю танцевать. Особенно на деревенской дискотеке!
Бабушка закончила резать салат из овощей, переставила его на стол и уставилась на гостя:
— Ой, сыночек! Как ты обгорел сегодня! Разве можно столько времени на солнце раздетым проводить? Глянь! — сказала она внучке, проведя пальцами по Костиной розово-алой руке, оставляя быстро исчезающий белый след. — А ну-к, Лисенок, тащи мою мазь.
— Ба, может, после ужина?
— Ну ладно…
Косте налили чаю и отрезали пирога с малиной, и все они втроем очень мило посидели за столом. Алиска вела себя прилично: не огрызалась, не хамила. Клавдия Ивановна еще раз от души поблагодарила соседа за навоз, а потом щедро поделилась с ним прочими своими заботами: колодец пора чистить, в теплице несколько стекол вывалилось, осока на огород залезла — и так далее, и тому подобное. Костя, на самом деле, был рад. Помочь и повидаться лишний раз с Алисой. Она же молчала, не пытаясь усмирить бабулю — наверное, уже отчаялась повернуть эту реку вспять.
После ужина малявка попыталась вымыть посуду, но бабушка отправила ее переодеваться.
— Переодеваться? — удивленно переспросила Алиса.
— А ты что, прямо так на дискотеку пойдешь?
— А чем плохо?
Костя усмехнулся. На самом деле, выглядела эта пигалица в своих шортиках умопомрачительно. Но это была заслуга не шортиков, конечно, а длинных загорелых ножек.
— Ты в этом на огород ходишь — вот чем! — безапелляционно заявила Клавдия Ивановна. — А ну марш платье надевать!
Алиса обреченно вздохнула и поплелась в спальню. Вернулась еще красивее. Правда, эта красота была более целомудренна, не так очевидно-чувственна, но будоражила не меньше. Желтое платье с пристойным воротником, свободной юбкой и длиной до колена — в нем Алиса была похожа на цыпленка, маленькая и трогательная, как ребенок, но в то же время по-женски очаровательная.
— Хоть бы расчесалась, — укоризненно пробормотала Клавдия Ивановна, но настаивать не стала.
Выскочив со двора, Алиса бросилась куда-то в кусты.
— Ты чего? — усмехнулся Костя. — Дискотека в другую сторону!
— Какая дискотека? Ой, Костя, ты-то хоть не будь ребенком!
— Ого, какая честь! Ты назвала меня по имени, даже не под дулом пистолета!
Мелкая вредина фыркнула и закатила глаза:
— Ну ладно, солдафон, признавайся, чего тебе надо?
— В каком смысле?
— Чего добиваешься? Зачем пришел сейчас ко мне?
— Так в город же ехать…
— Не говори глупости, ты прекрасно понял, что я никуда не поеду! — она подошла так близко, что Костя почувствовал ее дыхание на своем лице, и уставилась на него своими глазищами, которые теперь стали такими большими, что вообще заслонили весь мир.
У Кости от этой близости полыхнуло в груди. Не поддаваться! — скомандовал он себе. — Держать лицо!
— Пойдем хоть куда-нибудь отойдем, — сказал он как можно спокойнее, унимая дрожь в голосе, — а то орешь прямо посреди улицы… — взял ее за руку и повел в колхозный яблоневый сад.
Глава 7
За 30 с лишним лет, прошедших с того момента, когда колхоз приказал долго жить, сад совсем одичал, выродился и превратился в яблоневый лес, в котором по-прежнему можно было найти плоды, но если их попробовать, то вполне можно понять, почему Машенька из сказки "Гуси-лебеди" отказалась есть дикие яблочки даже в обмен на информацию о братце. Зато тут было тихо, романтично, и этим часто пользовались парочки, которых родители гоняли из собственных садов. Густой подлесок хорошо скрывал от посторонних глаз.
— Так о чем ты хотел поговорить? — спросила малявка, поеживаясь и опасливо оглядываясь.
— О нас с тобой.
— О каких еще нас?
— Да не придирайся ты к словам!
— Как это — не придираться? В этом вся я!
— Вот об этом я и хотел поговорить… Зачем ты так себя ведешь? — теперь Костя сам приблизился к девушке вплотную, чтобы немножко придавить ее психологически. Чтоб не отвертелась.
— Как я себя веду?
— Грубишь мне. Я же сказал, не собираюсь тебя домогаться. Соседи всё-таки, хотелось как-то по-человечески…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Как это — не собираешься домогаться? А в кино зачем?
— Ты думаешь, друзья в кино не ходят вместе?
Алиска хихикнула:
— Тоже мне дружок-сапожок! Котище с масляным взглядом.
— Вот заладила, взгляды-взгляды! Можно подумать, такое сокровище, что все вокруг только о тебе и мечтают!
— А о чем ты мечтаешь?
Костя опешил, не успел перестроиться.
— В смысле?
— В смысле жизни. Мечта у тебя есть?
— Ну… — он потупился, чувствуя, что заливается краской, сам не зная отчего. — Генералом стать. Героем…
— Хорошая мечта, — одобрила крохотная шмокодявка с серьезным лицом. Костя не смог не расхохотаться.
— Чего ты ржешь, как поручик Ржевский? — возмутилась Алиса. — О, точно, вот как я буду тебя называть!
— Какое сходство-то? Он же пошляк! Разве я хоть раз сказал что-то пошлое при тебе?
— Во-первых, — назидательным тоном начала козявка, — настоящий поручик Ржевский — герой фильма "Гусарская баллада" — вовсе не пошляк, просто охоч до баб. Во-вторых, может и не сказал, но подумал — я по глазам вижу, — она заливисто засмеялась и встала наизготовку, видимо, собираясь спасаться бегством, но Костя сдержал свой порыв и не доставил ей такого удовольствия — а то еще и правда сбежит домой — но вместо этого воскликнул:
— Я вовсе не охоч до баб! С чего ты это взяла?
Ведьмочка из Зазеркалья театрально ахнула и даже дотронулась до его плеча:
— Так что, мои параллели с Фредди Меркьюри оказались не так уж далеки от истины?
Костя почувствовал, как голова наливается кровью. Ну это… это просто невозможно… Это невозможная женщина, она… она просто нарывается! На доказательство того, насколько он на самом деле охоч до баб… Заметив, видимо, бешеное выражение его глаз, Алиска присела от испуга, напружинилась… сейчас точно убежит, надо срочно ловить!
Они сорвались с места одновременно, но Костя чуть быстрее. К тому же, у него сильные длинные руки, а вот вестибулярный аппарат подвел — наверно, от приступа ярости — и они оба покатились по траве.
— Негодяй! — пропищала откуда-то из-под него малявка. — Подлец! Мерзавец! Мое платье!..
Костя моментально вскочил и поднял крошечную врединку за плечи. Внимательно осмотрел. Вроде, все в порядке.
— Ничего твоему платью не сделалось, а вот ты мне душевную травму нанесла. Разве можно так с мужиком шутить?
— У мужика должна быть кожа потолще, а то так на каждую шутку реагировать — никаких нервов не хватит!
— Много ты понимаешь, кто кому что должен… Ты со мной так не шути, мы же не чужие люди…
— А какие, близкие, что ли?
— Ну… были когда-то друзьями… И сейчас можем быть, если ты перестанешь так сильно брыкаться.
— Ага, и в кино вместе ходить, и в театр…
— И друг другу помогать. Вот, хочешь, я тебе табуретку починю? И дверцу у шкафчика…
— А что ты за это попросишь?
— Ничего. Ну, если хочешь, можешь чаем напоить…
— Ага, я так и знала..!
— Я сказал, если хочешь!
— Так оно всегда и начинается…
— Противная ты какая, просто невыносимо..!
— Так чего ж ты таскаешься за мной?
— Сам не знаю, скоро брошу… надоело.
— Давай сейчас! — предложила Алиса.
— Нет. Рано еще.
— Давай-давай, — она уперлась ему в грудь тощими ручонками и стала толкать в сторону улицы.
— Алис, перестань, — попросил Костя, накрывая ее крохотные ладошки своими большими руками.
Малявка вдруг уставилась на них своими огромными глазами и пробормотала:
— Какие у тебя руки горячие… — перестала давить и приложила одну прохладную ладошку к его лбу. — Мне кажется у тебя жар…
Она вдруг схватила его за руку и повела по улице к своему дому. Через калитку, через двор, на крыльцо. Костя шел покорно, как бычок на привязи — так непривычна была для него эта ее инициатива. Шел бы и шел, куда поведет… Алиса привела на кухню, усадила на табурет, приказала: