Читать интересную книгу Черная книга - Гроссман Эренбург

Я принадлежал к группе в триста мужчин, переносивших пятидесятикилограммовые мешки с цементом от завода к станции (сто пятьдесят метров). За нами, носильщиками, следовали надсмотрщики. Они били толстыми палками по головам тех, кто не проявлял до- статочного усердия, ^результате мы не ходили, а должны были бегать с таким грузом.}

Остальные мужчины работали на цементном заводе, на лесопилке, в шахтах и мастерских. Женщины работали на каменоломнях. Они перетаскивали огромные камни. Норма для них была четыре тонны в день.

Распорядок дня был такой: вставали в 5 часов утра, пили пустой эрзац-кофе, выходили на "аппель" (проверку), в 6 часов приступали к работе, от 12 ч. до 12 ч. 45 м. обедали, и снова работали до 18 часов, после чего следовал вечерний "аппель". Обед состоял только из жидкого супа. Ужина не полагалось.

Во время "аппелей" мы выстраивались по сто человек в ряд и должны были ждать, утром – пока надсмотрщик не отправит на работу, а вечером – в лагерь. Стоять приходилось иногда часами; тех, кто стоял не на вытяжку, наказывали.

Каждая сотня имела своего мучителя. Особенно неистовствовали Штейнбергер – он бил лопатой и дубинкой по голове, Кароль и Дыбовский. Дыбовский однажды сломал ногу рабочему Леви. Кроме того в лагере был один эсэсовец, фамилии которого я не знаю. Заключенные прозвали его "шестиногим": его неизменно сопровождал большой волкодав, который вылавливал "преступников" – тех, кто спрятал хлеб или присел, чтобы отдохнуть. Собака набрасывалась на "преступника", рвала на нем одежду, кусала его и порой причиняла жестокие раны, а "шестиногий" от себя еще давал провинившемуся двадцать пять ударов нагайкой.

Был еще такой надсмотрщик Лауя. Он без всякого повода застрелил Вайнштейна.

Много горя причинили нам поклоны. Было распоряжение: евреи не имеют права кланяться немцам. Однако, когда мы не кланялись, нас били за "невежливость". А когда кланялись – "за невыполнение приказа".

Мы лишились своих имен: каждый получил номер, обозначенный на плече и на колене. В случае какой-либо провинности, немец записывал этот номер и во время "аппеля" вызывал провинившегося для телесного наказания.

Имелась скамейка, изогнутая, длиной в метр. К ней привязывали провинившегося за руки и за ноги. Один из палачей садился жертве на голову, а другой бил. Наказываемый должен был сам считать удары. Если он сбивался со счета, наказание начиналось сначала. Если он терял сознание, его обливали водой и продолжали экзекуцию. [Сперва били березовой палкой, потом стали бить удом быка, сквозь который была протянута стальная проволока.} Наказание производилось в присутствии всех заключенных.

Были и другие виды наказаний: привязывали к дереву и оставляли под солнцем или на морозе на много часов, лишали пищи и так далее. Работа была тяжелая и условия жизни трудные, а так как кроме эрзац-кофе, жидкого супа и куска хлеба [340 граммов} с примесью песка мы ничего не получали, то многие заболевали, опухали. Количество больных росло с каждым днем. Но от тяжелых больных немцы избавлялись простым способом: их отравляли и затем сжигали. Медицинской помощи никакой не было.

Старшим "санитетером" был доктор Бодман. Он и решал, кого надо отравить, составлял яд и предписывал дать его больному. Когда он являлся к больным, он кричал: "Ахтунг!" (внимание!). Все больные должны были мгновенно уложить руки крестом поверх одеяла. Запоздавших доктор бил палкой.

Втайне мы устраивали вечера. На них выступали артисты Бляхер, Ротштейн, Розенталь, Думаркин, Фин, Познанский, Мотек, Кренгель и другие. Мы устраивали беседы о политическом положении, о положении на фронтах и так далее. Вопреки всем предписаниям мы ухитрялись раздобывать газеты и обсуждали их. Чтобы найти крупицы правды в немецких газетах, надо было проявить немало сообразительности. Втайне, в подвале, мы учились стрелять.

Женщины были отделены от нас. Их положение было еще хуже нашего. Они работали сверх всяких сил, их чаще наказывали. Одна из них попыталась убежать. Сделать это оказалось невозможным: лагерь слишком хорошо охранялся. Ее поймали. Мало того, что ее избили, – бедную женщину заставили еще носить на груди большой плакат с надписью:

"Ура! Ура! Я снова здесь!"

В лагере родилось несколько детей. По приказанию лагерфюрера их бросили в кочегарку.

В августе 1944 года большая часть эстонских лагерей была ликвидирована, в том числе Кивиоли, Эреда. Филипоки. Мы узнали об этом из надписей на мешках цемента, привезенных оттуда. Таков был способ переписки заключенных между собой.

Мы знали, что Красная Армия приближается, и ждали ее с затаенным дыханием. 19 сентября утром нас вывели на площадь, где производились "аппели". Мужчин построили отдельно от женщин. Вызвали триста самых здоровых мужчин и объявили, что всех эвакуируют, а эти триста нужны для того, чтобы вывезти дрова. Ввиду приближения Красной Армии и эвакуации других лагерей все это показалось нам правдоподобным. Кроме того не- мцы приказали приготовить для всех обед, в том числе и для трехсот мужчин, отправляемых на работы.

Но в 13 часов 30 минут мы услышали выстрелы. Сперва мы подумали, что это эсэсовцы упражняются, как они делали это неоднократно раньше. Вскоре, однако, в лагерь явилось тридцать вооруженных эсэсовцев и, выбрав тридцать человек, вывели их. Когда после этого вновь послышались выстрелы, мы поняли, что все будем убиты. Многие бросились бе- жать. Я вместе с двадцатью другими спрятался в подвале. Спустя некоторое время мы услышали, как немцы говорили друг другу:

"Скорее, скорее! Советы близки!"

А через несколько дней мы услышали наверху голоса красноармейцев… Анолик

Всего в Эстонии было двадцать три лагеря. В них помещалось около двадцати тысяч человек, в том числе десять тысяч человек из Литвы. Большинство лагерей находилось в восточной части Эстонии. В Вайвари был концентрационный лагерь: туда отправляли всех увезенных из разных гетто, а там их уже распределяли по другим лагерям.

Лагерь в Клоога был окружен колючей проволокой в два ряда. Между рядами лежали большие шары, сплетенные тоже из колючей проволоки. Вдоль ограды стояли высокие башни, откуда часовые наблюдали за ними днем и ночью.

Всех брили: женщин – наголо, мужчин – полосою.

Больше одной рубашки нам не полагалось. Если находили вторую – секли. А если у кого-нибудь находили хлеб сверх нормы, то наказывали обитателей всей камеры. С 1 апреля мы должны были сдавать верхнюю одежду и работать без пальто. Выстаивать долгие часы на "аппелях" тоже приходилось без пальто.

В некоторых лагерях было еще хуже. В Вийвиконна лагерь освещали сильными рефлекторами. Там заключенные ютились в бараках, построенных на болоте. Если идти в этот лагерь пешком, приходилось двигаться по колено в воде. Была особая форма наказания в этом лагере: надзиратели связывали заключенных и бросали их на несколько часов в болото. Несколько человек в Вийвиконна засекли насмерть. А в лагере Вайвари за короткое время из тысячи заключенных умерло шестьсот.

В декабре 1943 года в лагерях вспыхнула эпидемия сыпного тифа. Огромное количество больных умерло. Выздоравливавшие уже на четырнадцатый день посылались на работы. Они, разумеется, не выдерживали и падали, тогда их убивали. Тогда же стали сжигать трупы умерших и убитых на больших кострах.

В лагере Кивиоли заключенные работали на сланцевых разработках. В Эреда бью лагерь больных. Там находился и я. 1 февраля 1944 года этот лагерь был эвакуирован. Больные должны были пройти пешком сто восемьдесят километров. Двадцать три человека так ослабели, что не могли идти. Сопровождавший нас врач приказал нам бросить этих людей в море. Это было около Иехви. Мы наотрез отказались выполнить приказ. Тогда эсэсовцы и сам врач бросили несчастных в море.

В июле 1944 года были истреблены все старики и больные лагеря Кивиоли. Это называлось "акцией". Во время этой "акции" погибли виленские врачи Волковыский и Рудик. В июле же был эвакуирован лагерь Леэзи. причем стариков и больных тоже расстреляли. У остальных отобрали платья и увели их полунагими.

Я попал в Клоога лишь в мае 1944 года и, таким образом, пробыл там недолго. Когда началось истребление заключенных, я спрятался в бараке и пролежал там под одеялами, не двигаясь, пять дней, до прихода Красной Армии. А. Ерушалми

Как бывший член юденрата Шавельского (Шауляйского) гетто я могу рассказать следующее. В начале февраля 1944 года через Шавли проехал эшелон с женщинами, детьми и неработоспособными из Эстонии. Все время поездки – 5 дней только до Шавли – их везли в пломбированных и опутанных колючей проволокой вагонах – без еды и без воды. В эшелоне находился 17-летний Бекер. Он болел сыпным тифом и, как только температура спала, его поспали на работы за 16 км от лагеря. Он отморозил ноги, простудил почки и стал инвалидом,- поэтому он попал в эшелон. На станции Мешкуйчай. с разрешения конвойного, он вышел из вагона, чтобы напиться. Тем временем эшелон ушел, а на станции его арестовали.