чудодеи говённые! А вздумаете озоровать ещё – прибьём, ясно?
Примерившись, он отвесил Жуге пинок под рёбра и вышел, хлопнув дверью. Лязгнул засов.
Реслав с трудом перевернулся на спину, извиваясь, как червяк, пополз к стене. Сел, пошевелил связанными за спиной руками – крепко… Сплюнул, пощупал языком шатающийся зуб.
– От сволочи, – пробормотал он. – Словно и впрямь не люди… Жуга! Ты как там? Эй, Жуга!
Жуга молчал. Реслав забеспокоился было, уж не насмерть ли забили приятеля, но тут в темноте раздался тихий шелестящий смех.
– Пошто смеёшься?
– Вот и спрашивай теперь… про старые рубцы, – послышалось из угла. Присмотревшись, Реслав разглядел в сумраке нескладный силуэт. Извиваясь немыслимым образом, Жуга ухитрился встать и пропрыгал к Реславу. Упал рядом, придвинулся спина к спине.
– Попробуй мне руки развязать.
– Может, наговор какой? – неуверенно предложил Реслав. – Само развяжется?
– Не хватало, чтоб ещё верёвка загорелась… Ну, как?
Реслав некоторое время на ощупь пытался развязать ему руки, пыхтел. Ругнулся, сломав ноготь.
– Не… Крепко связали.
– Ч-чёрт… – Жуга повёл плечами. – Без рук ничего не могу. Ты-то цел?
– Вроде… – Реслав прислушался к своим ощущениям. – А как твоя нога?
– Как всегда, – буркнул травник.
– Слышь, Жуга, – позвал Реслав. – Как ты думаешь, куда Ганка подевалась?
Жуга промолчал.
* * *
Стемнело.
В томительном молчании тянулись ночные часы. Свитка Реслава осталась у Довбуша на дворе, и его нещадно ели комары. Жуга был в рубахе, но и он то и дело кривил губы, сдувая назойливых кровососов. Руки и ноги у обоих затекли. Хотелось пить.
– Как думаешь, Жуга, что с нами сделают? – наконец нарушил молчание Реслав.
– Коли Ганку не отыщут, то прибьют, наверное, – нехотя отозвался травник. – А с судом ли, без – всё едино.
– А ежели отыщут?
– И тогда хорошего не жди.
– Да… – Реслав помолчал. – Знать бы, что на деле случилось! Может, спросить… Кто там, на страже? – Он подполз к дверям, несколько раз ударил пятками в доски. – Эй, караульный!
Послышались шаги, скрипнул засов.
– Чего тебе?
Реслав крякнул досадливо:
– Влашек!
– Выйти надо, – буркнул он. – По нужде.
– Лей под себя, погань, – процедил караульщик сквозь зубы и захлопнул дверь. Шаги смолкли.
– У, морда! – Реслав сплюнул, подвинулся к стене. – Этот расскажет, жди-дожидайся… Эх, угораздило!
Некоторое время оба молчали. Реслав привстал, попробовал дверь плечом на прочность – устояла. За стенками сарая назойливо трещали цикады – ночь выдалась тёплая и светлая. В маленькое окошко под потолком виднелся клок звёздного неба.
– Полнолуние сегодня, – словно услыхав мысли Реслава, сказал Жуга. – Для нечисти самое раздолье.
– Так ты думаешь, Ганка… – начал было Реслав и смолк.
– Ведьма? Ты это хотел сказать? Нет. Наоборот, пожалуй…
– Это как? – опешил Реслав. – Это ты о чём?
– Ни о чём. Ей ведовство вообще не дастся.
– Откуда знаешь?
– Оттуда.
Опять воцарилось молчание.
– Жуга, – позвал Реслав. Ответа не было. – Жуга!
– Чего тебе?
– За что они нас так? Мы же ничего плохого не сделали. Неужто ворожба – такой грех?
Жуга засопел сердито, заёрзал.
– Может, и грех, – наконец сказал он. – Хрен его знает.
– А я так думаю, – продолжил Реслав, – ежели дано умение, значит, так и надо и винить тут некого. Разве что из зависти.
– Когда-то и я так думал, – пробормотал Жуга. – Умение! Эк сказал… Попробуй разберись, награда это или наказание. Нам самим не понять, а остальным – и подавно… Спроси вон у Влашека – он тебе растолкует, что к чему. Эх, руки связаны!
– Жуга.
– Ну?
– Расскажи о себе.
Жуга блеснул белками глаз, опустил голову.
– Зачем?
– Сдаётся мне, ты что-то знаешь про Ганну, да и вообще. Откуда ты? Чего ищешь? Почему с гор ушёл? Может, навредил кому?
– Вреда не чинил, – криво усмехнулся Жуга, – да только люди сами на тебя грех повесят, дай только повод. Дед Вазах всё понимал. Много знал старик, ох, много…
Жуга говорил медленно, нехотя, словно пересиливая боль, часто сглатывал сухим ртом, умолкал на полуслове, глядя в темноту. Реслав слушал, затаив дыхание.
Жуга и вправду был подкидышем. Старик Вазах – деревенский знахарь – взял его к себе. Маленькая деревушка высоко в горах, козы да овцы – вот и вся жизнь у горца. Жуга рос, не похожий на других детей – длинный, рыжий, молчаливый. Был он сметлив не по годам и знахарскую премудрость усваивал быстро и с охотой, а со временем пришло к нему и умение. Да и Вазах заметил в приёмыше силу: и наговоры его были крепче, и дело ладилось лучше. Сам всё творил, по чутью. Как подрос, пошёл в пастухи, отличился и тут. У других – то овца пропадёт, то волк повадится, то болезнь какая стадо косит, у Жуги словно бережёт кто. А своим так и не стал среди валашских поселян – уважали, но побаивались: не он ли, мол, на соседские стада порчу наводит?
Была в том селе одна девушка – дочь деревенского головы. Всем взяла – и красой, и умом, и уменьем, да замуж всё не спешила. Парни из соседних селений свататься приходили, да всё без толку.
– Ну а ты? – спросил Реслав, когда Жуга умолк.
– А что я? – горько усмехнулся тот. – Они все на приданое зарились да на хозяйство. А я… Любил я её, понимаешь? Любил я Мару!
– А она?
– Бог её знает… Встречались, верно. А только глупо всё. За меня, сироту, только рябая пойдёт. Кто я такой? Пастух, приёмыш, травник-недоучка… дурак рыжий… Отец её не позволил бы.
Реслав вдруг почувствовал, как что-то тревожное, непонятное ширится и растёт в груди. Страх! – внезапно понял он. Зачем спустился в долину паренёк с глазами старика?
– С ней что-то случилось? – словно по наитию спросил он.
Жуга вскинул голову: «Откуда знаешь?!» – и поник: «А, не всё ли равно…»
В тот вечер Жуга встретился с Марой в последний раз. Они расстались перед тем, как стемнело. Больше её никто не видел, лишь слышали за околицей крик, да полуслепая бабка Ляниха божилась, что «вихорь девку унёс». Искали – не нашли.
– А ты, стало быть, на поиски ушёл? – предположил Реслав.
– Я? Не совсем, – замялся Жуга. – Тогда, в горах всё так же было: людей ведь долго поднимать не надо, кликни только – налетят. И крайнего найдут, и судилище учинят… На меня поклёп и навели. Вазах заступился было, а не пощадили и его. Много ли старику надо? Крепко били, в полную силу – со страху, всем миром навалились, с камнями, с дубьём.
– А потом?
– Потом? – с усилием переспросил Жуга. – В лесу я прятался. Сдох бы, наверное, с голоду, да повезло