Читать интересную книгу Что ты делаешь - Ксения Брюсова

* * *

Спустя несколько лет Асем, к удивлению Виктора и других жителей, вернулась в городок. Обычно те, кто переводился в другое место службы, назад не возвращались. Но Асем была исключением из правил.

Она приехала одна. Ни мужем, ни детьми она не обзавелась, только лишь, как и положено по сроку, званием старшего лейтенанта. Новый командир воинской части даже не взглянул в ее сторону, протекцию ей составлять на этот раз было некому. Ей вновь выдали комнату в общежитии, в которой она и жила до самого конца.

Возобновить общение с Виктором Асем не пыталась. Для нее он полностью утратил интерес. Да и он, случайно встретив ее на улице или в магазине, делал вид, будто никогда не был знаком с этой миниатюрной девушкой, когда-то выпорхнувшей из скрипевшего тормозами автобуса на залитый солнцем пыльный асфальт городка.

За время отсутствия Асем Виктор тысячи раз обдумал произошедшее с ним, попытался (и, кажется, успешно) принять факт, что любимая женщина оказалась предательницей и жалкой изменщицей, свыкся с мыслью: все, что ни делается, – к лучшему, и сумел залатать сердечные раны, правда, не без посторонней помощи.

III

Султанова.

Конечно, у нее, как и у любого человека, была не только фамилия, но и имя, и даже, представьте себе, отчество. Однако никто из окружения Султановой, во всяком случае, в городке никогда не утруждал себя звать ее по имени, а тем более отчеству.

А вообще-то ее звали Анной Николаевной. Но, тем не менее, для всех она была исключительно Султановой.

Она окончила государственный медицинский университет города С. и уже четыре с половиной года работала медсестрой в медсанчасти городка.

В ста с небольшим километрах от города С. (с недавних пор, кстати, переименованного) находился испытательный ядерный полигон, созданный Советским Союзом и закрытый в начале девяностых не без влияния местного народного антиядерного движения. За первые пятнадцать лет существования этого полигона было проведено сто с лишним атмосферных ядерных испытаний, радиоактивными выпадениями от которых были загрязнены огромные, населенные людьми, территории, а сам город С. был, пожалуй, по праву отнесен к зоне повышенного радиационного риска. Ходили разговоры, что суммарная мощность испытанных в тот период ядерных зарядов в две с половиной тысячи раз превысила мощность атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму в сорок пятом году.

Ближе к середине шестидесятых, после вступления в силу Международного договора о запрещении ядерных испытаний в атмосфере, космическом пространстве и под водой, подписанного в 1963 году в Москве, на полигоне стали проводиться только подземные взрывы (в штольнях и скважинах). Но итоги оказались плачевны. За сорок лет существования полигона из-за вышедших за его пределы «ядерных грибов»2 воздушных и наземных взрывов и газовой фракции подземных испытаний более миллиона человек были официально признаны пострадавшими от ядерных испытаний.

Вопиющим произволом было и то, что опасная территория полигона не охранялась и до середины «нулевых» никак не была обозначена на местности. На полигоне – не от хорошей жизни, конечно, – проживали люди, использовавшие бо́льшую часть его территории в сельскохозяйственных целях (для выпаса скота и посева зерна и овощных культур). Этот шокирующий факт делал его уникальным среди множества ядерных полигонов в мире. Всего несколько лет назад под давлением возмущенной общественности и ученых правительство наконец соизволило начать работы по маркировке границ полигона бетонными столбами и созданию сооружений инженерной защиты наиболее загрязненных участков полигона для предотвращения доступа на них населения и скота.

Но, несмотря на плачевное состояние экологии в городе С., Султанова, к счастью, пыхала здоровьем.

* * *

Рыжеволосая, веснушчатая, небольшого ростика, чуть полная, но ей это шло, веселая, с оптимизмом смотревшая в будущее девушка аппетитно хрустела большим зеленым яблоком, сидя за небольшим столиком, когда Виктор, пунцовый от смущения, заглянул в процедурный кабинет.

Он сам не понимал, как попал в такую нелепую ситуацию. После некстати случившегося с ним пищевого отравления азиатской лапшой быстрого приготовления, вынудившего его обратиться за медицинской помощью, врач прописал ему курс внутримышечных инъекций, десять уколов. Виктор, было, воспротивился, но организм отчаянно продолжал подавать сигналы бедствия, поэтому пришлось согласиться.

Как истинный военный, Виктор несколько раз пытался самостоятельно поставить себе укол, но тщетно. Никакие пошаговые инструкции, почерпнутые им в интернете, не помогли. Едва он подносил наполненный лекарством шприц к своей пятой точке, рука его начинала дрожать, и игла никак не могла достичь цели. Потратив на безрезультатные попытки целый день, Виктор, собрав купленные в аптеке города Б. ампулы с лекарством, поплелся в медсанчасть.

Вообще-то он крайне редко испытывал недомогание. Крепкий иммунитет, лишь изредка дававший сбои, уверенно стоял на страже его здоровья. И тут такой конфуз. Теперь ему, мужчине, офицеру, придется снимать штаны, причем неоднократно – на протяжении нескольких дней, перед какой-то, наверняка чересчур любознательной, медсестрой. Большего позора он не испытывал. Городок крошечный, практически все друг друга знают. Сейчас он, простите, заголит свой зад, а через пять минут все будут обсуждать, как старший лейтенант Свиридов лежал без штанов на кушетке перед медсестрой – хозяйкой положения.

С такими, не дававшими ему покоя, мыслями он вошел в медсанчасть, двухэтажное оштукатуренное здание желтого цвета с покрашенными голубой краской оконными рамами, железной входной дверью и козырьком крыльца, стоявшее на задворках солдатской столовой и бомбоубежища. В коридорах, как назло, было людно.

Виктор, чертыхаясь сквозь зубы, отыскал процедурный кабинет и, с оглушительным скрипом приоткрыв старую, советского образца, дверь, заглянул.

– Здравствуйте! – немедленно подала голос медсестра в белом халате и смешном колпаке, закрепленном на рыжих кучерявых волосах несколькими металлическими заколками-невидимками. – Заходите!

– Здравствуйте! – чуть ли не агрессивно, с вызовом ответил Виктор и, осмотревшись по сторонам, юркнул в кабинет.

Медсестра, уловив его беспокойство, молча смотрела на него.

Он также молча потряс в воздухе перед ней целлофановым пакетом, в котором зазвенели ампулы.

– Давайте направление, – понимающе кивнув, распорядилась медсестра.

Виктор вытащил из нагрудного кармана рубашки сложенный вдвое листок из грубой желтой бумаги – бланк, отпечатанный еще в далеких восьмидесятых. Все рецепты, направления и прочая врачебная писанина оформлялись на таких старых бланках, запасы которых в городке ни в какую не иссякали.

Медсестра пробежала глазами каракули врача, снова кивнула и указала рукой на ширму, стоявшую справа от двери:

– Раздевайтесь ниже пояса, ложитесь.

Виктор, скрежеща зубами от злости, а больше всего – от стыда, скрылся за ширмой.

Медсестра в другом углу кабинета зашуршала упаковкой от шприца, потом с треском отломила горлышко у ампулы.

– Готовы?

Пытаясь хоть как-то прикрыть свою голую пятую точку, Виктор сконфуженно пискнул:

– Готов!

Медсестра, вопреки его ожиданиям, зашла за ширму на считаные доли секунды. Раз – и она, мгновенно поставив укол, вышла, выбросила использованный шприц и села за стол что-то писать.

Одеваясь, Виктор с некоторым облегчением думал, что за секунду она бы не успела рассмотреть его, поэтому вряд ли он станет темой для ее разговоров с подругами.

– Жду вас завтра, желательно, в это же время, – улыбнулась медсестра одевшемуся Виктору, протягивая пакетик с оставшимися ампулами.

* * *

Больше недели Виктор приходил к ней на уколы. Здоровье его нормализовалось, чувствовал он себя превосходно. Придя на последний укол, Виктор обнаружил, что из-под белого халата медсестры выглядывает длинное, до щиколоток темно-синее плиссированное платье.

– У вас день рождения?

Виктор быстро привык к медсестре и мог позволить себе завязать с ней разговор.

– Вы так нарядно одеты…

В ее орехово-зеленых глазах блеснул огонек, и она отрицательно мотнула головой.

– До скольких вы сегодня работаете? – решив ковать железо, пока горячо, спросил Виктор.

– Я заканчиваю в семь, – чуть дрогнувшим от волнения голосом, ответила медсестра.

– Я зайду за вами.

Медсестра два раза энергично кивнула и протянула ладошку:

– Султанова.

– Свиридов. – Он, чувствуя себя идиотом, легонько пожал ее ладонь и повторил: – Ровно в семь я буду ждать вас у выхода.

* * *

И закрутилось.

Спустя больше года, как из жизни Виктора исчезла Асем, его измученное сердце вновь захотело жить.