слышную реплику Сайора, когда они отходили от двери комнаты Сайна. Брайд не слишком близко общался с Дилвином, тот всегда держался особняком, отдавал все время учебе и считался одним из самых старательных курсантов школы. Никогда не участвовал в редких развлечениях, не завёл друзей. Впрочем, недоброжелателей у него тоже не наблюдалось. У него сложилась репутация слишком замкнутого умника, безобидного, и в целом не вызывающего интереса. И тем более странным Брайду показалось то, что он позволил себе замечание в такой неподобающей ситуации.
— Повторите громче, что вы сказали на выходе, — куратор наконец соизволил повернуться к курсантам.
Сайор вытянулся и четко ответил:
— Я согласился с определением легата. Иначе, чем представлением, все произошедшее назвать трудно.
— Вот как? — куратор вскинул подбородок, словно ему вдруг стало очень интересно. — Поделитесь с нами, как вы пришли к такому выводу?
— Вы выбрали именно эту комнату неслучайно, куратор. Я обратил внимание, что один из цепторов указал вам на нужную дверь. Вы заставили эвоката завершить взаимодействие полностью, приказав ему раскрыть уязвимости проводника. В противном случае Брайд... командор Бринэйн не смог бы установить необходимую связь с эвокатом и, соответственно, не смог бы и остановить его. Вы слишком явно спровоцировали эвоката на непокорность. Учитывая то, что он читал вас, его поведение после вашего заявления о переводе выглядело как поведение слабоумного, а он им точно не является.
— Вы очень наблюдательны, курсант, — куратор медленно кивнул. — Ну, развивайте мысль дальше. Что из этого следует?
Сайор только слегка замялся, но тут же вскинулся и, глядя прямо на куратора, ответил:
— Что это был своего рода экзамен исключительно для командора Бринэйна. Заранее продуманный. Возможно, также и для всех нас, в качестве зрителей преподанного вами урока. Но здесь я не уверен. Вполне допускаю, что наше присутствие в отряде необходимо только для отвода глаз.
— Наблюдательны и умны, — снова кивнул куратор. — Слишком. Договаривайте, не стесняйтесь. Вы уже наговорили на приличное взыскание. Хотелось бы ещё понимания ваших мотивов... Но с этим мы разберемся позже. Продолжайте.
— Вы как минимум дважды нарушили Устав в присутствии курсантов, — Сайор едва заметно облизнул пересохшие губы. — А реакция легата школы не соответствовала той, которая могла бы считаться уместной при подобных случаях. Отсюда я делаю выводы, что вы не можете быть куратором Совета. И обязан буду доложить о своих сомнениях Первому криптору академии. Это к вопросу о моих мотивах. Но я также обязан донести свои сомнения сначала своему непосредственному командиру, что я и делаю сейчас.
Он повернулся к Брайду.
— Командор, я могу рассчитывать на то, что мои выводы будут изложены в неизменённом виде на рассмотрении у Первого криптора?
Он сошёл с ума. Определённо. Брайд с усилием отогнал эту мысль и ответил:
— Конечно, курсант Дилвин.
Теперь уже все смотрели исключительно на куратора. Гадая, домысливая, выжидая. Правота Сайора, высказанная так обнажённо-прямо казалась уже неоспоримой. Так кто же скрывался под всеми этими плащами-шарфами? Если не куратор, то кому было позволено вот так вести себя в школе эвокатов? Нарушать Устав, игнорировать решения легата. И что еще немаловажно — кому, во имя Грит, под силу было одним касанием руки снять охранную печать легатов?
Куратор молчал, только ровное дыхание колыхало ткань шарфа.
— Я жду, — сказал он, когда посчитал, что молчание уж слишком затянулось. — Командор Бринэйн, сколько раз, по вашему, был нарушен Устав курсантом Сайором Ард Дилвином? Надеюсь, вы не забыли о своих основных обязанностях здесь?
— Дважды, — отозвался Брайд.
— Уверены? — голос куратора стал ниже. — Если уверены — озвучьте.
— Курсант Дилвин высказал свои сомнения вам, предварительно не заручившись одобрением командора. Меня... Курсант Дилвин высказал подозрения в ваш адрес, не дождавшись официального ответа от совета академии и лично Первого криптора.
— Публично высказал, — безразличным тоном добавил куратор.
— Публично высказал, — послушно повторил Брайд.
— Назначайте взыскание, соразмерно тяжести проступков курсанта, командор.
Брайд отступил на шаг.
— Я? Но...
— Вы тоже собираетесь нарушить Устав, командор? — теперь в голосе куратора звучало что-то похожее на насмешку. — Согласно Уставу — это ваша задача. Назначайте.
Брайд покосился на Сайора. Его лицо было каменным, он даже не моргал, только чуть подрагивали плотно сжатые губы.
— Пятьдесят плетей. На плацу, по возвращении.
Куратор небрежно махнул рукой.
— Это ваше решение. Я назначил бы семьдесят. Вам стоит как-нибудь перечитать Положение о наказаниях, командор. Возвращаемся.
Глава 3
Ифор ходил, вздыхал и смотрел. Ерошил светлые волосы на затылке по привычке — он делал так всегда, когда был чем-нибудь озадачен. Как обычно молчал, но его молчание звучало нынче слишком громко. Без церемоний вытолкал за дверь сунувшегося было Мэбона, Трева вообще дальше порога не пустил. В общем, оберегал Брайда от лишнего внимания и расспросов так, как считал нужным. И Брайд был ему благодарен, хотя, конечно, предпочёл бы остаться в полном одиночестве. Но одиночество в академии — непозволительная роскошь. И благо, когда соседом оказывается молчун, вроде Ифора. Разговоров сейчас Брайд бы точно не вынес. И так, даже просто вспоминая, он чувствовал, что лицо покрывается красными пятнами, а внутри плещется неприятная смесь стыда, вины и тревоги.
Как командир, назначивший взыскание, он был вынужден присутствовать при наказании Дилвина. Слушал размеренный свист плети, смотрел как на спине курсанта вспухают алые рубцы, а думал и вспоминал только слова эвоката. И за это тоже было стыдно, но к Сайору Брайд не испытывал настоящей жалости. Парню надо было придерживать язык до поры, действовать по Уставу, а не лезть куратору — или кто он там на самом деле — в пасть со своими обвинениями.
После был ещё доклад о проишествии Первому криптору академии, в присутствии того же куратора и криптора Лонгури. А думал в это время Брайд опять-таки о том, что увидел в нем эвокат Сайн. И даже выводы Сайора о том, что всё это было только испытанием Брайда, как-то не вызывали никаких чувств, кроме недоумения. А вот заявление о его страхах, наоборот, хлестало жгучей обидой, которую никак было не погасить и из головы не выбросить. И особенно неприятным было то, что услышал это заявление не он один.
Брайд с трудом дождался когда, наконец, закончится этот бесконечный день. Когда можно будет расстелить постель, накрыться с головой одеялом и не слышать даже шагов