- Не хочу брать греха на душу, - помолчав, откликнулся мужик, потирая ушибленный в драке бок. - И тебе, паря, не советую. Дадут боги - выживут и до тепла какого доберутся.
- Это ж надо - хотели нас, а мы их сами! - парнишку начал пробирать истерический смех. Крестьянин тоже захихикал, покачиваясь на облучке и рукой придерживая себя за ноющие бока. Хохотали вдвоём, захлёбываясь от непонятного облегчения и глотая зачастившие с вечернего неба снежинки.
А дорога опять вилась себе по перелескам, огибая то овраги, то холмы. И казалось - не будет ей ни конца, ни края.
- Темнеет уж. Может, заночуешь у меня? - спросил мужик парнишку, когда они подъехали к съезду с тракта, который, судя по лепёшкам навоза, вёл в деревню. - Кстати, как делить будем?
И этак хитровато прищурился. Арриол пожал плечами.
- Деньги тех лихоимцев поровну. Полушубок бы мне не помешал, да великоват. А остальное забирай. В пути оно мне ни к чему, а тебе нужнее будет. Семья-то большая?
- Трое детишек, жёнка, да сестра вдовствует. - неспешно ответил крестьянин, поворачивая лошадь в сторону деревни. - Зовут-то тебя как? Меня Капраном кличут.
- Арриол.
- Не по-нашенски, - покачал головой возница. - Видать, издалека?
- Не знаю, - вздохнул Арриол, отчего-то волнуясь. - Меня малышом в храм принесли.
- Сирота, стало быть, - покивал Капран и придержал лошадь, которая в предвкушении близкой деревни показала совсем уж неуместную прыть. - Опосля войны много таких мальцов осталось… Небось, оттуда, из храма-то и бежишь?
Арриол посмурнел и не ответил, и дальнейший путь они проделали молча, подскакивая на ухабах дороги и думая каждый о своём. Вот показались дымки над кронами деревьев, потом пошли занесённые, пустые по зимнему времени поля. Постепенно смеркалось, когда очередной поворот дороги обогнул холм с замершим почерневшим ветряком, и перед путниками раскинулась небольшая деревня.
Уже в потёмках они подъехали к небогатой по меркам баронства, крытой соломой хате, и соскочивший с саней Капран отворил ворота, беззлобно отталкивая запрыгавшего вокруг бесхвостого кобеля.
- Оно и к лучшему, что досужие глаза не видели, - буркнул хозяин. Быстренько распряг, принялся загонять своих и дармовых лошадей в разом ставшую тесной конюшню.
На крыльцо избы вывалилась закутанная в салоп бабёнка, засуетилась.
- Вернулся, Капранушко. Ну и слава Риллону! Только, што ж так долго? - она взмахнула руками и только тут заметила парнишку. Сразу окинула его намётанным глазом, и сделала понятные только умудрённой жизнью селянке выводы. Крестьянин бросил ей какой-то особенный взгляд, и разгрузка саней, а также переноска вещей в хату и сарай прошла молча.
- Ступай, - хозяин затянул пустые сани под навес, и тоже прошёл в дом.
Селянская похлёбка с гусиными шкварками и пшеном, приправленная укропом и жареным луком, оказалась густой и изумительно вкусной. Хозяйка, улыбнувшись хорошему аппетиту гостя, щедро налила ещё миску; под одобрительные взгляды Арриол вылизал дочиста и её, заодно прикончив и увесистый ломоть хлеба.
Капран уже повечерял и теперь, опустив на колени усталые жилистые руки, рассказывал, какие невероятные приключения пришлось им пережить. Сестра его, полноватая женщина с печальным лицом, тихо сидела у лучины и крутила прялку, вытягивая нить из из белёсого льняного клубка. А жена - дородная и статная тётка - полоскала в корыте одежду и тоже ахала, вторя детям, свесившим любопытные мордашки с припечка.
- Так ты сирота при храме? - спросила она, покачав головой. - Небось, ни разу досыта и не ел.
- Досыта - это как? - наивно спросил Арриол. В тепле и после обильной еды его сразу разморило. Комната качалась перед слипающимися глазами, то и дело норовила уплыть куда-то вбок и вверх, оставляя после себя темноту и бездумное забытьё.
- Когда уже в брюхо не лезет, - хихикнула с печи белобрысая девчушка.
- Не знаю, не приводилось, - он уже почти не слышал своего голоса.
Вернее, слышал, но откуда-то словно со стороны и сквозь воду. Крышка стола качнулась, и стала приближаться.
Капран проворчал сквозь зубы что-то не очень лестное о монахах и, заметив состояние парня, подхватился. - Одарка, постели гостю на ларе с одёжкой. Вишь - умаялся. Кабы не он,…
Что там "кабы", Арриол уже не слышал. Даже не почувствовав, как его уложили, он унёсся куда-то очень далеко, в те удивительные и волшебные края, где могучий, сияющий светом рыцарь уже разогнал орков, растоптал дракона белым богатырским конём, а теперь, рискуя жизнью, спасал златовласую девушку. Она была почему-то в длинной белой рубахе до пят, и гнался за ней толстый, зелёный, весь в противной вонючей слизи, тролль. Арриол никак не мог дотянуться до него мечом, хотя летел изо всех сил над весенней травой, кустами барбариса и пушистыми южными соснами. Всё выше, выше, и выше…
Перед настоятелем храма Риллона стоял румяный и пухлый брат Гунтер, который заведовал хозяйственной частью, и, пожимая плечами, объяснял - почему не топлены печи под главным зданием, от которых грелась половина храмовых пристроек. Почему не мыты лестницы, а также комнаты монахов и учеников. Кто порезал слугу и кто, скорее всего, выкрал золотую статуэтку из дарохранительницы.
- Тебя послушать, так на этом Арри-найдёныше вся работа и держалась! И Ласло нечего выгораживать - оба знаем, каков из него работничек, - отмахнулся седой и властный Лефок, сидя в своём кресле за столом. Раздражение настоятеля можно было понять - завтра праздник, а тут такая катавасия завертелась.
В келью вошёл плечистый Зурн Ан, отчего в комнате стало как-то тесновато. Следом неслышно возникла Эсмеральда, храмовая жрица. Наполовину эльфийских кровей, строгая и красивая, она радовала взор одним своим присутствием. Фехтовальщик был задумчив, а женщина наоборот - стремительна и порывиста.
Лефок поднял лицо к вошедшим.
- Что там, Зурн?
Тот пожал своими внушительными плечами под ало-золотым плащом.
- Дороги вглубь Империи проверили - ничего. Не было его там, - Зурн Ан был смущён. - Тракт на Имменор тоже. Может, он ещё в городе, господин настоятель?
- Нет, не может быть, - покачал головой брат Гунтер. - Баронские ищейки перетрясли все дома и забегаловки. Да и мага своего привлекли. От таких не спрячешься.
Настоятель вздохнул, по привычке поднёс зябнущие ладони к изразцовой стене. Холодная. Помянув Падшего сквозь зубы, он повернулся к женщине.
- Эсми, я вызвал тебя вот зачем. Там найдёныш порезал Ласло, глянь - сильно ли.
- Хорошо, уважаемый господин настоятель, - живо кивнула Эсмеральда. Ей больше подошёл бы серый или зелёный плащ, но и в красно-золотом она была воистину прекрасна. А умением сливаться духом и разумом с Риллоном она приводила в отчаяние даже самых истовых послушников, да и самого Лефока тоже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});