Читать интересную книгу Иван Ефремов. Издание 2-е, дополненное - Ольга Ерёмина

Сразу за городом начиналась степь, поутру розовая, а днём тонущая в дрожащем мареве. В степи на бахчах спели зелёные арбузы и желтобокие тыквы, а там, где впадала в Азовское море река Берда, в прогретых до дна лиманах ходила стайками серебристая рыба. А какой вкусной была кукуруза, испечённая на костре, посыпанная крупной солью!

Мальчики каждый день околачивались в бухточке, откуда выходили на промысел рыбаки. Рыбаки делились на бережных – тех, что ловили возле берега, и рисковых – надеявшихся на удачу и пытавших счастья на просторе. Бережные и рисковые трунили друг над другом, но и те, и другие были добры к ребятам. Хорошо было вытаскивать на берег лодку и хватать руками живую, бьющуюся рыбу!

Но Ваню неизменно тянуло в порт. Необычайно привлекала его чугунная пушка в городском сквере, стоящая здесь, казалось Ване, с незапамятных времён – с Крымской войны. Тогда англо-французская эскадра почти полностью разрушила город, порт сгорел. Высушенные солнцем бердянские старики ещё помнили этот обстрел и, воскрешая в памяти события молодости, сокрушённо качали головами: беззащитному городу нечем было ответить врагу. Всего несколько пушек… Кто-то из стариков обмолвился, что пушка-то не заклёпана…

Знавшим порт как свои пять пальцев мальчишкам ничего не стоило раздобыть «макароны» – так называли спрессованный трубками порох из разряженных артиллерийский снарядов. Вечером, во время гулянья, прогремел оглушительный выстрел – такой силы, что пушка слетела с постамента. Завизжали дамы, забегали полицейские, примчались пожарные. Виновники переполоха с перепугу разбежались по домам.

Через два дня Ваня с гордостью прочитал друзьям газету, где было написано: полиция напала на след злоумышленников, поиски продолжаются.

Пушку водрузили на место, но предварительно заклепали – чтобы впредь неповадно было честной народ пугать[12]…

Однажды Иван нашёл британский патрон и решил изготовить трубку для самодельного окуляра волшебного фонаря – эпидиаскопа. Устроившись на широком подоконнике, аккуратно извлёк из патрона взрыватель, начал резать трубку. Но в патроне оказалось два взрывателя, второй слой пороха в гильзе взорвался, повредив мальчишке руку.

Поднялся переполох, поскольку все решили, что на город внезапно напал враг.

– Я убит! Я убит! – повторял испуганный Ваня. Мама едва успокоила сына.

В августе приехал отец, и мама как-то сразу погрустнела, перестала петь по вечерам. Детям справили гимназическую форму. Ване купили высокие блестящие ботинки, штаны с гетрами и куртку – прекрасную суконную куртку с четырьмя объёмистыми карманами, каждый из которых застёгивался на пуговицу. Ваня особенно гордился этими карманами – в них умещалось множество мальчишеских сокровищ.

Вскоре Надя начала ходить в женскую гимназию, а Ваня – в мужскую.

Отец снова уехал, мама с детьми осталась в Бердянске.

Начались осенние шторма. Порт пустел. Но мечты о дальних странствиях не ушли вместе с кораблями – они вспыхнули ещё ярче.

Ваня стал постоянным читателем Бердянской библиотеки. Перечитал всего Жюля Верна. Затем пришли Уэллс, Рони-старший, Конан Дойл и Джек Лондон. Книги помогли ему через год спокойно пережить известие о разводе матери с отцом.

Тревожные вести приходили со всех сторон. В Петрограде свергли самодержавие, образовалось Временное правительство, а осенью власть взяли большевики. Установилась власть Советов и в Бердянске. Но не успела окончиться одна война, как началась другая. В восемнадцатом году заполыхало всё Приазовье и Причерноморье. Фабрики, заводы и порт почти прекратили работу. Кто только не побывал в Бердянске! Большевики, белогвардейцы, австрийцы, германцы… Выстрелы с немецкого корабля, зашедшего в порт несколько месяцев назад, казались сущим пустяком.

В конце 1918 года, после возвращения красных, Варвара Александровна решила перебраться с детьми на правобережье Днепра, в Херсон, к родственнице[13]. Так дешевле будет, да и дети под присмотром останутся, если что…

Аллан Квотермейн в Херсоне

Мать надеялась найти спокойное пристанище, но вихрь Гражданской войны уже закружил семью в своём водовороте.

Иван Антонович вспоминал: «Из гимназии запомнились строки Т.Г. Шевченко:

Було колись на ВкраiнiРевiли гармати,Були колись запорожцiВмiли панувати,Панували, добувалиI славу, I волю.

Мы, подростки, чувствовали себя тоже потомками запорожцев. У нас были свои атаманы, нередко устраивались драки. Причём на довольно честных началах – выделялось равное количество кулашников по принципу “Сколько нас – столько вас”.

Впрочем, что наши драки по сравнению с тем, что нам, подросткам, пришлось увидеть и пережить. В городе происходила бесконечная смена властей. Врывалась какая-нибудь банда, стреляя в окна для забавы. На несколько дней в городе появлялся образный по своей форме приказ с угрозой натянуть на барабан шкуру своего противника…

Пришедшие в Херсон греческие и французские оккупанты оставили после себя трупы расстрелянных и повешенных на фонарных столбах. На всю жизнь запомнился горелый запах от заживо сожжённых оккупантами заложников в амбарах. ‹…›

В доме, где я жил, поселился матрос-чекист. Была у него такая примечательная фамилия – Поднебесный. Ну, конечно, и я приобщался к военным занятиям. Вооружился я до зубов. Однажды изъяли у меня винтовку, несколько пистолетов, гранаты. Но всё-таки один пистолет и пару гранат оставили. Это тринадцатилетнему[14] мальчишке…

Жил в Херсоне в то время ярый естественник, учитель Теверацкий. Я благодарен судьбе, что она свела меня с этим интересным, влюблённым в природу человеком. Он много сделал для Херсонского краеведческого музея, для оснащения его сравнительно богатых экспозиций. Он готов был пожертвовать жизнью для защиты своих спиртовых препаратов от поклонников зелёного змия. Время-то было неровно. Мы засиживались с ним до поздней ночи, топили печку губернскими архивами и коротали время в разговорах. Больше говорили о будущем, о книгах. ‹…›

Я по-прежнему был близок с рыбаками. На белиндах[15] они выезжали в лиман и дальше в сторону Одессы, ловили скатов. Эта рыба шла на рыбий жир. Он очень нужен был для детей в то тяжёлое время»[16].

Мама в это время как бы отделилась от детей, жила особой, не знакомой раньше жизнью. Она вдруг ощутила необычайную жажду жизни, словно сердце стучало сильнее. Стройную молодую женщину приметил один из краскомов – красных командиров, и Варвара Александровна вдруг почувствовала, что крепко любит этого храброго человека в кожанке. На острие истории молодые спешили жить. И свадьба не заставила себя ждать.

А по России уже звучал клич: «Все на борьбу с Деникиным!»

Натиск деникинцев был стремительным. Поддержанные казачеством, они быстро дошли до Орла и подступили к Туле – а оттуда и до Москвы рукой подать.

Белые приближались и к Херсону. Впереди них летела весть об их зверствах и расправах. Многие из тех, кому Советская власть была костью в горле, потирали руки, ожидая возвращения своих владений и наказания ненавистных большевиков.

Сил Красной армии для защиты Херсона не хватало, пришлось отступать. Стало ясно, что Варваре Александровне в городе оставаться нельзя.

Поцеловать детей, перекрестить их на прощанье, умолить тётку присматривать за ними – и вслед за мужем…

В городе, казалось, уже привычном к сменам власти, было страшно. С левобережья Днепра, со стороны Голой Пристани, где закрепились белые, непрерывно били орудия англо-французской эскадры – на рейде стояли миноносцы. Деникинские войска под командованием генерала Шиллинга на бронекатерах форсировали Днепр. Жестокий бой шёл за железнодорожный вокзал. Трещали пулемёты, щёлкали винтовочные выстрелы. Но очередь за хлебом, который выдавали по карточкам, продолжала стоять. Стоял в очереди и Ваня. Вернее, сидел, забравшись на пожарную лестницу и по-детски полагая, что угол дома является надёжнейшим прикрытием от снарядов.

Ваня, казалось, забыл обо всём на свете – о голоде, о снарядах, падающих на городские кварталы, о том, что уехала мама… Главным человеком для мальчика стал Аллан Квотермейн – невысокий, худощавый, мудрый охотник на слонов. Переехав в Херсон, Ваня привычно разыскал городскую библиотеку и стал наведываться туда каждый день. Однажды ему попались книги Хаггарда, и он уже не мог с ними расстаться. «Люди тумана», «Сердце мира», «Копи царя Соломона»…

Сидя на пожарной лестнице, полностью поглощённый удивительными приключениями трёх англичан и одного туземца-кукуана, Ваня читал не отрываясь, пока шальной снаряд не попал в ожидающую хлеба очередь. Взрывной волной Ваню сбросило вниз, контузило и засыпало песком. С этого дня мальчик начал слегка заикаться.