Читать интересную книгу Ящик Пандоры - Марина Юденич

— Какую еще кофточку?

— А ты не помнишь, была у меня на первом или втором курсе такая «лапша», рублей за пятнадцать, пол- стипендии по тем временам фарце в женском туалете на Петровке выложила. Неужто забыл? Под нее я носила еще такую коротенькую черную польскую юбчонку из кожзаменителя. Отпад!

— Ванда! Что ты несешь? Какая «лапша»? Подожди… «лапша», такая тягучая трикотажная, что ли, и на груди — шнуровка? Да?

— Точно, шнуровка. Про шнуровку я и сама забыла. Молодец.

— Ну и при чем здесь твоя шнуровка?

— Да при том, миленький ты мой, что на трупе девушки или дамы, не знаю, не разглядела… было надето нечто подобное…

— Полный бред!

— Возможно, что и бред. Бывают, знаешь ли, совпадения. Причем гораздо чаще, чем мы склонны думать. Так что тебе пишут?

Ванда извлекла из конверта два сложенных вчетверо листа бумаги из ученической тетради в клеточку, одновременно, вскользь, отмечая, что во всем этом присутствует некоторый перебор «бедности», вернее, ее слишком уж пытаются подчеркнуть. Обыкновенно бедные люди поступают с точностью до наоборот, особенно обращаясь к тем, кого считают богатым.

«Ненавижу! — было написано на листе крупным почерком — в прошлом записного отличника и комсомольского активиста, однако ныне человека взрослого. — Ненавижу вас, сытых, уверенных в себе и в том, что все вокруг обязаны служить и подчиняться вам. Это вы в детстве еще придумали дрянную формулу: «Не можешь — научим, не хочешь — заставим!» Потому что вы и в детстве были ублюдками, презирающими все, что не способны были понять своими куриными мозгами. А потом вы подросли, пришли к власти, легко вышвырнув тупых, заплывших жиром коммунистов, которые думали, что их господство будет длиться вечно. Они потихоньку, как крысы, прятались за своими зелеными заборами и там хрумкали, закладывая запас за щеки, колбасу и сыр из своих кормушек. Они привозили своим женам одинаковые кримпленовые костюмы из Финляндии и покупали серьги с бриллиантами определенной величины, не больше, чем у жены вышестоящего товарища. Раз в году они отдыхали все в одних и тех же домах отдыха, куда других не пускали. Конечно, они были люди, и им тоже хотелось, чтобы другие, а не только такие же, как они, «номенклатурщики» могли понять, как хорошо им живется, и позавидовать им. Но этого было нельзя! Они только и позволяли себе, что прокатиться на своих блестящих черных «Волгах» чуть быстрее, чем все остальные, надеясь, что кто-нибудь да заметит, как милиционер отдал им честь. Глупые, смешные дурачки! Пока их КГБ боролся с грязными непромытыми диссидентами, думая, что они и есть единственная угроза строю, подросли вы. И сначала вы примазались к ним, потом купили их, а потом просто вышвырнули на помойку и даже не обращаете теперь внимания на их возмущенные жалкие митинги с побитыми молью и пропахшими нафталином знаменами. Ненавижу вас, благополучных, наглых, уверенных, что никто и никогда с вами не справится.

Но здесь вы совершаете ошибку, ту же, что и ваши предшественники, потому что вы так же тупы, как и они. Вы нанимаете охранников, чтобы стерегли вас от наемных убийц, которым заплатят ваши же друзья; вы покупаете себе послушных властителей, которые держат в узде блюстителей порядка, на всякий случай; вы еще прикупаете себе журналистов, чтобы, в случае чего, те вовремя подняли визг в вашу защиту, и вы надеетесь, что защищены. Глупые, смешные дурачки! Простите, что повторяюсь, но вы наверняка этого и не заметили.

Я не стану пугать вас скорыми переменами. Не случится революции: вы слишком давно превратили народ в послушное, трусливое, к тому же продажное стадо. Не покарает вас ни Бог, ни дьявол, потому что вы давно уже купили служителей и одного, и другого.

Я не объявляю вам войны. Это было бы смешно. Потому что это невозможно в принципе.

Я, маленький, почти нищий, потерявший все человечек, просто буду убивать тех, до кого дотянутся мои слабые руки. Ваших любимых собак, кошек, лошадей и попугаев, ваших слуг и шлюшек, ваших братьев, сестер, племянников — словом, тех, кого вы охраняете не так тщательно, как себя: на всех охраны у вас все равно не хватит. Да и охрана ваша не сумеет защитить от меня. Потому что я не герой и не охотник, и они, ваши бравые парни, еще очень долго не научатся меня замечать. Что же касается милиции, то вы совершили еще одну ошибку, оставив сыщиков такими же тупыми и продажными, как и при коммунистах. Вам ведь это было незачем. Потому что уголовников вы, как и коммунистов, тоже подмяли под себя, половину так же вышвырнули на помойку, а половину — научили работать на вас. Бедолаги, честные сыскари, кое-как сами приспособились бороться не с привычной уголовщиной, а с новыми вашими отмороженными бандитами, и слава Богу! Но поймать меня они не смогут никогда — потому что для того, чтобы поймать, надо хотя бы представлять, кого ловишь, а меня они представить себе не смогут. Неизвестен им такой тип людей! Что тут взять с несчастных?

И последнее! Знаю, знаю, знаю. Читал, слышал и даже видел по телевизору: вы собрали вокруг себя вроде бы серьезное бывшее «гэбье», «грушников» и прочих элитарных в прошлом золотопогонных офицеров, которые называют себя аналитиками или еще как-нибудь позабористее. Они, конечно же, бросятся меня вычислять, используя всякие разные хитрые, причем в большинстве своем украденные за границей, методики и технологии. Сначала они заявят вам, что это дело плевое — и мой психологический или какой там еще портрет будет готов за минуту-другую, а дальше — дело техники. Потом начнутся проколы. И они станут говорить, что дело осложнилось. Вытягивая из вас новые и новые деньги. Господа! Я вас ненавижу! Но вот сейчас пишу — и жалею. Искренне жалею, поверьте! Я же, в отличие от вас, нормальный человек. Мне жалко ваших, пусть и неправедных, денег и ваших неоправданных надежд. Гоните в шею своих консультантов! Им меня тем более не вычислить, такие, как я, в их программах не значатся. Я как вирус, я испорчу любую из их программ!

К тому же я ведь иду с открытым забралом! К бою, господа Хозяева Новой Жизни! Я не истреблю вас, но сильно отравлю вам существование. В том клянусь!

Акакий Акакиевич».

— Ну и что ты хочешь от меня услышать? — Ванда аккуратно отложила листки в сторону, подальше от себя и своей чашки с остывшим кофе. — Он ведь прав, этот народный мститель, у тебя наверняка туча консультантов из бывших контор, ты всегда питал к ним слабость. И наверняка твои психологи в погонах уже все тебе про него рассказали.

— Да. И не только мне, и не только — мои. Такие письма получили четыре человека. Короче говоря, все четверо арендаторов этого здания — два крупных банкира и два владельца финансово-промышленных групп, в их числе твой покорный слуга.

— И?..

— Создали целую группу. Он, сукин сын, оказался прав: все наши аналитики в один голос вопили, что дело плевое, что это какой-нибудь свихнувшийся интеллигент из числа местных жителей. Для них мы — как заноза в глазу, сама понимаешь…

— Я, кстати, тоже из числа местных жителей.

— Да, но я надеюсь, это не ты?

— Шутишь? И напрасно. Это вполне могу быть и я. Кстати, это вполне может быть женщина: там что-то очень уж по-бабски про кошечек, собачек и попугаев. Но эта ваша группа наверняка все подробным образом описана.

— Да, был вариант и с женщиной. Но, собственно, все их документы я для тебя приготовил.

— Ты, стало быть, так уверен, что я стану тебе помогать?

— Станешь, когда узнаешь еще кое-что…

— Ну-ка, ну-ка, уже интригует…

— Погоди. Я привык по порядку. Итак, письма. Мы получили их примерно месяц назад.

— А действия?

— Их не последовало, до сегодняшнего дня.

— Я так и предполагала. Он либо вообще не собирался действовать, либо выжидал и наблюдал за вашей реакцией. Кстати, он, возможно, не живет, а как раз работает здесь.

— Знаю, об этом есть в отчете.

— И учти: если он и не собирался действовать, а сегодняшний инцидент — всего лишь случайное совпадение, то он вполне может активизироваться.

— Да, сегодня уже говорили об этом.

— На тайном, суперсекретном совещании вашей группы?

— Ванда, пожалуйста! Да, утром на совещании. Но ты не знаешь самого главного.

— Так скажи мне.

— Эта девочка, словом… которую убили… Ира. Ира ее зовут. Она никакого отношения не имеет к нашим конторам. Понимаешь? Она здесь не работает и никогда не работала…

— Но ты ее знаешь?

— Да. Знаю.

— Потому что это твоя девочка? Так?

— Да.

— И ты провел с ней ночь здесь, в кабинете. А утром, пока не появились уборщицы, выставил ее вон. Деликатно, разумеется, но даже до метро не подвез. Так? Господи, Подгорный, какая же ты свинья! И что это за приступ жадности: у тебя что, не хватило трехсот долларов, чтобы снять номер в отеле? И где вообще все твои многочисленные «базы», как ты выражался, — квартиры для таких именно встреч? Что с тобой, Витя?