Читать интересную книгу Незримое, или Тайная жизнь Кэт Морли - Кэтрин Уэбб

— А ты разве не этого добивался? — спросила Лия.

Райан помотал головой:

— Ты всегда сама знаешь, чего хочешь. Я никогда не полагался на алкоголь, чтобы изменить твое мнение в свою пользу.

— Лжец. — Она улыбнулась, Райан широко усмехнулся:

— Я правда рад тебя видеть, Лия. Кажется, я еще не успел тебе об этом сказать. — Он протянул руку, играя с каплями воска, стекающими по свече, и немного нахмурился, как будто погруженный в глубокие и тревожные размышления.

«Угу, эта игра всегда тебе удавалась», — подумала Лия. Всегда удавалось заставить ее приблизиться, заставить посмотреть внимательнее.

— Я не собираюсь спать с тобой, — сказала она решительно, более резко, чем хотела.

Райан отдернул руку от свечи, как будто обжегшись.

— Не помню, чтобы просил тебя об этом, — отозвался он вроде бы невозмутимо.

Они разговаривали, пока тарелки не опустели, тогда они заказали десерт, однако чем больше они говорили, тем очевиднее становилось, что есть темы, на которые они не могут говорить, и за столом повисло молчание, странное и неловкое.

— Интересно, почему он сберег это письмо? Она говорит, что написала ему много писем до того, как он уехал на континент. Чем же это такое особенное? В конце концов, это же не любовное письмо, — проговорила наконец Лия.

Официант принес десерт, профитроли, политые глянцевым бельгийским шоколадом. Официант эффектным жестом опустил на стол креманки, развернул каждую, касаясь кончиками пальцев, как будто бы их правильное положение было делом первостепенной важности. Лия перехватила его взгляд и мимолетно улыбнулась.

— По-моему, наш гарсон на тебя запал, — сказал Райан.

— По-моему, ты выдумываешь. Ты всегда выдумывал.

— За исключением Турции.

— Ладно, Турцию я тебе уступлю. Только на турок произвела впечатление не я, а голубые глаза и светлые волосы.

— Я мог бы там разбогатеть. Один из них предложил мне за тебя дом, — усмехнулся Райан.

— Я не твоя, чтобы ты мог меня продавать, — резко возразила она. — К тому же ему было не больше шестнадцати. Скорее всего, он еще жил с мамочкой.

— Оно было не единственное, — сказал Райан, отправляя в рот профитроль, отчего рот перестал закрываться. Лия невольно засмеялась.

— Ты свинтус! У тебя на подбородке шоколад. Что не единственное?

Райан долго жевал, прежде чем ответить:

— Письмо в солдатской жестянке не единственное. Было еще одно.

— Правда? Почему же ты не принес его? Что в нем сказано?

— Оно гораздо короче того, которое я тебе уже показал. И очевидно, написано раньше; насколько я понимаю, сразу после того непонятного случая. Письмо довольно сбивчивое, — пояснил он.

— Ну и где же оно? — спросила Лия, опуская мизинец в горячий соус и облизывая его. Только с Райаном она позволяла подобные детские выходки. Как легко вернуться к прежним привычкам и к прежним чувствам.

— У меня дома, — спокойно произнес Райан.

Дом викария,

Коулд-Эшхоулт

Дорогой сэр!

Ребенок появится на свет со дня на день, и меня переполняют страхи. Как же я смогу это сделать? Вы понимаете, о чем я говорю, я уверена, что понимаете. С тем же успехом я могла бы остаться в доме одна, окруженная только призраками. Понимаете ли Вы, что Вы наделали? Одна часть меня хочет, чтобы я никогда не знала Вас. Иногда это бульшая часть. Я поймала себя на том, что пытаюсь сейчас представить себе Вас, пытаюсь представить себе, какой Вы без вашей обычной одежды, без Ваших книг и улыбки. Без всех этих деталей, из которых складывается Ваш образ, Ваша «божественная суть». Что с ними теперь? Все забыты, как и я?

Все пошло прахом. Я даже разлюбила свою работу и не могу больше учить детей с прежней радостью, потому что, когда я стою перед ними, я знаю, чту у меня под ногами. Я же рассказывала Вам, что я сделала? Я почти не помню. Я думала, это будет только временное хранилище, место, где никому не придет в голову искать. Пытаясь найти то, что я уже нашла, подняла с пола в библиотеке в то утро. Между прочим, я собиралась все уничтожить. Все, до последней вещицы, но подумала, вдруг в один прекрасный день это потребуется Вам, чтобы доказать, чтобы оправдаться… Поэтому все лежит тут, под полом. Когда я осмеливаюсь подумать об этих вещах, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к ним или перепрятать, у меня в душе поднимается буря страха, от которого я слабею и дрожу.

Полагаю, у меня будет мальчик, причем крупный. Меня с трудом можно узнать, так я расплылась. Это создание захватило мое тело. Он теперь слишком большой даже для того, чтобы двигаться и толкаться, как он делал это в последние несколько месяцев. Он наполнил меня, как воздух в шарике. Как бы мне хотелось, чтобы он там и остался! Не знаю, где найду силы, чтобы воспитывать его с легким сердцем, радостно и беззаботно, когда он родится среди мрачных теней. Но хватит на сегодня. Я устала. Даже такой труд, как написание письма, меня утомляет, в особенности письма Вам, сэр, когда я уже знаю, что ответа не получу. Но я все равно надеюсь на него, и это утомляет еще сильнее.

Пусть это письмо доставит Вам хоть какое-то утешение в том страшном месте, куда Вы попали.

Э. Кэннинг

Лия прочла письмо еще раз и еще. Она прочла его трижды, потому что не осмеливалась поднять глаза на Райана, поднять глаза и заговорить. Ну почему вечно все заканчивается одним и тем же? Мысленно она сыпала проклятиями. Это обволакивающее чувство, пробирающее до костей, как будто ее решимость является веществом, которое может растаять под давлением, растечься по телу вместе с током крови и исчезнуть. Райан даже не стоял рядом с ней. Он сидел на подоконнике напротив, а она — на краю кровати, придерживая одной рукой падавшую прядь волос, пока читала. Он поднялся так внезапно, что она вздрогнула.

— Еще кофе? — предложил он таким обыденным тоном, что Лия усомнилась в себе, усомнилась, что он испытывает те же чувства, что и она.

— Нет, спасибо. — Она не поднимала глаз.

— Похоже, что у нее были большие неприятности, правда? — спросил он, заливая кипятком новую порцию растворимых гранул. — Какой вывод ты можешь сделать?

— Не знаю. Произошло что-то нехорошее. Ее бросили одну разбираться с последствиями, наш герой куда-то слинял, а потом началась война. Ей кажется, что она знает кое-что о том, что случилось, — сказала Лия.

Она наконец посмотрела на него. Он стоял, повернувшись к ней спиной, поэтому смотреть на него было неопасно. Гибкая спина, широкий разворот плеч под рубашкой. Всего лишь мышцы, кожа и кости, такие же как у нее, но во всем его теле была какая-то магия.

— Как по-твоему, они были любовниками? — уточнил он.

— Вряд ли. Она не стала бы называть любовника «дорогой сэр». Пусть даже и сто лет назад. Уж слишком холодно и официально.

— Чего не скажешь о самом письме, да? Я имею в виду, оно не холодное и не официальное, — сказал Райан.

Он уселся рядом с ней, слишком близко, так что коснулся ее ноги, бедра, локтя. Лия ощутила, как внутри что-то оборвалось, как проснулась старая боль. Она была странная, почти приятная, как будто раскачиваешь шатающийся зуб или трогаешь синяк. Синяк, который до сих пор ноет. Лия вспомнила его предательство, когда разлетелось на части все, что, как ей казалось, она знала.

— И да и нет. Очень странное. Создается впечатление, будто она старается ясно все изложить, однако из текста невозможно понять, что она хочет сказать. Она выражается так туманно, как будто знает, что письма попадут в чужие руки, кто-то посторонний прочитает их, и потому не хочет выдавать слишком много… — Лия замолчала.

Райан заправил ей за ухо прядь волос, и его пальцы скользнули по ее щеке легко, словно снежинки. Она молча посмотрела ему в глаза.

— Значит, ты займешься этим делом? Постараешься выяснить, кто он такой? — спросил Райан. Лия кивнула. — Просто как в старые добрые времена: я стою наблюдаю, как тебя захватывает сюжет. Какой… неожиданный приз.

— О чем это ты? Неужели ты думал, что я не заинтересуюсь?

— Нет. Я думал, ты нарочно откажешься от этого дела, потому что это я попросил. — Он улыбнулся.

— Я подумывала об этом, — призналась Лия. — Я… отчасти приехала сюда ради возможности сказать тебе «нет». Отказать тебе в чем-то. — У нее на глаза навернулись слезы, и она сердито вытерла их.

— Ты не справилась с первым же препятствием, — проговорил он тихо. — Ты приехала сюда сразу же, когда я тебя попросил.

— Знаю. Я что, не слишком сильный противник?

— Не знаю. Ты же заставила меня ждать пять месяцев, прежде чем я увидел тебя. Ты заставила меня отправиться в Бельгию в попытке тебя забыть.

— Вранье. Ты всегда хотел уехать и работать в Комиссии по воинским захоронениям, — сказала она, силясь найти какую-нибудь опору, какой-нибудь выступ, за который можно ухватиться, потому что она все дальше и дальше сползала с края скалы.