Читать интересную книгу Смерть пилигрима - Керен Певзнер

Словно подтверждая мои подозрения, она поднялась со своего камня и подойдя к Ефиму, отвела его в сторону и о чем-то оживленно заговорила. Он отвечал ей, словно оправдываясь, но она продолжала наступать. Со стороны их движения напоминали странный танец, когда партнер делает шаг назад, а партнерша тут же снова сокращает расстояние.

— Нет, как она ей заявила, — давился со смеху один из студентов, кажется Костя, хотя после поминального стакана это было не вполне тактично, — убери свою …, пожалуйста. И по-русски, надо признать.

— Кто? — спросила я.

Студенты наперебой принялись рассказывать:

— Назиля, татарка, тоже здесь работает.

— Да вон она, — показал рукой Рома.

Оглянувшись, я увидела толстую бабищу, копавшуюся в песке. Весу в ней было не менее ста двадцати килограммов, а такой широкой задницы я в своей жизни не видала.

— И что она натворила? — спросила я.

— Когда откопали саркофаг, Барбара чуть с ума не сошла от счастья. Она его чуть не облизывала, всех отгоняла, пользовалась только самыми нежными кисточками. Там внутри сохранилась прекрасная мозаика, а на ней иероглифы. А у Барбары как назло пленка кончилась. И во время обеденного перерыва она поехала домой за какой-то особой сверхчувствительной пленкой для фотоаппарата. Нас всех предупредила, чтобы мы до саркофага не дотрагивались.

— А вы дотронулись?

— Не мы, Назиля… Она решила проверить, влезает ли ее тухес в усыпальницу фараонов. И всю мозаику, к чертям собачьим, осыпала.

— Убить ее мало за такое, — проворчал рядом сидящий Петр.

— Как она умудрилась туда влезть, ума не приложу! — удивился Геннадий. — Мы ее потом вчетвером из саркофага вытаскивали — застряла.

— А у Барбары русский от злости прорезался, — снова засмеялся Костя. Назилька потом жаловалась, что та с ней некультурно обошлась. Но Барбара сказала «пожалуйста»…

— Это произошло до трагического инцидента с Илюшей или после?

Роман сразу погрустнел.

— Илюшу нашли в саркофаге на следующее утро, — ответил он.

Барбара закричала, призывая всех закончить перерыв. Рабочие встали из-за импровизированного стола и пошли к месту, где они оставили свои инструменты. Ко мне подошел Геннадий.

— Вы, наверное, не помните меня, — сказал он скорее утвердительно, нежели в качестве вопроса, — мы с женой приходили к вам переводить документы, когда только приехали в страну.

— Может быть, — ответила я, — я, к сожалению, не помню. Ко мне многие приходят…

— Да, я понимаю, просто…

— Говорите, Гена, я вас внимательно слушаю.

— Вы тогда нам так хорошо посоветовали насчет квартиры, и про холодильник, спасибо вам за это.

— Не за что, просто я стараюсь помогать по мере возможности…

— Мы разошлись с женой, — вдруг сказал он, словно хотел сбросить тяжкий груз с души.

— Я сожалею…

— Она осталась в квартире, а я ушел. Пару раз ночевал у Илюши, а иногда здесь, в спальнике — он дал мне свой…

— Генка, где же ты? Давай сюда! — закричали с раскопок.

— Извините, я должен бежать.

— Геннадий, зайдите ко мне на работу, скажем, завтра, после четырех. Вам удобно?

— Да, — кивнул он на ходу.

— Там вы мне все и расскажете. Хорошо?

— Приду! — крикнул он и побежал к своим.

Анжелика стояла одна, видимо, дожидаясь, когда я закончу разговаривать.

— Валерия, смотри, — она протянула мне грязный обрывок бумаги.

В центре равностороннего треугольника был нарисован глаз. Под основанием треугольника виднелось изображение голубя с распахнутыми крыльями. Всю эту композицию пересекала жирная черная молния с наконечником, смотрящим вниз.

— Что это? — спросила я. — Масонский знак? Или часть доллара?

— Ни то, ни другое, — Анжелика отобрала у меня бумажку. — Это наш знак.

— Чей наш? — я ничего не понимала.

— Наш, харамитов. А Илюша нашел его на этом саркофаге. Знак был высечен на внутренней стенке, а вокруг него — иероглифы. Скорее всего, они обозначали смысл или приказ.

— Ну так давай, посмотрим на него живьем…

— Невозможно, — вздохнула она, — в тот день, когда нашли Илюшу в саркофаге, эти знаки были стесаны. Причем неизвестно, кто это сделал — Илья или тот, кто его убил.

— Да уж, история… Ты думаешь, что если бы мы знали, о чем говорят эти иероглифы, то мы бы нашли убийцу Ильи?

— Разумеется, — Анжелика серьезно взглянула на меня. — А из-за чего еще его убивать? Тихий, спокойный человек, мухи не обидит. Если убили, значит он что-то знал. А другие у него это хотели выведать. Вот и все.

— Тебе не кажется, что нужно обо всем рассказать Борнштейну? — спросила я, кстати вспомнив, чем заканчивались обычно самодеятельные истории, в которых я принимала участие.

— Интересно, и что ты ему скажешь? — в голосе моей спутницы послышалась издевка. — Покажешь бумажку? Он пошлет тебя и правильно сделает. Ты забыла, как он тебя встретил? В штыки!

— Ты преувеличиваешь. Откуда у тебя эта картинка?

— Ефим дал. Потом муж нарисовал еще один рисунок, со всеми иероглифами. А этот черновик Фима просто сунул в карман, когда Илья пошел домой обмозговать открытие.

— И что ты собираешься с этим делать?

Анжелика посмотрела на меня с обидой:

— Какая ты черствая, Валерия! Это же Илюша нарисовал! Эх… — она махнула рукой и пошла к машине.

Нет, вдова-харамитка мне определенно действует на нервы!

* * *

Геннадий постучал в дверь моего кабинета в пять минут пятого.

— Заходите, присаживайтесь…

Он нескладно примостился на кончике стула и смутился.

— Чем я могу быть вам полезна, Геннадий?

— Вот… — он достал из кармана небольшую плоскую коробочку с экраном.

— Что это? — удивилась я. — «Тетрис»?

Пластмассовая игрушка с кнопками и надписями на английском языке была удивительно похожа на «Тетрис», мода на который прошла несколько лет назад.

— Это компьютер. Илюша носил его на шее, не снимая. И даже ночью, когда ложился спать, всегда клал рядом. Вот поэтому компьютер и оказался у меня.

Геннадий говорил сбивчиво, видимо боясь, что я заподозрю его в краже, но с другой стороны, было заметно, что он хочет высказать все, что ему известно. Нажав на несколько кнопок и поняв, что это безрезультатно, я положила коробочку на стол.

— Простите, Гена, вы не путаете? Может быть этот прибор — обычный калькулятор? И потом, он не работает.

— Нет, что вы, Илюша писал на нем!

— Но как? Здесь нет клавиатуры.

— Он писал палочкой на экране и там возникали буквы. Я видел.

— А почему бы вам не отнести это в полицию? Там бы и разобрались.

Лицо Геннадия выразило откровенный испуг. Он откинулся на спинку стула и замахал перед собой руками:

— Не надо полицию! Я не хочу иметь с ними никакого дела. Жена уже подавала на меня жалобу и пригрозила, что выбросит меня из страны. А я русский и приехал с ней, как муж еврейки…

Ну вот, еще одна жертва иммиграции. Это уже не в первый раз я слышу от своих клиентов, находящихся в процессе развода, что их, как неевреев, могут выкинуть из страны. Причем грозят им именно их еврейские половины. Отвратительно!

— Успокойтесь, Гена, никто вас не вышлет. А если вы не хотите обращаться в полицию, то оставьте мне компьютер, я сама передам его. Кроме того, я хорошо знакома со следователем, ведущим это дело, — видя, что он немного успокоился, я спросила. — Кстати, что сказать, если спросят, откуда у вас этот предмет?

— Так Илюша отдал мне свой спальник, — Геннадий удивился, что я спрашиваю элементарные вещи, словно я должна была об этом знать.

— Ну и что?

— А там внутри и был компьютер. Наверное, он его забыл. Я хотел на следующее утро передать его, а Илью уже убили.

— Так вы что, спали на месте раскопок в ту ночь? — в животе у меня похолодело.

— Нет, возле моря ночью на песке очень холодно. И сыро. Я пошел подальше, туда, где деревья.

— И ничего не слыхали и не видали?

— Да нет, — он пожал плечами, — вроде ничего…

— Хорошо, Гена, большое вам спасибо, я обязательно передам в полицию компьютер Ильи.

Геннадий осторожно встал и бочком вышел из моего кабинета.

* * *

Конечно же, ни в какую полицию я не пошла. Сунув пластмассовую коробку, начиненную электроникой, в сумку, я поспешила по магазинам и когда, нагруженная покупками, я открывала дверь, мысли мои были только об одном: снять эти распроклятые каблуки и вытянуть ноги параллельно полу.

Дарья была на дополнительных занятиях, которые проводились раз в неделю до девяти вечера. На этот курс для тридцати учащихся ее отобрали из числа двух тысяч учеников десятых классов разных школ. Она успешно сдала психометрический тест, а мне пришлось подписать кучу бумаг, в которых говорилось, что курс субсидирован Министерством образования и что, если она не то что пропустит занятие, а даже опоздает или не сделает домашнего задания, то будет немедленно отчислена. Дашке нравилось там учиться, они проходили логику, ассоциативное мышление, методику запоминания и много разных примочек, развивающих мозги. Так что вечером я оказалась дома одна и с удовольствием вытянулась на диване перед телевизором.