разревелась в коридоре центра.
Именно тогда ко мне и подошел Виталий…
Очаровал с первых же минут, успокоил, развеселил.
Мы вместе еще раз навестили брата, он от радости онемел на несколько секунд.
В отличии от меня, Тоха гонщика сразу же узнал, не то, что я…
У нас был красивый, стремительный роман.
Не без сложностей, конечно, но… я всегда-всегда верила! Душой, сердцем, телом… Верила Виту.
После его травмы все разладилось, а мои попытки растормошить отношения и сделать, как прежде, приводят лишь к раздражению мужа и нашим ссорам.
* * *
Тем не менее, после встречи с Ларой я все же направляюсь в клинику.
До палаты мужа нужно пройти еще добрую треть коридора, но я вдруг замираю, услышав за одной из дверей довольные постанывания.
Узнаю голос мужа.
— Дааа… Вот так хорошо. Ммм…
Глава 7
Инесса
Мое воображение мгновенно рисует, как кто-то ублажает моего мужа. Ртом. Или верхом на нем подпрыгивает, раскачиваясь вперед и назад, или…
Словом, вариантов масса, но во всех я вижу Вита полностью расслабленным и довольным, сытым, а ее — неизвестную шлюшку — мокрой, растрепанной и очень-очень старающейся угодить звезде.
Я ему так сейчас…
Не думая, резко шагаю вперед! Нажимаю на ручку, толкаю дверь, влетая яростно.
Первое, что я вижу — профиль Вита. Глаза расслаблены, голова откинута. Губы выпускают выдохи, иногда он еще потягивает воздух через стиснутые зубы…. “Ссссс… “
Потом выдыхает:
— Ааа…
Ругается вполголоса.
Мое зрение ползет пятнами. Картинка разваливается на лоскуты.
Второе, что я замечаю — у него спущены штаны.
Я вижу легкие, хлопчатобумажные штаны, спущенные гармошкой до щиколоток поверх больничных шлепанцев.
Он без штанов, постанывает, и я едва не плачу от злости и разочарования.
Еще девушка — сидит у его ног, спиной ко мне. Ее коротки пушистый хвостик подпрыгивает, и я…
Я не могу смотреть, всхлипываю.
— Как ты мог… Ты…
Изо рта вырывается лишь одно — тыыыыы…
И все, больше ничего!
Горло перехватывает проволокой.
Вит встрепенулся.
— Ин? — уточняет. — Ты бы… дверь закрыла, что ли. Тут процедура.
— Как-к-кая?! Там, где у тебя…
Девушка разворачивается корпусом ко мне, и я узнаю в ней Татьяну — массажистку Виталия.
И еще замечаю то, что мой муж — в трусах.
Он в трусах, а ее рука лежит на бедре мужа, чуть ниже шрама. Это ранение едва не стоило Виту жизни, шрам прячется под трусами, левее пупка на несколько сантиметров.
— Таня? — моргаю.
— Здравствуйте, Инесса, — сухо отвечает она и возвращается к прерванному занятию — разминает мышцы ног.
Я краснею.
Жар стыда заливает меня с головы до ног и обратно. Вит внимательно всматривается в мое лицо и едва заметно качает головой, тяжело вздыхает, переводит взгляд в окно.
Татьяна продолжает свои манипуляции еще несколько минут, потом встает.
— Еще один приступ судорог, и я буду вынуждена рассказать врачу, что вы нарушаете график и увеличиваете нагрузки вне разрешенных пределов. Это вам не шуточки, — скупо отвешивает. — В следующий раз мне не звоните, сразу в больницу.
Она отходит к раковине, тщательно моет руки, перед этим смотрит на меня осуждающе. Она меня с первого же дня невзлюбила. Я тоже не питаю к ней теплых чувств: слышала как-то, что она обо мне говорила в курилке тренировочного центра. Называла тупой куклой, которой Вит сладкую и сытую жизнь преподнес на блюдечке.
Наверное, многие считали так, как она.
Но когда я услышала это своими ушами, мне было очень горько и неприятно слышать столько желчной ненависти от человека, которому я, клянусь богом, не сделала ничего дурного!
Просто жизнь — такая штука. Иногда сам факт твоего существования бесит кого-то до невозможности. Близкого или не очень, или безумно далекого незнакомца…
— Всего хорошего!
Собрав свою сумку, Татьяна покидает кабинет. Вит уже натянул штаны. Я несмело к нему подхожу, смаргивая глупые слезы.
— Привет.
Стою, замерев без движения. В глазах Вита столько всего, я не успеваю разобрать, он распахивает объятия.
— Привет, мась. Я скучал.
Моя выдержка рушится. Падаю к нему в объятия, такие родные, горячие, знакомые. Он меня обнимает и трется щетиной о волосы.
— Я скучал… — повторяет глухо. — Я так скучал!
— Мы немного расстались, ты чего? — спрашиваю его и плачу, плачу, гладя небритые щеки.
— Нет. Я… У меня была остановка сердца. Только молчи. Слышишь? Я с тобой. Там тебя не было, и мне стало страшно.
Я снова плачу, теперь уже не сдерживаясь, смывая слезами страхи и сомнения. Вит обнимает все крепче и крепче, потом сминает пальцами мои скулы и врывается в рот глубоким, взрослым поцелуем.
Я отвечаю ему не менее страстно, взахлеб, стону от того, как его пальцы хлопают по попе, сминают ягодицы, подталкивая вперед, ближе. Оооо… С ума сойти, какой напор, бешеная страсть захлестывает.
— Вит… Вит, сюда войти могут, — бессвязно стону в его рот. — И ты даже не представляешь, как там в коридоре все хорошо слышно.
— Да?
— Да.
— Плевать! — и новый поцелуй запускает опасную реакцию в моем организме.
С ума схожу, когда его пальцы ныряют под юбку, крадутся под ластовицу белья, ставшего влажным. Резкое движение между набухших половых губок, отверстие сочится влагой.
— Хочу… Хочу тебя… — барабанит своим языком об мой.
— Вит…
— Давай, мась.
— Ты же…
— Я таким живым и голодным себя еще никогда не чувствовал, я… Я вообще из больницы хотел уйти, когда судорогой скрутило. Оооо… Иди ко мне… Ты жутко мокрая, давай!
Немного сдвинув тонкие штаны с трусами, тянет на себя и натягивает на колом стоящий член.
Я глушу в себе крик протеста и одновременно горячего удовольствия, когда его эрекция разом входит в меня. Трусы, сдвинутые в сторону, немного натирают кожу.
Вит расслабленно откидывается на кресле и крепко обхватывает меня за ягодицы.
— Теперь трахни меня. Мои силы на дне…
А член внутри — горячий, толстый, пульсирующий.
— Я быстро, мась… На пределе. Давай! — просит он, немного двинув бедра.
Бледный, глаза еще воспаленный и какой горячий, жадный, нетерпеливый.
Его слова обо мне подстегивает и, оглянувшись один раз на дверь, я начинаю двигаться. Склонившись над мужем, обхватывая его рот, постанывая в приглушенном поцелуе.
— Моя девочка. Мася… Хорошая… Хорошая плохая девочка… — едва разбираю глухой рокот. — Трахай меня. Бери… Быстрее…
Наш секс едва ли длится несколько минут. С такой скоростью мы еще никогда не трахались. Так остервенело и жестко не вбивались, стараясь не шуметь, но… шумели точно!
Он кончает в меня, я стискиваю его изо всех сил, испытываю двойной