Кит замерла, не донеся до рта кусок ветчины, взятой с тарелки Алекса.
— Спасибо. Ты избавляешь меня от необходимости заставить тебя оставить меня в твоем доме.
— Заставить? — искренне удивился Алекс. — И как бы ты это сделала?
Прожевав кусок ветчины, Кит ответила:
— Есть несколько способов. Я могла бы рассказать мужу леди Синклер, что ты спишь с его женой.
Алекс откинулся на спинку стула и презрительно фыркнул.
— Ее мужу на это глубоко наплевать, дорогая моя.
— Тогда я призналась бы ей, что я женщина, и между вами все было бы кончено.
Алекс покачал головой:
— Вовсе нет. Барбара знает, что я не храню ей верность. Так что пришлось бы тебе, детка, придумывать что-то еще.
Кит метнула на него быстрый взгляд, и Алекс удивленно вскинул брови. На мгновение ему показалось, что эта девица что-то задумала, а вот что именно, он не мог догадаться. Может быть, собирается заставить его скомпрометировать ее, а потом жениться на ней, а может, еще что-то. Если первое, то ее ждет жестокое разочарование. Но какую бы игру она ни затеяла, чтобы играть в нее, требуется два человека. Впрочем, с таким противником, что сидит за столом напротив, он не прочь поиграть в любую игру.
— Если ты ей неверен, почему она к тебе ездит? — спросила Кит.
Похоже, девица либо невероятно наивна, либо таковой притворяется. Алекс цинично ухмыльнулся:
— Потому что я богат, как Крез. — Он налил себе в кружку эля и сделал глоток, решив начать первый раунд. — Но тебе это известно, не так ли?
Кит резко вскинула голову и взглянула ему прямо в глаза.
— Я впервые услышала о графе Эвертоне всего четыре дня назад и считала, что это тот человек, что изображен на портрете.
По-прежнему упираясь подбородком о руки, Алекс побарабанил по своей щеке кончиками пальцев, не отрывая взгляда от лица девушки. Похоже, она говорит правду.
— Так, значит, твой отец и в самом деле бросил тебя здесь?
Ткнув вилкой в его сторону, Кит выпалила:
— Он меня не бросил! Он оставил меня на твое попечение на две недели, а потом вернется за мной. Он мне обещал.
— А он уже так поступал?
— Такое бывало. Обычно, когда у него дела в городе, он оставляет меня в нашей квартире в Сен-Марселе. — Она одарила Алекса волчьей усмешкой. — Но все время я там не сижу. Это слишком скучно.
— Вы живете в Сен-Марселе?! — поразился Алекс, впервые за все время.
— Сейчас — да, — ответила девушка и принялась разглядывать на буфете графины со всевозможными напитками. — У тебя есть бренди?
— В девять часов утра нет. — Алекс так и подался вперед. — Твой отец — брат герцога Ферта. Так какого черта он живет в худшем районе Парижа?
— Не так уж этот район плох, — возразила Кит. — Кроме того, я умею сама о себе заботиться. Еще никто не усомнился в том, что я парень.
— Кроме меня, — ухмыльнулся Алекс.
— Это вышло случайно, — возразила девушка, нахмурившись. — Папа сказал, если я оденусь в мужскую одежду, будет лучше. Меньше хлопот.
Взглянув на нее, Алекс подумал, что в какой-то степени ее отец прав.
— Вчера, когда вы заявились среди ночи ко мне в дом, мне было все равно, девушка ты или парень. Я чуть не вышвырнул вас обоих за дверь.
— Почему же ты этого не сделал? — спросила Кит.
— Потому что ты меня заинтриговала.
— Ты решил, что я мужчина.
— Да, — кивнул Алекс.
— Так, значит, ты любишь мужчин, Эвертон? — осведомилась Кит, мерзко ухмыльнувшись.
Похоже, такое понятие, как «такт», Кит Брентли неведомо, подумал Алекс.
— Нет. Потому-то, когда я понял, что ты девушка, я и почувствовал облегчение.
Кит хмыкнула и провела пальцем ло ободку чашки каким-то заученным движением, словно когда-то увидела его, запомнила, а теперь применила на практике.
— А сейчас ты его тоже чувствуешь? — спросила девушка, бросив на Алекса взгляд из-под длинных ресниц.
— Думаю, да, — хмыкнул Алекс. — Лондонский сезон в этом году невероятно скучен.
— А со мной он станет интереснее? — улыбнулась Кит.
— Не сомневаюсь, ты сумеешь его таким сделать, кузен, — насмешливо бросил Алекс, подняв кружку с элем в знак приветствия. Кит подняла в ответ свою чашку с чаем.
У графа Эвертона кормят просто на убой, подумала Кит, нежась в великолепной медной ванне, которую приготовили для нее в ее спальне. Даже через час после завтрака она чувствовала себя так, словно вот-вот лопнет. Горячая ванна — это как раз то, что ей сейчас нужно, продолжала размышлять она. После долгого и утомительного путешествия из Парижа, противного лондонского дождя, драки с конюхом Эвертона на конюшне Кит чувствовала себя невероятно грязной. Какое же это блаженство — принимать утром ванну, зная, что внизу тебя дожидается красавец Александр Кейл, у которого восхитительные синие глаза и…
— Не засните, мисс, не то, не ровен час, утонете, — послышался у нее за спиной строгий голос экономки.
— Благодарю вас, миссис Ходжес, — ответила Кит и, обернувшись, взглянула на седовласую толстушку, пытаясь выбросить мысли об Эвертоне из головы. На подобную чепуху сейчас нет времени. — Думаю, вам лучше звать меня Кит.
— Ни за что, — тотчас же отозвалась миссис Ходжес, недовольно наморщив нос.
— Но если вы будете обращаться ко мне «мисс», возникнут всякие сплетни, — возразила Кит.
Черт бы побрал эту тупицу! Она бы и без нее прекрасно обошлась, но Эвертон настоял на том, чтобы экономка ей помогла. А принимая во внимание то, что он уже знает о ней гораздо больше, чем нужно, Кит сочла за лучшее не спорить.
— Не сочтите за грубость, но это так странно.
— Да, странно, — вздохнула Кит.
Помешкав, она встала и взяла полотенце, которое экономка протянула ей, предварительно развернув. Не привыкла она, чтобы ее видели голышом. У Кит никогда не было горничной, а маму свою она почти не помнила. Энн Райли Брен-тли умерла, когда Кит было шесть лет. Вскоре отец продал их маленькое поместье в Хэмпстеде, и они перебрались в Мадрид, потом в Венецию и, наконец, в Париж. И во время этих переездов она превратилась в Кита Райли и в зависимости от обстоятельств становилась то сыном своего отца, то его племянником.
Кит поспешно завернулась в мягкое полотенце, но когда экономка потянулась к стопке чистой одежды, которую принесла горничная, остановила ее:
— Я справлюсь сама, миссис Ходжес. Я привыкла самостоятельно одеваться.
Взяв галстук, экономка мрачно воззрилась на него.
— Что ж, это хорошо. Не думаю, что, будучи в здравом рассудке, я смогла бы вам помочь.
Рассмеявшись — ну и ханжа! — Кит знаком приказала ей выйти из комнаты и взглянула на свою одежду. Слуги изрядно потрудились, чтобы привести ее в порядок, но все равно «французские тряпки», как назвал их лорд Эвертон, таковыми и остались. Они стали намного чище, большинство пятен исчезло, но все равно были ветхими и грубыми на ощупь. Взяв ленту, которой обычно затягивала грудь, Кит взялась за дело и поморщилась: материя нещадно кололась.