Читать интересную книгу Двойная ложь - Ридли Пиерсон

Что-то тут явно не сходится, думал Тайлер. Полицию должны были вызвать немедленно. Что касается «Нозерн Юнион», то их можно понять: после случая с маньяком им больше не хотелось плестись в хвосте у полиции, поэтому они выдвинули Нелл Прист на передовую, перехватить, так сказать, инициативу. Но кто тогда позвонил в Национальное управление транспортной безопасности? Ведь они тоже получили фору, благодаря чему Тайлер прибыл вовремя.

— Кто-нибудь хочет послушать наши выводы на данный момент? — спросил главный эксперт. Это был тщедушный человечек с орлиным носом и крысиными глазками, закутанный в теплую одежду с головы до ног.

— Все хотят послушать, — сказал Тайлер, надеясь таким образом примирить Нелл Прист и Томиджера. «Дуэлянты» повернулись к главному эксперту, не скрывая своего интереса.

— Прежде всего, я хочу, чтобы вы вспомнили классификацию ран, — начал тот не терпящим возражений менторским тоном. Людей подобного типа, подумал Тайлер, легко можно встретить на каком-нибудь банкете, они деликатно отводят вас в сторону и битый час томят своей эрудированностью. — Как известно, существуют резаные раны, к которым также относятся колотые и рубленые, и следы от ушибов, нанесенных твердым тупым предметом. К последним, в частности, относятся рваные раны. Казалось бы, все они должны кровоточить одинаково, но это не так. Чтобы быть до конца уверенным, мне нужно посмотреть на того, кто здесь «фонтанировал». Кроме того, если погода изменится, то кровь растает, и мы потеряем улики. Итак, я перехожу к изложению нашей гипотезы. Если буду многословен, прошу меня заранее извинить.

— Если можно, доктор, то покороче. Мы ведь не на юге отдыхаем, — вставил посиневший от холода Томиджер.

Тайлер, которого еще не представили главному эксперту, обменялся с ним рукопожатием. Грейштейн — так звали главного эксперта, — казалось, не чувствовал холода.

— Чтобы восстановить хронологию происшествия, проследим за направлением кровавых брызг. Кровавые следы традиционно принято разделять на три группы — в зависимости от силы нанесенного удара: от слабого удара, от удара средней силы и от сильного удара. В нашем случае мы видим брызги на стенах, лужи и потеки на полу. — Грейштейн показал рукой на переносные лампы. — А это люминесцентные лампы, они слабо нагревают воздух. Чем меньше здесь тепла, тем лучше. Ваше дыхание — это тоже тепло, поэтому наша задача — как можно быстрее управиться. Нам несказанно повезло с погодой, здесь все замерзло, и мы получили некий моментальный снимок случившегося.

Тайлер обратил внимание на массу пронумерованных флажков, острыми кончиками древков воткнутых в кровавые пятна. Желтых флажков было намного меньше, чем белых. Розовых — чуть больше десятка. Грейштейн указал сначала именно на них.

— Мы полагаем, что суп на полу не является следствием регургитации или срыгивания. Суп на полу потому, что кто-то им в кого-то запустил. — Эксперт выдержал паузу, чтобы присутствующие лучше осознали его последние слова. — Их было двое. Один из них сидел на полу — давайте назовем его Сиделка. Другой, наверное, хотел полакомиться его супом. Поэтому мы назовем его Лакомка.

— Да какая, к черту, разница, что ел этот парень? — запротестовал Томиджер.

— Разница есть, потому что, судя по консистенции, в момент броска суп был очень горячим.

— А, может быть, его просто пролили? — уточнил Тайлер.

— Очень хороший вопрос, — похвалил Грейштейн. — Суп, который пролили, и суп, которым швырнули, — разница есть, и довольно существенная, не правда ли? Мы точно знаем, что кто-то швырнул банку с горячим супом. Об этом говорят брызги крови в виде «восклицательного знака» с острыми концами в сторону движения крови. Банку бросили снизу, — заключил эксперт, указывая на целый лес флажков возле коробок с посудомоечными машинами. Грейштейн изобразил, как была брошена банка. — Судя по всему, трехсотграммовая банка угодила Лакомке вот сюда, — он указал лучом лазерного фонарика на другое соцветие флажков. — В момент удара Лакомка находился в вертикальном положении. Я понимаю ваш скептицизм, — мол, с чего вы взяли? Дело в том, что за Лакомкой образовался некий контур, оставленный брызгами, следовательно, в момент удара он стоял, а не сидел. Когда обнаружат его тело, то экспертиза одежды укажет на присутствие остатков супа.

— Значит, Сиделка был там, — Тайлер указал рукой вглубь вагона, — а другой парень, то есть Лакомка, стоял приблизительно вот здесь.

— Совершенно верно, — сказал эксперт. — Более того, сначала швырнули суп, а потом пролилась кровь. Об этом нам тоже поведали брызги.

— Значит, по-вашему, поножовщина произошла из-за какой-то вонючей банки супа? — съязвил Томиджер.

— Нет, нет, никакой поножовщины здесь не было, — запротестовал Грейштейн.

— Что же тогда? — спросил Тайлер.

— Сиделка по какой-то причине запустил в Лакомку супом, который угодил тому в грудь и лицо. Но первым нанес удар именно Лакомка. Он ударил дубинкой или палкой и, вероятно, повредил Сиделке нос — вот здесь мы видим его кровь. Затем Лакомка замахнулся и нанес еще один удар. Здесь важно вспомнить, что после удара тупым предметом не сразу выделяется кровь. Обычно брызги появляются после второго удара, они летят в стороны по предсказуемой траектории. Мы видим здесь только один след, характерный для удара средней силы. От ножевых ран подобных фонтанов не бывает. — Грейштейн провел красным лучом фонарика по потолку вагона.

— Но Лакомка тоже свое получил, — сказала Прист. — Судя по флажкам, оба истекали кровью.

Грейштейн одобрительно улыбнулся: преподаватели любят внимательных студентов.

— Хватит тянуть резину, — вскипел Томиджер. — Ближе к делу.

— Если Сиделка правша, то удар был нанесен наотмашь, как в теннисе, — невозмутимо продолжил эксперт. — Честно говоря, для меня остается загадкой, как можно потерять столько крови и остаться в живых. Лакомка припечатал Сиделку дважды и, как минимум, сломал ему нос. Но тут Сиделка наносит ответный удар. Бьет наотмашь. Молниеносно. Я полагаю, что он схватил походный примус и стал им размахивать. Ему повезло, он угодил ребром примуса в шею противника и рассек ему сонную артерию. В любом случае, крови пролилось немало. — Красная точка лазерного луча пронеслась по флажкам. — Лакомка наносит еще один удар, но безуспешно. Брызги крови оставляют второй след, характерный для удара средней силы. — Красная точка устремилась к упаковочным ящикам. — А вот здесь он уронил дубинку и схватился за горло. Обратите внимание на этот потек. Лакомка зажимает горло, но кровь просачивается наружу и капает на пол, образуя потек. — Грейштейн указал на кровавые пятна на полу вагона.

— Вы упомянули ответный удар, — напомнил Тайлер.

— Надо же, меня еще кто-то слушает, — криво усмехнулся эксперт. — Продолжайте.

— Получается, что Сиделка получил свое первым, а кровью истек Лакомка, — подытожил Тайлер.

— Совершенно верно. Я нисколько не сомневаюсь в том, что первый удар нанес Лакомка.

— Это всего лишь догадки, — скептически заметил Томиджер. — По-моему, все ясно, как Божий день. Бродяги просто не поделили, кому достанется картошка, а кому фасоль из супа. Сиделка зажал свою несчастную похлебку, и они устроили здесь мордобой.

— Не исключено, — задумчиво протянул Грейштейн. — Но тогда почему они ехали с открытой дверью?

— Как с открытой дверью? — пробормотал Томиджер.

— У меня есть веские доказательства того, что во время драки дверь вагона была отодвинута на восемьдесят три сантиметра. Но я не рассказал о том, что же было дальше. На мой взгляд, затем между ними завязался рукопашный бой. Оба истекают кровью, но продолжают бороться за свою жизнь. — Луч фонарика пробежал по всей длине вагона. — Вот их танцевальные па, здесь и здесь. При этом Лакомка истекает кровью.

— А Сиделка ждет не дождется, когда противник потеряет сознание, — предположил Тайлер. Предположить можно все что угодно. Ясности от этого не прибавится. Перед его мысленным взором предстала та трагедия, после которой вся его жизнь пошла наперекосяк. Тайлер настолько часто вспоминал тот кошмар, что уже не мог понять, как все было на самом деле. Может, совсем не так, как ему кажется. Может, отчаянно пытаясь постигнуть случившееся, он приукрашивал или преувеличивал весь тот ужас или, наоборот, упрощал его. Так или иначе, но нахлынувшие воспоминания целиком поглотили Тайлера, и он пропустил мимо ушей заключительный вывод Грейштейна.

— Наши охранники останутся здесь, — сказала Прист, обращаясь к Томиджеру. — Они присмотрят за всем этим хозяйством после вашего ухода. Надеюсь, вы не возражаете, детектив?

— Да ради Бога, какие проблемы, — отозвался Томиджер.

— Не хотите чашку ужасно сваренного кофе? — предложила Прист Тайлеру.