Обед прошел в молчании. Только, когда после черепахового супа Ольга подала на стол великолепный заячий паштет с уложенными вокруг жареными трюфелями, Сергей оживился и вопросительно посмотрел на жену.
- Тебе надо сегодня набраться сил, - шутливо сказала она, но в ее глазах Сергей подметил едва уловимую грусть.
Утром следующего дня случилось то, что вызвало у Сергея крайнее возмущение и раздражение. Войдя к себе в кабинет, он обнаружил на столе записку, подписанную "Кравцов". В записке Кравцов благодарил Сергея за расчеты и поздравлял его с избранием в члены Всемирной Академии наук. Записи, которые лежали в правом углу стола, исчезли. Сергей поделился новостью с Ольгой, выразив при этом свое возмущение бестактностью Кравцова и глупой таинственностью появления записки.
- Если уж он был здесь, а об этом свидетельствует записка, то почему не дал о себе знать. Черт знает что! - негодовал он. - Пробраться подобно ночному вору...
- Ну, не преувеличивай, - ответила Ольга. - Он мог и не быть здесь!
- А как же записка? Она что, с неба свалилась?
- Записка появилась здесь таким же способом, как появляется одежда, еда в холодильнике, куклы для Оленьки, наконец.
- Ты права, - согласился Сергей, - но, - продолжал он, - проще было бы выйти на связь.
- Кто знает, может быть, и сложнее. Ведь он предупреждал тебя. Прошло еще три года. Население острова увеличилось. Появился Вовка, названный так в честь отца Сергея, которого Сергей помнил только по рассказан матери, так как тот умер, когда Сергею не было еще года. Оленьке шел уже шестой год. Она сильно выросла и обещала быть очень красивой девушкой. Рождение брата для нее было большой радостью. Целыми днями они проводили вместе. Все заботы по уходу за малышом она взяла на себя.
Сергей много работал. В доме появился новый, более совершенный компьютер. Сергей этому уже не удивлялся, как и не удивлялся тому, что его законченные работы таинственно исчезают со стола и вместо них появляются записки с выражением признательности. Это уже стало привычным.
Время от времени они с Ольгой предпринимали многодневные экскурсии по острову. Оленька в таких случаях оставалась дома и присматривала за малышом. В одной из таких экскурсии Сергей в южном склоне горы Франклина обнаружил большую, разветвленную пещеру. Два дня они при свете факелов обследовали ее. Пещера оказалась большой и тянулась куда-то вглубь горы. Летучие мыши были единственными ее обитателями.
На юго-восток от пещеры, почти в центре острова, они обнаружили обширное болото. На болоте водилась масса дичи: серых уток, казарок, водяных курочек. Рай для охотника. Но, к сожалению, у них не было собаки. И однажды Сергей чуть было не поплатился жизнью, пытаясь достать убитую утку. Он провалился в так называемое окно. Ольга, которая на этот раз сопровождала его, рискуя жизнью, вытащила его из трясины при помощи длинной жерди.
За шесть лет, проведенных на острове, они обследовали его вдоль и поперек. На север от болота, километров на пять, тянулся огромный крутой овраг, вернее, каньон, происхождение которого было непонятно. Его склоны в центре были настолько высоки и круты, что думать о том, чтобы его преодолеть, не приходилось. На запад и восток овраг мелел. С другой стороны, он представлял собой довольно удобную дорогу от дома по направлению к горе. Недалеко от озера в него можно было войти без особого труда, так же, как и выйти из него километрах в четырех от подножия горы. Идти по его дну значительно легче, чем по лесу, поросшему густым, подчас непроходимым, подлеском. Из болота вытекала довольно полноводная река. Весной в реку заходили на нерест стаи лосося. Рыба шла так густо, что ее можно было ловить руками.
Весь юго-запад был покрыт холмами, поросшими великолепными кедрами и соснами, между которыми струились бесчисленные прозрачные ручьи. Деревья здесь стояли реже, чем в центре острова, и лес изобиловал дичью. Из птиц встречался дикий американский индюк, мясо которого часто украшало стол островитян.
Северная часть острова была лесиста. Здесь часто встречались старые, давно заросшие болота. Болота чередовались с обширными участками песчаной почвы, поросшей дубом и соснами. На болотах росло много черники и брусники. Тут же можно было найти целые поляны белых грибов, а в ельниках - рыжики.
Казалось, ничто не угрожало счастью невольных робинзонов. Они ни в чем не нуждались, все необходимое, что не мог дать им сам остров, появлялось незамедлительно, словно кто-то следил за их желаниями и, угадывая их, немедленно выполнял. Климат на острове был ровным. Лето сменялось золотой осенью, за которой сразу же, минуя зиму, наступала весна.
И тем не менее беда пришла. Она пришла не откуда-то извне. Источником беды был сам Сергей. Все чаще и чаще его охватывало смутное беспокойство и раздражительность. Все реже он садился за письменный стол и включал компьютер. Ольга, которой он еще недавно в часы отдыха любовался и восхищался, стала его раздражать. Особенно ее неизменная покладистость. Казалось, она угадывала его желания и это угадывание и следующие за ним поступки вместо радости вызывали все усиливающееся раздражение. В таких случаях Ольга терялась, жалобно смотрела на него, тщетно стараясь понять причину. Нет, Сергей внешне никак не проявлял свое состояние, он был по-прежнему ровен и спокоен, но она неизменно, каким-то шестым чувством, угадывала его недовольство.
Однажды, проснувшись ночью, Сергей заметил, что она плачет. Раньше это взволновало бы его, обеспокоило, во всяком случае он постарался бы выяснить причину, но теперь лишь с досадой повернулся на другой бок и сделал вид, что спит. Это не укрылось от жены, и она весь следующий день была грустной и старалась не попадаться ему на глаза.
В последний год такое случалось все чаще. Сергей стал теперь уходить надолго в лес, возвращаясь только к вечеру, а иногда и на следующий день.
Особенно его тянуло на холмы юго-западной части острова. Он давно уже привык спать под открытым небом. На острове не встречались крупные хищники и ядовитые змеи. Однажды, правда, он обнаружил следы, судя по признакам, кошачей породы, но не мог определить его вида.
Сидя во время одной из таких прогулок у костра и наблюдая, как его отблески пляшут в окружающей тьме ночи, Сергей задумался, стараясь разобраться в самом себе. Его чувства к жене не вызывали у него никакого сомнения. Он любил ее и твердо знал это. Он тяготился своей раздражительностью, приносящей жене огорчения. Часто засыпая и вспоминая прошедший день, Сергей давал себе слово завтра быть предельно внимательным к Ольге, но наступало утро, и все оставалось по-прежнему. Приступы беспричинной раздражительности учащались. Хуже было то, что его уже не тянуло к работе. Не было того всеохватывающего волнения, когда под его рукой рождались новые уравнения и формулы. Все сделанное им ранее представлялось ненужным. "Может быть, я дичаю, - с горькой усмешкой думал Сергей. - Я даже перестал бриться". Он провел рукой по щеке. "Отпустить, что ли, бороду и стать настоящим дикарем с всклокоченной бородой и крепкими длинными когтями. Нет, с этим пора кончать". Ему вдруг захотелось искупаться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});