невозможно отнять даже самым суровым законом. А мы можем преисполниться радостью, что Господь Бог наделил нас истинной любовью. И ничто, ничто не разрушит ее! Законы этого города основаны на лжи и лицемерии, а мы вынуждены подчиниться им. Неужто истинная и нежная любовь является грехом? Этот город – темное небо. А вы как солнце, призывающее к рассвету! Своею добродетелью вы смыли порок с этого поместья. Я не мог иметь большего счастья, чем любить вас, быть готовым ради вас на любые испытания, на любые муки. Если вы хотите, чтобы я уехал и больше никогда не встречался с вами, то скажите мне это, и я уеду. Боже, Катенька, скажите мне, взаимны ли мои чувства?! – взмолился Эрнест.
– Я должна отослать вас и не ответить на вашу любовь. Но я не могу позволить себе этого! Демон-искуситель навеки привязал меня к вам. И я умру, умру без вас, без любви к вам! Я много читала про любовь, но никто до вас не пробудил во мне этого чувства. И я люблю вас больше жизни! Амур решил посмеяться надо мной, пустил стрелу в ту, которой запрещено любить. И нарушая этот запрет, я перечу матери и отцу. А перечить им – самый страшный грех, который я могу взять на душу. Но я не могу без вас, я слишком слаба, чтобы противостоять этой силе!
– Мы оба слабы.
– Вы правы, мы оба слабы, – повторила Катя. Эрнест взял девушку под руку, приглашая на прогулку по саду. Юноша развлекал Катерину различными историями, и девушке было настолько хорошо, что она забыла обо всех запретах. И впервые насладилась светлым чувством первой любви.
Горькая трапеза
Когда стемнело, Танечка нашла в саду влюбленных.
– Госпожа, – начала служанка, поклонившись, – матушка вас зовет к ужину. Я сказала, что господин Де Бриз отдыхает и вскоре спустится.
Катя побледнела. Ей казалось, что любое неосторожное движение или взгляд выдадут ее. Эрнест все понял без слов. Он бережно взял Катю за руку и прошептал:
– Ничего не бойтесь, им не понять вашего чистого сердца и вашего истинного чувства. Они ничего не узнают.
– Мне хотелось бы верить вам, Эрнест Де Бриз.
– Так верьте. Вы сами увидите, что любовь для всех в этом городе настолько дика, что истинное чувство будет сокрыто от их глаз. А теперь идите, милая Катя, и сделайте вид, что сегодня мы с вами не встречались, – Эрнест поцеловал девушку в лоб и зашагал вглубь сада. Катенька быстрым шагом направилась в дом.
Анна Федоровна и Владимир Ильич уже ужинали. Как только Катя появилась в дверях, хозяйка властно указала ей на отведенное девушке место.
– Когда же это прекратится? Что за дочь послала мне Господь! Вы слишком несерьезны, Екатерина Владимировна, легкомысленны. Зачем же вы позорите наш дом перед важным гостем? Зачем? Отвечайте! – совершенно забыв про манеры, Анна Федоровна стукнула рукой по столу. Катенька заплакала:
– Маменька…
– Не зови меня так, ты недостойна быть моей дочерью.
– Прошу прощения за опоздание, я задремал, – в дверях показался Эрнест. Катенька охнула и прикусила губу.
– Екатерина, что за манеры? Не стой как столб, – прикрикнула Анна Федоровна. Катенька поспешно вскочила и присела в реверансе перед гостем. Эрнест поцеловал руку девушки, задержавшись губами чуть дольше, чем было дозволено.
– Ну, раз все собрались, то можно приступать. Екатерина, вы наказаны, вы не будете сегодня ужинать.
Катя покорно встала из-за стола и удалилась. Танечка, стоявшая подле стола, последовала за ней.
***
Катерина сидела на кровати и неспеша ела спелое яблоко, которое она сорвала с яблони через окно своей опочивальни. Катенька слушала упреки и предостережения Танечки и только улыбалась ей в ответ.
– Барыня, у меня такое чувство, что вы вовсе не слушаете!
– Прости, Танечка, просто тебе не понять меня. Я люблю его, люблю больше жизни. Я не смогу жить, не смогу существовать в этом мире без него и дня. Танюша, знала бы ты, как мне хорошо!
– Барыня, погубит вас это чувство, боязно мне!
– Таня, я уже умираю, умираю от любви, – прошептала Катя.
– Что ж вы говорите! Это чувство одолело в вас разум. Чувствую я, что плохо это дело обернется. Беспокойно мне на сердце…
– Лжет твое сердце, Танечка, лжет. А мое мне говорит, что я буду счастлива. Ступай, дай мне подумать, – ответила Екатерина. Служанка вышла, оставив девушку одну. Катя встала с кровати и подошла к столику, где лежала одна из разрешенных книг. Но кроме нее на столе было что-то еще. Девушка очень удивилась, заметив аккуратный конверт и кремовую розу. Она неторопливо открыла письмо и достала сложенный лист.
«Мое сердце греет надежда, что вы прочтете это письмо и ответите мне взаимностью на мои чувства. Я никогда не был так сильно влюблен!
Зачем надежду вы мне дали,
Зачем чувства пробудили?
Мы с вами раней не страдали,
Но в прошлом словно и не жили.
Я знаю, завтра будут гости,
И будут танцы в ночной час,
Не пробудив в слепцах я злости,
Смогу кружить в вальсе вас.
И если вы со мной согласны
Скользить по залу средь свечей
Оденьте платье того цвета,
Что розы нежной на письме.
Влюбленное сердце Эрнеста Де Бриза»
Бал чувств
– Нет, это платье никуда не годится. Принесите голубое! – распорядилась Анна Федоровна. Екатерина застыла в кремовом платье:
– Матушка, я хочу это платье.
– В кого же ты пошла, Екатерина? Ни манер, ни вкуса. Голубое подчеркивает твой цвет глаз.
– Я не спущусь к гостям, если не буду в кремовом платье, – прошептала Катя. Голос ее дрожал, но девушка была уверена в своем решении.
– Екатерина, как ты смеешь перечить мне? – властно сказала госпожа.
– Я спущусь только в этом платье! – уже в голос произнесла Катенька. Это прозвучало твердо, хоть на глазах у девушки заблестели слезы. Лицо Анны Федоровны покраснело, но дама быстро взяла себя в руки:
– Делай как знаешь, но если ты вдруг опозоришь наш дом, то я отрекусь от тебя!
Какую боль принесли Кате эти слова! Маменька, как бы она ни была сурова и холодна, была дорогим Катерине человеком. Но беда была в том, что француз был ей дороже…
– Маменька, я пойду в кремовом платье, – решительно сказала Катя.
Анна Федоровна молча вышла из покоев дочери, бросив на нее лишь один короткий укоризненный