выглядело растерянным.
Ветер, как нарочно, плеснул в него дождём с большими колючими градинами. Мужчина, чертыхаясь, забежал под козырёк подъезда.
— Псих малолетний! — обернулся он к Пете, — из-за тебя мне их теперь три часа по квартирам травить.
Коровки спрятались от дождя по щелям, а многие залетели в открытые окна.
— Не надо травить, — Петя встал рядом с мужчиной, — Я сам по всем квартирам пройду и соберу их.
— Точно, по всем?
Голубой бланк свидетельства снова вынырнул из памяти вместе с лицами тех, кого он только вчера считал мамой и папой. С ними придётся встретиться. Или может послать Динку… Нет, придётся.
— Обещаю.
— Смотри, псих, — мужчина вытащил из кармана мятый листок с прикрепленной к нему ручкой, — вот, держи, чтоб по списку от каждой квартиры была подпись хозяина.
С листком в руке Петька позвонил в свою квартиру. Он не знал, что скажет обманщикам. Даже так и не придумал, как их теперь называть. Но когда открылась дверь, и он увидел радость в заплаканных глазах мамы, стало абсолютно наплевать на проклятую голубую бумажку. Они наперебой просили друг у друга прощения. Всё громче, всё оживлённой. За стеной подал голос проснувшийся ребёнок. Опередив маму, Петька заскочил в комнату и вернулась, баюкая его на руках.
— Ай-ай-ай разбудили Лёську, — воскликнул папа.
Полузабытое воспоминание сверкнуло в Петькиной голове. Он вытащил из кармана помятый земляничный кустик и протянул мелкому:
— Держи, Лёська, гостинец.
Ребёнок крепко вцепился в растение и затих, глядя на брата с довольной улыбкой. Родители тоже замолчали, и Петька решился спросить:
— Те… другие, кто они?
— Мы не знаем. В приюте сказали, что тебя подбросили в сильную грозу, отсюда и фамилия: Громов. Если хочешь… — папа замялся, — Ты можешь взять эту фамилию, и когда будешь поступать…
— Нет, не хочу.
***
Сборы коровок по подъезду заняли у Петьки с Динкой не три часа, а пол дня. В результате все жучки поместились в две коробки: одну от монитора, вторую от телевизора.
На поезд Петька всё равно опоздал и, они с папой, загрузив в машину коровок, отправились на центральный вокзал Красноярска. По пути заехали на маленький зелёный островок посреди реки, единственной дорогой связанный с городом. Папа и Петька на «раз, два, три!» дружно открыли коробки, и густое красное облако поднялось в воздух. Обратно к машине им пришлось бежать — потерявшие ориентацию испуганные коровки норовили усесться на спасителей, а некоторые ещё и пребольно кусались.
— Ух, оторвались! — засмеялся папа, когда они подъезжали к вокзалу.
Закрутившись в поисках нужного перрона и состава, они едва успели попрощаться. Поезд тронулся. Высунувшись из открытого окна вагона, Петька махал папе рукой и кричал:
— Позвоню сразу же, как приеду! Или смс пришлю! Не волнуйтесь!
Он уже не слышал, что кричит папа в ответ, но на всякий случай кивал и улыбался. Город за окнами сменили деревеньки, а Петьку всё не покидало ощущение не до конца сделанного дела. Коровок выпустил, маме и Динке привет передал, вещи все собраны… Он открыл рюкзак и наткнулся на коробку от Манчкини. Ну конечно! Каравеллу не покормил. Ничего, девочка, сейчас творожка купим или сладкий сырок в воде размочим.
Посадив коровку на руку, Петька направился искать вагон-ресторан. В тамбуре Каравелла вдруг взлетела и уселась на стоп-кран. Он попытался снять коровку, но она ловко уворачивалась, каждый раз возвращаясь на прежнее место.
— Эй, я не буду тормозить поезд! Мы только сели, — попытался урезонить коровку Петя.
Поезд остановился сам, да так резко, что Петька чуть не упал. Двери открылись, но платформы не было. Они стояли посреди луга с цветущими ромашками, вдалеке паслись кони. Недоумённые пассажиры выпрыгивали наружу покурить и размять ноги. Двое самых активных поспешили к началу состава, Петька с Каравеллой на плече увязался за ними.
Не зря. Оба стекла головного вагона снаружи были залеплены густым слоем божьих коровок. Сломанные дворники замерли удивлённо поднятыми бровями. Машинист озадаченно наблюдал за происходящим стоя на шпалах.
— Да вы издеваетесь! — вырвалось у Петьки.
Машинист, придя в себя, запустил в коровок фуражкой и разразился трёхэтажной бранью. Из не матерных слов Петька уловил только «букашки», «ржавая рухлядь» и «товарняк через пятнадцать минут».
— Может, успеем? — молодой помощник помахал к машинисту щётками. Они принялись счищать коровок, высунув руки из окон кабины, каждый, со своей стороны. Потный раскрасневшийся толстяк, прибежавший одним из первых, помогал им. Он в прыжке стряхивал жучков пиджаком, обмотанным на руку. Невысокая миловидная женщина отчаянно пыталась достать коровок зонтом. Подходили другие пассажиры. Охали-ахали, снимали на телефоны.
Петька укоризненно посмотрел на Каравеллу:
— Люди торопятся, а твои всех подвели. Быстро скажи им, чтоб разлетались.
Каравелла не тронулась с места и он, рассердившись, скинул её с руки и пошёл разгонять остальных коровок. Не пришлось. По соседнему пути пронёсся товарняк гружёный углем, и коровок как ветром сдуло. Они дружно поднялись в воздух и перелетели на картофельное поле.
— Едем?! — с нажимом спросил толстяк у машиниста.
— Нет, наш путь сейчас займёт товарняк. Два часа гуляем.
Люди, недовольно ворча, расходились.
— Ничего страшного, без тебя не начнут, — успокаивала толстяка женщина с зонтом, — а ты пока отдохнёшь, смотри какая погодка чудесная: тепло, солнце, облачка разбежались…
Совсем рядом послышался раскатистый грохот. Пассажиры, как по команде, подняли глаза к небу. Оно голубело по-прежнему. Ничего не понимающие люди высказывали предположения: «сухая гроза», «полигон рядом», «учения» …
Объявление по громкой связи потрясло всех: шум был от крушения товарняка. Вода, скопившаяся после вчерашнего ливня, прорвала насыпь и путь размыло. Проехать не удастся.
— Мы бы разбились… насмерть… — прошептала женщина с зонтом.
Минута молчаливого осознания, произошедшего сменилась лихорадочной активностью. Люди звонили родным и близким. Радовались, успокаивали, планировали встречи. Петька позвонил зачем-то Динке:
— Наш поезд чуть в аварию не попал, но коровки всех спасли.
— Ух, ты! — тоненько пискнула Динка, так издалека, что у него защемило в груди, — А ты ими командовал?
— Типа того.
— Не знала бы твоих родителей, точно бы подумала, что ты — сын Перуна-громовержца, — захихикала Динка.
— Чушь не неси, — смутился Петька, — Теперь не знаю, как нас отсюда вывозить будут, может и обратно в Дивногорск вернут.
— Ну и пусть, — смеялась Динка, — а я тебя встречать приду с цветами.
— Давай, и оркестр не забудь!
На душе у Петьки вдруг стало легко-легко, так бы и взмыл под облака. Он плюхнулся в траву, наслаждаясь видом бескрайнего чистого неба.
— А мы теперь на самолёте полетим? — раздался рядом