Читать интересную книгу Алхимия - Мария фон Франц

Предположим, что в вас существует бессознательный лжец и вы познакомились с человеком, который нагло врет. Вы можете распознать лжеца в другом человеке, поскольку вы сами лжец. В противном случае вы не распознаете лжеца в другом человеке. Распознать определенное качество в другом человеке можно только тогда, когда вы обладаете этим качеством и знаете, что чувствует человек, когда врет. Поэтому вы распознаете аналогичное качество в другом человеке. Поскольку другой человек действительно лжец, значит вы сделали верное предположение. Тогда зачем вам понадобилось называть это предположение проекцией, от которой необходимо отказаться? Проекция составляет основу взаимоотношений, поскольку вы рассуждаете следующим образом: Икс — лжец, тогда, что бы он ни говорил мне, я должен подвергать сомнению его слова. Такой ход рассуждений характеризуется разумностью и справедливостью. Было бы ошибочно полагать, что это рассуждение является лишь проекцией и что необходимо верить другому человеку. Так поступить мог бы только глупец. Но если подойти к этому вопросу с философских позиций, тогда чем же является приведенное рассуждение — проекцией или констатацией факта? С философской точки зрения мы не можем прийти к определенному заключению, мы можем лишь утверждать, что в субъективном отношении данное рассуждение представляется корректным. Поэтому Юнг говорит (и здесь отмечен деликатный момент, который редко понимают те, кто задумывается о проблеме проекции), что мы вправе рассуждать о проекции как таковой только тогда, когда уже существует чувство некоторого беспокойства, когда дестабилизируется идентичность чувства. Т. е. тогда, когда человек испытывает беспокойство по поводу истинности или неистинности своего высказывания об Иксе.

Это утверждение справедливо и для естественных наук. Например, теория, согласно которой материя состоит из частиц, основана на проекции архетипического образа, ибо частица является архетипическим образом. Энергия также является архетипическим образом, интуитивным понятием с архетипической подоплекой. Невозможно исследовать материю без гипотез, утверждающих, что существует нечто похожее на энергию, нечто похожее на материю и нечто похожее на частицы.

Но я нередко сталкиваюсь с явлениями, которые вызывают у меня чувство беспокойства. Например, существуют явления, на основании которых нельзя сказать о существовании определенного электрона или мезона в определенный момент и в определенном месте, хотя если частица существует, тогда она должна находиться в данный момент в определенном месте. С архетипической точки зрения это представляется очевидным. Но современные эксперименты доказывают несостоятельность данной теории и невозможность определения места нахождения определенных электронов в определенный момент. Таким образом, мы имеем дело с фактом, который ставит под сомнение наше представление о частице. Испытывая беспокойство, мы можем признать, что, говоря о частицах, мы в определенной мере осуществляем проекцию, которая мешает нам видеть реальность. Но наша концепция не подвергается сомнению до тех пор, пока не возникнет чувство беспокойства, вызванное неадекватностью нашей проекции, а также экспериментальным несоответствием теории и практики.

Итак, в естественных науках существует та же проблема, что и в межличностных отношениях, и даже самые современные и точные из естественных наук основаны на проекциях. Научный прогресс состоит в замещении примитивной проекции более точной; поэтому можно утверждать, что естественная наука занимается проекцией моделей реальности, которым соответствуют более или менее явления. Если явления в точности соответствуют модели, то последняя удовлетворительна, а если не соответствует, то ее необходимо пересмотреть. Способ согласования — вот важная проблема.

Как известно, между Максом Планком и Эйнштейном состоялся известный спор, в котором Эйнштейн утверждал, что человеческий ум способен создавать математические модели реальности. В этом утверждении он обобщал собственный опыт, поскольку созданием именно таких моделей он занимался. Эйнштейн создавал свои теории в основном на бумаге, а экспериментальные разработки в области физики подтверждали, что разработанные им модели объясняли явления. Поэтому Эйнштейн говорил о том, что тот факт, что модель, построенная человеческим умом в интровертной ситуации, соответствует внешним явлениям, является просто чудом и должен рассматриваться как чудо. Планк не был согласен с этой точкой зрения, полагая, что мы создаем модель, которую проверяем экспериментальным путем, а затем вносим в нее соответствующие коррективы. Таким образом, между экспериментом и моделью существуют диалектические расхождения, с помощью которых мы постепенно приходим к некоторому пояснению, учитывающему экспериментальные данные и модель. Спор Платона и Аристотеля в новой форме! Однако, оба ученых забыли о существовании бессознательного. Нам известно больше, чем им, а именно: при построении новой модели реальности Эйнштейн во многом руководствовался бессознательным, иначе он не создал бы своей теории.

Рис. 5. Освобождение духа (spiritus) из нагретой первичной материи (prima materia). проекция психологического процесса при сознательном усвоении активизированных бессознательных содержаний

Но какую роль играет бессознательное? Бессознательное, по-видимому, способствует созданию моделей, которые невозможно получить без рассмотрения внешних явлений, моделей соответствующих внешней реальности. Что это: чудо или нет? Существуют два возможных объяснения: либо бессознательное знает о существовании других реальностей либо то что мы называем бессознательным, является неотъемлемой частью того же самого, что и внешняя реальность! ибо мы не знаем каким образом бессознательное связано с материей. Если у меня появилась мысль о том, как объяснить гравитацию, могу ли я утверждать, что нематериальное бессознательное вызвало у меня появление замечательного представления о внешней реальности, или я должна утверждать, что бессознательное вызвало у меня появление данного представления потому, что оно само связано с материей и представляет собой материальное явление, а материя знает материю?

В таких случаях мы не знаем, как нам следует поступить, и вынуждены оставить вопрос открытым. В этом и состоит великая тайна. Мы можем выдвинуть две гипотезы. Доктор Юнг склонен считать (хотя он никогда не формулировал эту мысль, а если и сформулировал, то лишь гипотетически), что бессознательное, вероятно, имеет материальное свойство и поэтому ведает, что такое материя. Поскольку оно материально, материя познает себя. Если бы дело обстояло таким образом, то даже в неорганической материи сознание проявлялось бы в неясной форме.

Здесь мы соприкасаемся с великими тайнами, но я говорю о них потому, что было бы недостойным утверждать, что древний алхимик, т. е. натурфилософ эпохи Средневековья, осуществлял проекцию бессознательных образов на материю. Теперь мы знаем, что представляют собой бессознательное и материя, но в те времена их просто не отличали друг от друга, этим и объясняется отсталость, эксцентричность и ненаучность алхимиков. Проблема взаимосвязи психики и материи до сих пор не решена, поэтому осталась неразгаданной основная тайна алхимии. Нам не удалось найти ответ на вопрос, который ставили перед собой алхимики. Мы можем осуществлять проекции многих явлений подобно тому, как алхимики осуществляли проекции относительно материи, но мы предпочитаем утверждать, что их проекции бессознательного отличались наивностью, тогда как наши — гораздо убедительней и глубже. Мы все еще можем рассматривать их проекции как явления бессознательного или как содержание сновидений, но мы уже не можем считать их научными. Например, если человек утверждает, что в свинце заключен демон, то можно сказать, что он проецирует на свинец теневые, демонические качества человека, но уже нельзя утверждать, что в свинце демон, поскольку мы переросли данную проекцию и пришли к иному заключению относительно пагубного воздействия свинца. Тем не менее, алхимия остается для нас по существу нерешенной проблемой. Поэтому доктор Юнг, обратившись к ее изучению, почувствовал, что соприкоснулся с чем-то, способным увести его в глубины. Этим, как мне кажется, отчасти объясняется, почему алхимия вызывает у многих раздражение, ибо она ставит перед нами вопросы, которые мы пока не можем решить! Но ведь это замечательно! Алхимия возвращает нас к самим себе, побуждая смиренно описывать явления в соответствии с существующим знанием Далее мы приступим к рассмотрению греческого трактата.

Лекция 2. Греческая алхимия

В предыдущей лекции я попыталась охарактеризовать значение алхимической символики, которая содержит, во-первых, совокупность архетипических символов с минимальной персонификацией, во-вторых, множество материальных символов, сформировавшихся на основе образов, которые хранятся в бессознательном.