Читать интересную книгу Дело всей жизни… - Коллектив авторов

«Když tak tím lesem šel první den, vyběhl proti němu vlk…// Druhý den vyběhl proti němu z houští medvěd…// Třetí den vyběhl proti němu lev…»7 (Erben, 1949, с. 42–47).

Введение подобного маркера в текст – очень распространенный прием в волшебных сказках, динамичных по своей сути. Многие из них начинаются с указания на то, что у родителей было три сына, или что у трех матерей, отведавших волшебной рыбы, родились три сына, или что герою были вручены три яблока, которые можно было разломить только около воды, и так далее.

Достаточно часто нам приходится сталкиваться и с проблемой различения троичности как минимального количества множественности и утроения как результата расщепления одного из элементов двоичности. В последнем случае «все многообразие плана выражения вызывается… тождественными функциональными причинами: выделением из троичной конструкции третьего звена как действительного, истинного, «настоящего» в противовес предшествующим – несущественным, ложным, ненастоящим»8. То есть за такого рода троичностью всегда стоит противопоставление двух планов – планов истинного и ложного героя. Причем в реальности сказочного текста элемент ложного героя может расщепиться и на три составляющие (теоретически их число может быть и большим). Так, в сказке о Белом Полянине есть эпизод встречи побратимов с дедом. Встреча происходит четыре раза, то есть перед нами цепь нанизывания, состоящая из четырех звеньев, дополнительно скрепленных репризой:

“Утром три брата на охоту поехали, а Ивана- царевича дома оставили… Он наварил, нажарил к обеду всякой всячины, сел на лавке да трубку покуривает. Вдруг едет старый дед в ступе, толкачом подпирается, под ним ковета на семь саженей лита, и просит милостыни. Царенко дает ему целый хлеб; дед не за хлеб,за него берется, крючком да в ступу, толк-толк, снял у него со спины полосу да самых плечей, взял половою натер да под пол бросил… Вернулись братья с охоты, спрашивают Царенка: «Никого у тебя не было?» – «Я никого не видел; разве вы кого?» – «Нет, и мы не видали!»//

На другой день дома остался Иван Поваренко…//

На третий день дома остался Белый Полянин…//

На четвертый день остался дома Иван Сученко…// (Афанасьев, т. 1, № 139).

Как мы видим, в смысловом отношении первые три звена тождественны: персонажи не справляются с врагом и скрывают свое поражение. Четвертое звено противопоставлено первым трем, которые на смысловом уровне сливаются в одно – персонаж побеждает неожиданного врага и тем самым доказывает, что именно он и является истинным героем: «…опять едет старый дед в ступе, толкачом подпирается, под ним ковета на семь саженей лита, и просит милостыни. Царенко дает ему целый хлеб; дед не за хлеб, за него берется, крючком да в ступу – ступа и разбилась…» (там же).

Однако в эпизодах, подобных описанному, сказка, несмотря на заявленное количество персонажей – три, может не редуплицировать элемент «ложный герой», а слить нерезультативные действия персонажей в одно. Таким образом в реальном плане сказки проявляется скрытая обычно двоичность. Так, в чешской сказке на сюжет АТ 550 «Иван-царевич и серый волк» старшие братья решают путешествовать вместе – таким образом, их пути сливаются в один. И они вместе совершают неправильный с точки зрения сказочной логики поступок и лишаются помощника:

«Tu se jim vyskytla kulhavá liška o třech nohách a počala se k nim lichotiti, aby ji také něco dali. Ale oni, vidouce ji, vykřikli: «Hlehle liška! Pojd‘me, zabileme ji!» a hned za ni s holí, takže jim sotva utekla»9 (Erben, 1949, s. 190–194).

В формальном отношении цепи множественности и цепи расщепленной двоичности ничем друг от друга не отличаются. Редупликация динамических сюжетных элементов (мотивов или акций) приводит к тому, что данный эпизод оформляется в цепевидную структуру.

Анализ сказочных и заговорных текстов славян, имевшихся в нашем распоряжении, показал, что можно выделить четыре основных типов многократного повтора, на основе которых создаются цепевидные структуры:

– нанизывание,

– кумуляция,

– кольцевой повтор,

– маятниковый повтор.

Нанизывание, как показало наше исследование, является наиболее универсальным приемом структурной организации фольклорного текста (оно широко распространено и в сказочном, и в заговорном материале), и именно цепи нанизывания формируются на основе матриц структурообразования (в роли которых выступают все три известных на сегодняшний день абстрактных модели связного текста)10.

Нанизыванием мы назвали такой тип повтора, когда каждое последующее звено, присоединяясь к предыдущему, обязательно повторно воспроизводит два из трех (субъект – действие – объект или локус) его основных элементов (субъект + действие или объект (локус) + действие), образуя таким образом стержень, посредством которого звенья связаны друг с другом и объединяются в цепь, причем между звеньями устанавливаются также отношения последовательности.

В зависимости от того, на каком уровне осуществляется повтор, мы выделяем следующие его подтипы:

1) чисто структурное, когда воспроизводятся цельные только в смысловом плане сегменты текста;

2) сюжетно-композиционное – воспроизводятся сегменты текста, цельные в семантическом отношении (как правило, сопровождается репризой);

3) словесно-текстовое нанизывание.

В рамках данной статьи у нас нет возможности продемонстрировать каждый из подтипов нанизывания, поэтому мы ограничимся лишь одним из них – нанизывание мотива (линейное). В качестве примера возьмем отрывок из сказки на сюжет АТ 212 «Коза-дереза» из сборника И. В. Карнауховой, где в результате использования данного способа структурирования текста формируется его цепевидность: «…//спроводили девку пасти. Она весь день пасла, да и повалила домой, и говорит:

– Пригонила.

Хозяин и сидит у крыльца:

– Козанька-коза, ела ли цего?

– Нет, не ела я, а как бежала через мостоцек, ухватила кленовый листоцек, как бежала через гребельку, ухватила водицы капельку.

Он девку напорол и прогнал. // На другой день он послал жонку…» [Карнаухова, № 72].

В последующих двух звеньях на сюжетном уровне воспроизводится тот же мотив. Количество обманутых может быть различным. Так, в одном из чешских вариантов сюжета (запись, сделанная Й. Ш. Бааром) козу, кроме хозяина, пасут три его дочери, а в другом – дочь, сын и жена. В болгарской традиции удлинение цепи еще более значительно. Неблагодарную козу пасут не только три дочери хозяина, но и трое его сыновей (СБНУ, кн.48, 1954, № 45).

В отличие от чешской традиции, в болгарской и русской цепевидность структуры поддерживается развитой репризой – повтором вопроса хозяина и ответа козы:

« – Козице деадовата, яла ле ми си, пила ле ми си?

– Деадо попе, ни съм яла, ни съм пила – на сух камен седеада, суи съм грепки метала»11(СБНУ, кн. 48, № 45).

Многочленная развитая реприза усиливает ритмическую организацию текста, а в соединении с соответствующей интонацией создает особую мелодию сказки.

В заговорных текстах всех трех славянских традиций нанизывание (в том числе и линейное) также продуктивно. На его основе, например, строится распространенная в заговорных текстах формула отсылки болезни:

«Аку е бела, пу бело цвете;Аку е синьа, пу синьу цвете;Аку е жолта, пу жолту цвете;Аку е черна, пу черну цвете…» (СБНУ, кн.1, № 1, с. 92).

Функция данного приема в сказочном тексте – замедлить ход сказки, показать постепенность развития действия. В заговорах цель использования приема кардинально меняется. С его помощью достигается максимальная степень охвата возможностей.

Кумуляция наряду с нанизыванием также является одним из принципов, в результате использования которого образуется цепевидная композиция. Именно это, как нам представляется, и стало причиной того, что многие ученые-фольклористы и сегодня объединяют эти два принципа.

Однако, как показали наши исследования, кумуляцией нужно считать такой тип повтора, когда присоединение нового звена происходит при обязательном повторении всех предыдущих звеньев цепи. В отличие от нанизывания, охватывающего все уровни организации текста, кумуляция представляет собой явление более высокого порядка: она может быть зафиксирована только на уровне текста в целом, то есть на структурном уровне. Кроме того, данный прием продуктивен лишь в области сказочного и детского фольклора (мы имеем в виду такой жанр, как прибаутка, сближающийся с детской сказкой).

В основе кумулятивного повтора в большинстве случаев лежит прием нанизывания, так что можно говорить о том, что кумуляция – это вторая ступень, или производная, в развитии этого приема. В обоснованности такого утверждения можно убедиться, сравнив структуры цепей текстов на сюжеты АТ 2016* «Векушка-горожаночка» [Шейн, Великорус, № 99] и АТ 1415 «Мена» [Никифоров, № 35].