Читать интересную книгу Иуды в Кремле. Как предали СССР и продали Россию - Сергей Кремлев

Упрямые цифры, как видим, доказывают, что в СССР массово, на уровне ведущих стран мира, строилось жильё, и оно было массово доступно. Видно, что в СССР было очень неплохо поставлено дело охраны здоровья и образования. В целом статистический облик СССР тоже выглядел весьма убедительно, начиная с национального дохода и заканчивая социальными расходами.

И это — дряхлость?

Нет конечно! В социально-экономическом отношении СССР накануне своей смерти представлял собой вполне жизнеспособный организм.

Поэтому второй вариант — самоубийство, если иметь в виду всё советское общество и СССР в целом, тоже нельзя рассматривать всерьёз. В здравом уме и ясной памяти, без «тараканов» и «навоза» в голове, никто с собой — ни с того ни с сего — не кончает. Другое дело, что даже здорового человека можно одурманить и довести его, находящегося в невменяемом состоянии, до фатального конца. И вот это уже ближе к правде. Если СССР и совершил самоубийство, то его до него довели!

Кто? Ну, конечно же, как уже было сказано, «элитная» советская интеллигенция в Москве, Ленинграде, Киеве, Харькове, Горьком, Одессе, Новосибирске, Омске, Томске, Свердловске, Донецке, Тбилиси и т. д. Она повела себя в конце 80-х и начале 90-х годов как свора взбесившихся собак, которые кусают всё и вся без разбора, но прежде всего — кормящую их руку.

А бесились они, что называется, «с жиру». Они считали себя «ущемлёнными», «несвободными», хотя по сравнению с западными интеллигентами имели почти неограниченные возможности создавать подлинные культурные ценности, увеличивая в мире не количество какофонических «симфоний» и театров абсурда, а новую прекрасную музыку, песни, фильмы, картины и книги.

Что, например, снял в СССР лучший друг Ельцина кинорежиссёр Эльдар Рязанов? Он снял три, без преувеличений, мировых шедевра: «Карнавальную ночь», «Гусарскую балладу» и «Берегись автомобиля!», а также — ещё несколько отличных или неплохих лент.

А что снял тот же Эльдар Рязанов под крылом своего лучшего друга в «Россиянин»?

То-то!

Ни один подлинный талант в СССР обойдён вниманием не был — в отличие от РФ. За двадцать антисоветских лет в «Россиянин» почти не было создано ничего примечательного ни в одном виде искусства, не появилось ни одной яркой творческой личности! Нельзя же, в самом деле, считать таковыми ряд дельцов-певцов, дельцов-музыкантов и дельцов-танцоров от классики! Немногочисленные современные мастера культуры обладают незаурядной творческой потенцией в той мере, в какой они продолжают лучшие традиции русского и советского искусства — как, например, акварелист Андрияка.

Когда имеют в виду высшие слои, то говорят о «сливках общества». Именно «сливками» мнила себя советская «интеллигентная элита». Однако она забывала, что сверху, на поверхности событий, плавает ещё и, пардон, дерьмо. И это определение для советской «элиты» подходило больше — наряду с определением её как своры бешеных собак.

Но кроме вонючих, загнивших до состояния дерьма интеллигентских «сливок» в советском обществе к середине 80-х годов прочно обосновался и весьма массовый слой полуинтеллигентов, «образованщины», «люмпен-интеллигенции». И вот их-то надо сравнить скорее со стаей взбесившихся мышек-леммингов. Ни с того ни с сего, вдруг обуянные неудержимой тягой к коллективному суициду, эти полярные мышки порой бросаются в хладные воды и тонут, тонут, тонут.

Крысы, зачарованные звуками из дудочки Гамельнского крысолова, шли к гибели, понуждаемые чужой волей. Что же до наших доморощенных интеллеммингов, то они стремились к гибели худо-бедно кормившей, поившей и давшей им образование Державы без принуждения! Похоже, сумасшедшая мелодия самоуничтожения звучала в самых глубинах их несуразных душ.

Кто наигрывал на скрытых струнах, для меня по сей день остаётся загадкой. Простейший ответ — ЦРУ и т. д. — верен, но слишком прост. Конечно, та атмосфера, которая царила в стране к лету 1991 года, тщательно подготавливалась не одно десятилетие. И всё же то, что произошло в СССР летом 1991 года, не укладывается ни в какие теории психоанализа, не может быть внятно объяснено никакими школами психиатрии, не укладывается ни в какие логические схемы.

Хотя один вполне логичный вывод из тогдашней вакханалии социального абсурда сделать надо: любые богемные или, напротив, вождистские поползновения российских «интеллигентов» надо душить на корню. Это хорошо понимал умный, порой желчный, но глубокий (очевидно, поэтому и забытый) советский интеллектуал Михаил Юльевич Девидов, назвавший интеллигенцию в 1924 году иллюзией, которая очень уж дорого обходится народу.

«Ежовые» (не от наркома НКВД Ежова, а от русской идиомы) «рукавицы» для «мыслителей» просто необходимы. В подтверждение этой мысли я сошлюсь ни на кого иного, как на Пушкина. Того самого, Александра Сергеевича, певца свободы. В своём не очень-то известном произведении «Путешествие из Москвы в Петербург» (конечно же, это был ответ на «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева) Пушкин писал:

«…писатели во всех странах мира суть класс самый малочисленный из всего населения. И очевидно, что аристокрация самая опасная — есть аристокрация людей, которые на целые поколения накладывают свои страсти, свои предрассудки… Никакое правление не может устоять противу всеразрушительного действия типографского снаряда (теперь — и телеэкрана. — С. К.). Уважайте класс писателей, но не допускайте же его овладеть вами совершенно».

Предупреждение — особенно для русских людей — на века! Жаль, что ему не вняли широкие массы советских людей в 50-е, 60-е, 70-е, 80-е и последующие годы. Ведь скольким неплохим, если вдуматься, людям загадили мозги разного рода самозваные «властители душ», издававшиеся как «Самиздатом» и «Тамиздатом», так и, увы, вполне легальными, государственными советскими издательствами.

И скольким они загаживают мозги по сей день!

Массовые витии московских и прочих кухонь никогда не всплывали в СССР до уровня высшего слоя — то есть до уровня густо покрывшего жизнь советского общества «элитного» дерьма. Наоборот, нередко кухонные «витии» опускались на социальное дно. Но и на дне они всё же существовали, а не вымирали.

После гибели СССР этот слой — как явление — просто самоуничтожился и сегодня если и существует, то лишь как богемное развлечение для нуворишей. А ведь когда-то «витии» претендовали на то, чтобы перевернуть и Россию, и весь мир.

Перевернули.

Наконец, третий вариант гибели СССР — заказное предумышленное убийство. Есть ли у нас основания остановиться на нём как на отражающем реальность?

Безусловно! Он-то её и отражает. Сегодня этого всё чаще не скрывают сами убийцы как из числа деятелей «пятой колонны» в СССР, так и из их зарубежного руководства. Собственно, убийство СССР не могло быть так или иначе не замышлено! И оно было замышлено, и намного раньше, чем это сегодня представляется большинству. Я скажу об этом в главе 5 «Убить до рождения» и главе 6 «Прорабы измены: от Горбачёва к Троцкому…».

Да, Советский Союз пал жертвой преступления. И не может быть сомнений в том, что это было многократно резервированным предумышленным убийством. Для СССР давно готовился предательский нож в спину со стороны «пятой колонны», то есть — прямых предателей…

На убийство СССР умело подстрекали неврастеничных, взвинченных, интеллигентствующих полудурков — как монаха Жака Клемана науськивали на французского короля Генриха IV…

СССР умело десятилетиями отравляли ядами внешней подрывной работы.

СССР ослабляли, разваливали, чтобы убить.

И, возможно, убили.

А возможно, и нет!

Глава 2

Когда я слышу слово «интеллигенция»…

В конце пролога этой книги я сообщал читателю, что давно имею свой вариант печально знаменитой «крылатой» фразы из пьесы Ганса Йоста «Шлагетер»: «Когда я слышу слово «культура», моя рука тянется к спусковому крючку пистолета».

Что же до автора этой книги, то вот уже много лет, когда я слышу слово «интеллигенция», моя рука тянется к розге!

И вот почему…

Знаменитый русский историк Василий Осипович Ключевский классифицировал интеллигенцию так:

«1) Люди с лоскутным миросозерцанием, сшитым из обрезков газетных и журнальных. 2) Сектанты с затверженными заповедями, но без образа мыслей и даже без способности к мышлению. 3) Щепки, плывущие по течению, с одними словами и аппетитами».

Понятие «интеллигенция» впервые употребил писатель Пётр Дмитриевич Боборыкин, человек судьбы, надо заметить, не очень обычной: из дворян, родился в 1836 году в Нижнем Новгороде, умер в 1921 году в швейцарском Лугано, но не как белоэмигрант, потому что не жил в России с 1865 года, бывая на родине лишь наездами. Боборыкин запустил в оборот слово в 70-х годах XIX века, а в 90-х годах того же века Ключевский писал: