Читать интересную книгу Безумный поклонник Бодлера - Мария Спасская

Известие о возвращении в Париж мальчик воспринял как личный праздник. Наконец-то он снова окунется в любимую атмосферу столичных бульваров, пройдется по милым сердцу магазинчикам! Ну и, конечно же, покажет всем, на что способен. Он не имеет права обмануть надежд отчима, вслед за чином полковника получившего повышение по службе и место начальника штаба первого округа. И снова Шарль с особым рвением взялся за учебу, на этот раз в Парижском Королевском коллеже Людовика Великого, преисполненный решимости доказать родным, что чего-то стоит. Тем более что полковник Опик лично привел его за руку в кабинет директора и с присущим ему пафосом объявил:

– Вот вам мой подарок. Вот ученик, который прославит ваш коллеж!

Так Шарль опять очутился в интернате, на этот раз Парижском. Правда, теперь у него уже имелась привычка жить вдали от матери и воспринимать возможность увидеть ее как дар судьбы. Сначала все шло неплохо, и Каролина приободрилась, решив, что вот теперь-то ее Шарль воспарит в отличники. Но не тут-то было. Шарль снова скатился в середнячки. Однажды Шарль услышал, как преподаватели говорили за его спиной:

– Бодлер? На мой взгляд, не в меру легкомысленный ученик!

– Совершенно с вами согласен. Ленив. Сумасброден. Совсем не трудится над исправлением своих недостатков…

– И очень капризен. Работает неровно, да к тому же обладает поверхностным умом.

Обидная критика подхлестнула самолюбие Шарля, и он снова вырвался в учебе вперед. Но ненадолго, ибо близилось окончание коллежа, и Шарля все больше и больше угнетала мысль о предстоящей самостоятельной жизни, где придется чем-то заниматься. Всякая серьезная работа внушала ему страх, провоцировавший депрессию. В идеале Шарль мечтал бы быть котом, жить при хозяине, а лучше при хозяйке – Каролине, и вести безмятежное и зависимое существование домашнего любимца. От безысходности Шарль был сам себе противен, но остальные противны еще больше, и в коллеже Бодлер демонстративно ни с кем не общался. Запираясь в своей комнате, он пытался читать, но книги тоже вызывали отвращение. Ни одно произведение, за которое он брался, не нравилось ему от начала и до конца. Разве что стихи и драмы Виктора Гюго да кое-что из Сент-Бева. Шарль окончательно пресытился чтением и, лежа на кровати, все дни напролет непрестанно думал о матери. Она – его вечная книга. С ней он мысленно беседовал, любовь к ней заполняла все его время. От этого удовольствия в отличие от других юный Бодлер никогда не уставал. И вот учебный год наконец-то закончился. Наступило долгожданное лето. Оно принесло с собой избавление от докучливых учителей, но, самое главное, возможность, не разлучаясь, побыть с Каролиной. Каникулы не обманули ожиданий и прошли как нельзя лучше. Вместе с родителями Шарль путешествовал по Франции и, приступив к обучению в последнем, «философском», классе, снова преисполнился решимости стать лучшим учеником, чтобы порадовать отчима и мать, которых он так любил. Но тут его поджидала новая ловушка. Вдохновленный впечатлениями от летней поездки, Шарль написал свое первое стихотворение, подражая Ламартину. И вдруг в процессе творчества открыл для себя новое чувство, которое раньше никогда не испытывал. Юноша ощутил себя путником, набредшим на родник в засушливой пустыне. Если раньше были лишь учебники, сочинения на заданную тему и переводы латинских текстов, то теперь Шарлю открылся смысл жизни. К полковнику начинающий поэт свое первое произведение благоразумно не понес, ознакомив с ним только мать. Но и Каролина не слишком-то обрадовалась новому увлечению сына, объяснив, что, на ее взгляд, литература – это шутовство и лишь серьезная работа позволит мужчине преодолеть жизненные трудности. Путеводной звездой Шарлю должен служить полковник. Именно с Жака Опика он должен брать пример. И тогда его жизненный путь будет усыпан розами, а голову украсит лавровый венок.

* * *

– Это программа «Чрезвычайное происшествие». Обзор криминальных новостей, – опять проговорила с экрана телеведущая. – Вчера вечером в Москве на улице Короленко совершено дерзкое убийство. Тридцатилетнего предпринимателя Артура Федулова зарезала собственная жена.

На экране появилась уже знакомая мне картинка с камеры наблюдения, и я снова выслушала про то, как я цинично и жестоко убивала Артурчика. Третий раз смотреть репортаж было не так тяжело, ибо звук я выключила и старалась не коситься на экран, хотя изображение так и притягивало взгляд. Запись передачи шла по кругу, и через полчаса я могла безошибочно предсказать каждое движение ловкой самозванки. Чертыхаясь и матерясь, в поисках кнопки выключения я обшарила весь аппарат, но так и не поняла, как убрать раздражающее изображение. Смотреть про то, как кто-то очень похожий на меня снова и снова убивает Артура, было выше моих сил. Но и не смотреть я не могла. Взгляд, точно магнитом, притягивало к экрану телевизора. Тот, кто запер меня в частной тюрьме, несомненно, хотел вдобавок ко всему еще и лишить меня разума. Оставив бесплодные попытки избавиться от изображения, я уселась на край кровати, уперлась локтями в колени и, подперев кулаком подбородок, тупо уставилась в экран. В голове роились сумбурные мысли. Получается, что это не Артурчик заточил меня в неволю. Его самого убили. Тогда кто? Лучано?

Возможно, да. Лучано. Второй мамин муж. Хотя мама и любит его гораздо сильнее, чем любила папу, до моего отца испанцу далеко. Отец был человек суровый и несгибаемый. Он вбил в мою детскую голову одну правильную мысль, очень выручающую меня в жизни. Все люди – дрянь. Отца уже давно нет, а я продолжаю убеждаться в его правоте. Доказывал он это непрестанно и самыми разными способами. Первый урок я получила в десять лет. Когда мы стремительно разбогатели на игровых автоматах и переехали с Преображенки в новый жилой комплекс в Сокольниках, меня отдали в испанскую языковую школу. Родители как раз собирались покупать недвижимость в Испании, и язык мне очень пригодился. Но, несмотря на переезд, я продолжала дружить со своими старыми приятелями Вовкой Левченко и Ольгой Гуляевой. Мы раньше жили в одном дворе, учились в одном классе, а до этого ходили в один детский сад. Еще в первом классе Вовка получил прозвище Лев, ибо писал три первых буквы своей фамилии разборчиво, затем переходил на трудночитаемую клинопись. Так вот, Лев был рыцарь моего детства, в которого я была по уши влюблена. А Ольга – Ольга наиближайшая подруга, наперсница девичьих тайн. Естественно, я пригласила друзей к себе на новую квартиру. Они приехали в элитный жилой комплекс и, стесняясь и перешептываясь, отправились смотреть наши хоромы. Ольга проживала в коммуналке с мамой-уборщицей и папой-алкашом, а Вовку воспитывала бабушка, обитавшая вместе с внуком в однокомнатной хрущевке. Так что отдельной комнатой никто из моих друзей похвастаться не мог. Не то что я. У меня была своя собственная просторная детская, светлая и розовая, как праздничный торт. У папы имелся кабинет, где он пил виски и торчал в Интернете. А у мамы – будуар, в котором она валялась у телика и болтала по телефону с подругами. Еще у нас были огромная гостиная и комната для прислуги. Когда все помещения были осмотрены, я накормила друзей эклерами с пепси-колой и пошла их провожать. Гости одевались в прихожей, когда папа позвал меня в кабинет. Я со всех ног кинулась на зов и, прибежав, застала отца сидящим перед монитором компьютера. На экране виднелась наша прихожая, в центре которой переминались с ноги на ногу ребята. В верхнем углу дисплея был выведен небольшой квадрат, крупным планом показывающий подзеркальник с россыпью крупных банкнот.

– Пап, ты что? – изумилась я. – Зачем это?

Папа выглядел азартным, точно сделал ставку и теперь ждал, сработает ли?

– Ты ничего не понимаешь, Кирка. Проверка на вшивость. Садись и наблюдай.

– За чем наблюдать? – не поняла я.

– За тем, кто из них крыса.

Я села рядом с отцом и стала ждать. Крысой оказалась Ольга. Она первая увидела деньги и подтолкнула локтем Льва. Они пошептались, и Вовка отрицательно мотнул головой, отходя в сторону. Ольга же воровато оглянулась по сторонам и, видя, что поблизости никого нет, схватила с подзеркальника несколько купюр и сунула их в карман куртки.

– Опа! – Отец хлопнул ладонями по коленям. – Попалась! Ты поняла, Кира? Ты их пирожными кормила, а твои друзья тебя же и обворовывают. Отсюда вывод. Люди – завистливые твари. Даже те, кого ты считаешь своими лучшими друзьями. Любой готов поживиться за твой счет. Пойдем-ка, дочь, перекинемся с этими ублюдками словечком.

Он поднялся с кресла и отправился в прихожую. Бритый и страшный, он шел по коридору. Тысячи галогеновых лампочек отражались в массивном золотом распятии на его голой груди, спортивные штаны лишь чудом держались под глобусным брюхом. Короче говоря, вид отца не сулил ребятам ничего хорошего. Внутри у меня все замерло от предвкушения неизбежного позора. Думаю, друзья тоже догадались, что надвигается неминуемая расплата. Ольга и Вовка стояли притихшие и перепуганные, глядя на приближающегося хозяина квартиры. Отец подошел к подзеркальнику, собрал купюры и начал их медленно пересчитывать, слюнявя палец и шевеля толстыми губами. Затем поднял отливающие ртутью глаза на моих побледневших друзей и с угрозой проговорил: